Ответный сталинский удар - Василий Галин

Идеалом для Англии было столкновение Германии и СССР, их взаимное ослабление, а еще лучше уничтожение. Пространство от границ Франции до Урала и дальше в этом случае превращалось в новую Америку (времен ее покорения), свободную для экспансии «великих демократий». Лондон сознательно стремился к Второй мировой войне и делал все возможное для ее возникновения. Политика «нейтралитета», невмешательства, «растущего всеобщего доверия» в тех конкретных условиях становилась не чем иным, как новой формой традиционной английской «дешевой империалистической политики», неизбежно толкающей мир к войне.

Отмечая этот факт, И. Сталин на XVIII съезде партии заявлял: «Главная причина (начала Второй мировой войны) состоит в отказе большинства неагрессивных стран, и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективной безопасности, от политики коллективного отпора агрессорам, в переходе их на позицию невмешательств, на позицию «нейтралитета»… Формально политику невмешательства можно было бы охарактеризовать таким образом: «пусть каждая страна защищается от агрессоров как хочет и как может, наше дело сторона, мы будем торговать и с агрессорами, и с их жертвами». На деле, однако, политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, — следовательно, превращение ее в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии, впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах и впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило!..»

Но почему же Гитлер внес изменения в «план Гофмана»? Ведь завоевание Украины усилило бы его. Однако он очевидно не был уверен в слабости СССР, как уверяли в том западные «демократии». Война против СССР для него была гораздо большим риском, чем война против Польши, Англии и Франции вместе взятых. Поэтому прежде, чем повернуть на восток, он решил обеспечить себе более надежные тылы на западе. Именно это мнение высказывал Литвинов в беседе с французским послом в Москве Кулондром: «Одно из двух: либо Англия и Франция будут и в дальнейшем удовлетворять все требования Гитлера и последний получит господство над всей Европой, над колониями… либо же Англия и Франция осознают опасность и начнут искать пути для противодействия гитлеровскому динамизму. В этом случае они неизбежно обратятся к нам… В первом случае… вероятнее всего, Германия пожелает уничтожить Британскую империю и стать ее наследницей. Менее вероятно нападение на нас, более для Гитлера рискованное».

А что же Россия? Советский Союз был единственной страной, официально выступившей против Мюнхенского сговора. Позицию СССР отражали слова Литвинова, который в дни чехословацкого кризиса убеждал Э. Галифакса: «Англия делает большую ошибку, принимая гитлеровскую мотивировку за чистую монету. Она делает вид, как будто дело действительно лишь в правах судетских немцев, и стоит эти права расширить, как опасность будет немедленно устранена. На самом же деле Гитлеру так же мало дела до судетских, как и до тирольских немцев. Речь идет о завоевании земель, а также стратегических и экономических позиций в Европе».

Колебания Франции в выполнении своих обязательств по франко-чехословацкому договору не изменили позиции Советского Союза, он был готов выступить даже в одиночку. 26 апреля 1938 г. М. Калинин заявлял относительно франко-советско-чехословацкого пакта 1935 г.: «Пакт не запрещает каждой из сторон прийти на помощь, не дожидаясь Франции». Это заявление было сделано несмотря на то, что 1 марта 1938 г. был продлен советско-германский хозяйственный договор 1936 г., по-прежнему предоставлявший СССР торговый режим наибольшего благоприятствования, в котором ему отказывали западные «демократии», в том числе и та же Франция.

СССР не собирался защищать преступления Версаля, однако в данной ситуации, по мнению советского руководства, у него не было другого выхода. По этому поводу Литвинов говорил Шуленбургу, что не СССР «создавал чехословацкое государство, но должен противостоять любому подъему гитлеровской Германии, вдохновляемой духом агрессии. Несомненно, СССР занял бы в этом кризисе другую позицию, если бы все еще существовала прежняя веймарская демократия. Ведь Советский Союз всегда выступал за принцип права народов распоряжаться своей судьбой».

