День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев

Когда две великие державы сходятся в смертельной схватке, о разрушениях никто не думает. На что уж немцы уверены были в победе, однако многие советские города, скорое занятие которых было очевидно, разбомбили с воздуха до основания. Союзники отвечали им тем же. Достаточно вспомнить Кенигсберг, Бреслау, Дрезден, Берлин… И логика в этом есть. Никто ведь не скажет заранее, какой разрушительной силы должен быть удар, чтобы сопротивление противника было подавлено. Всегда лучше подстраховаться и переборщить, ведь альтернатива может обернуться поражением. На войне как на войне…

Позволю себе краткий экскурс в историю. В 1926 году в СССР была издана книга французского генерала Дж. Дуэ «Господство в воздухе». Автор, возможно впервые, высказал мысль о том, что войну можно выиграть, используя лишь бомбардировочную авиацию. Причем сухопутный театр военных действий, по мысли Дуэ, в этом случае если и играл какую-либо роль, то второстепенную. Как знать, не под впечатлением ли этого достаточно оригинального труда[260] развернулось в СССР строительство тяжелых бомбардировщиков.

В. Суворов прав. К середине тридцатых на вооружении стояли более тысячи «ТБ-1» и «ТБ-3». Но… куда раньше, чем им нашлось применение, самолеты успели устареть. Малая скорость и слабая живучесть этих бомбардировщиков делали их легкой добычей для истребителей и исключали возможность применения в дневное время.

А теперь поставим себя на место Сталина. Он санкционировал создание дальней авиации, промышленность построила огромное количество самолетов этого класса, но буквально тут же они оказались безнадежно устаревшими. Затраты, и не столько даже материальные, сколько затраты времени и квалифицированного труда, уже не восполнить. А отдача востребована быть не может, в бою жить этим самолетам только до линии фронта. И тут вождю предлагают запустить е большую серию очередную машину. Утверждают при этом, что это — самолет нового поколения, а наддув воздуха на основные двигатели делает его неуязвимым. Но недаром Сталин знаменит своей подозрительностью. Где гарантия, что и эта машина не устареет через год-два, как это случилось с предыдущими? И где гарантия, что «ТБ-7» действительно неуязвим?

Надо отдать Сталину должное, склонности к недооценке противника за ним не замечалось. Скорее, наоборот[261]. Нам сейчас легко говорить о том, что на больших высотах немецкие истребители уступали в скорости «ТБ-7». А откуда знал Сталин, какие сюрпризы могли ожидать его самолеты над вражескими городами? К тому же не следует забывать, что эскадрильи дальних бомбардировщиков «привязаны» к цели, к определенной точке, и в этих условиях скорость уже не выступает решающим фактором. Ведь истребителям не надо гоняться за ними, истребители летят навстречу.

За все в этой жизни приходится платить, выигрывая в одном, неизбежно теряешь в другом. Система наддува, позволившая повысить потолок «ТБ-7», оказалась сложной и капризной, что делало самолет не слишком надежным в эксплуатации. Случались отказы на испытаниях, случались и в бою. Известны случаи, когда «петляковым»[262] приходилось прекращать полет из-за технических неполадок и совершать экстренную посадку. Бывало и так, что в зоне бомбометания пятый двигатель давал сбои и «ТБ-7» вынужден был опускаться на средние высоты, где преимуществом в скорости обладали уже немецкие истребители[263]. В. Суворов не учитывает и такой фактор, как повышенный расход топлива, что, в свою очередь, обусловливало сравнительно небольшую дальность полета «ТБ-7» — 3000 километров[264].

В. Суворов не случайно упоминает в своих рассуждениях Москву. Ведь тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с размахом крыла в сорок метров — не трамвай и даже не танк. Чтобы подготовить тысячу таких машин, пришлось бы от многого отказаться. Вне всякого сомнения, Сухопутные войска оказались бы ослабленными, и в немалой степени. Если бы Сталину кто-то предложил создавать стратегическую авиацию в расчете на то, что она разбомбит промышленность Третьего рейха, пока немцы «дойдут до Москвы», судьба «ТБ-7» была бы решена вождем без всяких колебаний[265].

Стратегическая авиация — далеко не единственное, от чего Сталин отказался.

«Недооценивал И. В. Сталин и значение авиационной разведки, вследствие чего в течение всей войны у нас не было хорошей разведывательной авиации…[266]

Когда ставился вопрос о необходимости массового производства этих типов самолетов, И. В. Сталин обычно говорил:

— Выбирайте одно из двух: или боевую, или разведывательную авиацию, а то и другое мы строить не можем.