Советской армии нужен лишь проход через территорию Польши и Румынии. Проход для предотвращения агрессии был предусмотрен статьей 16 пункт 3 устава Лиги Наций. Однако Польша и Румыния категорически отказались пропустить через свои территории советские войска. Так, 22 мая 1938 г. польский посол Лукасевич заявлял министру иностранных дел Франции Боннэ, что Польша не пошевелится, если Германия нападет на Чехословакию. Боннэ поинтересовался: «А если Франция выполнит свои обязательства и вместе с Лондоном поддержит Чехословакию?» Лукасе-вич: «По франко-польскому пакту наша страна имеет перед Францией обязательства только в том случае, если последняя подвергнется нападению. А в рассматриваемой ситуации агрессором будет Франция…» Что касается участия СССР Лукасевич изрек: «Русские — наши злейшие враги. Если потребуется, мы силой будем противостоять любому проникновению русских на нашу территорию и даже любому пролету русских самолетов. Чехи? Они недостойны того интереса, который вы к ним проявляете…» Польский журналист Свенцицкий заявлял своему советскому коллеге Н. Пальгунову: «Мы никогда не пустим ваши войска на свою территорию. Никогда, зачем бы и с чем бы они к нам ни шли!».

Тем не менее 21 сентября Литвинов подтвердил, что СССР готов оказать военную помощь Чехословакии. СССР сосредоточил на своих западных границах 60 пехотных, 16 кавалерийских дивизий, 3 танковых корпуса, 22 танковые и 17 воздушных бригад. Из запаса было призвано 328,7 тыс. человек. Несмотря на отсутствие разрешения на пролет советской авиации над чужой территорией, 28 сентября нарком обороны СССР доложил о готовности к переброске в Чехословакию 548 военных самолетов. Всего на западе страны было сосредоточено 2690 самолетов.

Польша, в свою очередь, сосредоточивала свои войска на чехословацкой границе. И 23 сентября последовало официальное заявление советского правительства, в котором оно предупредило, что в случае занятия польскими войсками территории Чехословакии правительство СССР без предупреждения денонсирует договор о ненападении с Польшей 1932 г. Ответ последовал в тот же день — правительство Польской республики «ни перед кем не обязано давать объяснения». 30 сентября польские войска оккупируют Тешинскую область Чехословакии.

Однако Советская армия не тронулась с места. Это дало повод многочисленным «западным историкам» обвинить СССР в обмане. Так, С. Случ указывает на «кардинальное» изменение политики СССР, который в 1935 г. обещал прийти на помощь вне зависимости от Польши и Румынии, а теперь предлагал действовать с учетом «неизбежно ограниченных возможностей». Стоит отметить, что на серьезность этих «ограничений» однозначно указывала Польша, которая 8—11 сентября организовала на польско-советской границе крупнейшие в истории страны военные маневры. Они завершились грандиозным 7-часовым парадом в Луцке, который принимал лично Рыдз-Смиглы.

Но возможности Советского Союза ограничивали отнюдь не польские демонстрации. Чтобы прийти на помощь Чехословакии, СССР требовалось официальное обращение ее правительства с соответствующей просьбой. Бенеш предпочел капитулировать. Свет на причину решения чехословацкого правительства проливают выводы, к которым оно пришло на своем заседании 30 сентября: «Если Чехословакия сегодня будет сопротивляться и из-за этого произойдет война, то она сразу превратиться в войну СССР со всей Европой». Действительно, вторжение СССР в Польшу и Румынию «без приглашения» в данном случае неизбежно было бы расценено всеми европейскими странами как агрессия против Европы.

СССР не пошел на это и даже, ради сохранения отношений, не пошел на денонсацию договора о ненападении с Польшей. Тем самым он вызвал массированные обвинения в двуличности со стороны Запада. А ведь так все замечательно складывалось. В беседе с Майским еще 24 марта 1938 г. Черчилль ругал Троцкого и хвалил Сталина, и тут же призывал Майского: «Докажите перед лицом всего мира, что все россказни о вашей слабости лишены всяких оснований… Такой эффект могло бы иметь ваше торжественное и совершенно твердое заявление об оказании серьезной помощи Чехословакии в случае агрессии против нее». Аналогичные фразы повторяли и Боннэ, и многие другие. Еще чуть-чуть и…