…Такое недопонимание важной роли разведывательной авиации в современной войне тяжело отражалось на ходе сражений, особенно в первом периоде войны»[267].

Конечно, будь Сталин уверен, что тысяча «ТБ-7» позволит ему диктовать соседям свои условия, он бы, конечно, запустил их в большую серию. Ведь если, используя угрозу применения «стратегического» оружия, можно предотвратить вторжение, почему нельзя так же точно склонить потенциального противника к капитуляции? Но уверенности в этом у Сталина не было и быть не могло. И сегодня весьма сомнительным представляется, чтобы «ТБ-7», перед тем как быть сбитыми, смогли бы нанести немцам достаточно серьезный ущерб. Ущерб, способный повлиять на состояние экономики и парализовать войска.

Как видим, у Сталина было достаточно причин отказаться от переориентации авиазаводов на строительство стратегической авиации и массового производства пресловутого «Иванова». Причин веских и куда более прагматичных. Во всяком случае, говорить, что

«отказ от «ТБ-7» — это вообще самое важное решение, которое кто-либо принимал в XX веке… вопрос о том, будет Вторая мировая война или не будет»[268],

я бы не рискнул. И в этой связи «доказательства» В. Суворова не могут, на мой взгляд, не показаться весьма и весьма спорными, если не надуманными[269].

Мне возразят: но ведь немцы-то смогли добиться тактической внезапности и нанесли нашей авиации чувствительные потери, разбомбив значительную часть самолетов прямо на аэродромах. Что ж, это правда. Но, во-первых, не столько Люфтваффе застала советские ВВС врасплох, сколько мы сами подставились под удар. А во-вторых, наряду с аэродромами немцы подвергли бомбардировке и некоторые погранзаставы, и расположение воинских частей, и даже многие советские города. Внезапный удар по аэродромам — это вытекающий из обстановки тактический ход, но никак не стратегическая линия. Фашисты, надо отдать им должное, создавали свою авиацию таковой, чтобы она могла побеждать в бою. — Подготовка немецких летчиков-истребителей была на порядок выше, что, собственно, и позволило им, несмотря на наше численное преимущество, на протяжении столь долгого срока удерживать инициативу в своих руках.

А что же мы?

Первая половина тридцатых, период, когда строительством Вооруженных сил руководили два заместителя наркома Ворошилова Тухачевский и Гамарник, было временем расцвета Красной Армии. В эти годы РККА могла дать отпор любому вторжению извне. Но, повторюсь, Сталин посчитал, что это обстоятельство, наличие в стране столь авторитетных военачальников и преданных им, ориентирующихся на них десятков тысяч смелых, инициативных командиров создает угрозу для его личной власти, и ту армию уничтожил. Все остановилось в своем развитии, остановилось вплоть до сорокового года.

Если к середине тридцатых танки «БТ» и самолеты «И-16» и «Су-2» выглядели вполне достойно, то к началу войны они безнадежно устарели. Но это не главное. Главное то, что были уничтожены люди, способные воевать и к войне подготовленные. А большинство тех, кто остался, пережив пик репрессий, изменились, и не в лучшую сторону. На первое место теперь выходило не совершенствование боевой подготовки, не укрепление обороноспособности страны, не интересы службы, а исключительно личная преданность вождю. Но, как известно, чаще всего за идолопоклонством и напыщенными дежурными фразами — зеленые заборы генеральских дач. А за ними — шумные попойки, окружение лишенных каких-либо принципов рвачей, застой и разложение.

К началу войны здоровые силы в армии только-толь- ко начали освобождаться от шока, а РККА выходить из состояния апатии. Но восстановиться до прежнего уровня не позволили немцы.

Глава 9

О «неготовности» Советского Союза к войне

Сколько лет прошло. Многое не запомнилось, а тот школьный урок истории в памяти отложился. Вернее, не весь урок, а слова учительницы, ее мысли о причинах наших поражений в начале войны. Причем видно было, что ее и саму занимала эта тема, да и вообще историчка нередко позволяла себе, как тогда говорили, порассуждать. Иногда эти отвлечения от канвы учебника, как я сейчас вижу, носили несколько наивный характер, но те ее слова меня поразили. Сказала она буквально следующее: какое-то время бытовала точка зрения, что мы не были готовы к войне. Однако здравый смысл возобладал, разобрались и пришли к заключению, что к войне мы были готовы. Если не были бы готовы, мы бы не выстояли.