Растопить ледяное сердце - Максин Барри

Дрожь пробегала по телу Гидеона. Она чувствовала это.

– Все будет хорошо. – Ее губы приблизились к его губам.

Из груди Гидеона вырвался прерывистый вздох. Ему было хорошо.

Вдруг его глаза широко раскрылись, пронзая ее ярко-синим ледяным светом. Уэллес откинулся назад.

– Пожалейте меня, женщина, оставьте меня в покое, – отталкивая Лору, прорычал он.

Встав с кресла, Гидеон неуверенной походкой подошел к окну. На одно безумное мгновение ему захотелось продлить ее ласки, дольше и дольше, до бесконечности.

– Буду рада, – ответила Лора, уязвленная до самой глубины души, и бросилась к двери.

Гидеон обернулся.

– Неужели вы не понимаете? – в отчаянии воскликнул он. – Мне не нужна людоедка, тем более сейчас.

Сказав это, он был готов откусить себе язык. Лора, взявшаяся за ручку двери, на мгновение застыла, затем медленно обернулась и посмотрела на Уэллеса.

Она была оскорблена, обижена, смущена, испугана и измучена. Ей очень хотелось ударить его. В самое больное место.

– Все правильно, – холодно сказала она. – А мне не нужен человек, подозреваемый в воровстве.

Гидеон побледнел.

– Что?

Лора мрачно улыбнулась, глядя в его широко раскрытые, изумленные глаза.

– Вы думаете, что только вы можете сложить два и два, Гидеон? Вспомните, я тоже была там, когда декан говорил, что сигнализация отключена, – с убийственной мягкостью напомнила она.

По изумленному взгляду Уэллеса она поняла, что Гидеону и в голову не приходило, что его самого могут подозревать в похищении кубка.

– У, кретин! – воскликнула она и, выходя, хлопнула дверью.

Мужчины! Они не стоили этого. Не стоило даже ссориться с ними.

Но к тому времени, когда Лора, поймав такси, добралась до дома, она пришла к заключению, что, вероятно, Гидеон Уэллес чего-то стоил.

Возникал вопрос: что она намерена с этим делать?

Глава 8

Гидеон вошел в столовую, где завтракали преподаватели, и сразу же ощутил какую-то внезапную перемену в окружающей атмосфере.

Он остановился и с озадаченным выражением на лице оглянулся по сторонам. Старший служитель разносил на подносе тосты, два других – чайники. Слышавшийся говор был не тише и не громче, чем обычно, и, видимо, Син-Джану удалось сохранить кражу кубка в тайне.

Казалось, ничего не изменилось, но Гидеон почему-то почувствовал себя здесь чужим, несмотря на то что уже десять лет завтракал в этой комнате. Изящные круглые дубовые столы эдвардианской эпохи, серебряные столовые приборы с гербом колледжа, тяжелые белые скатерти, всегда чистые и накрахмаленные, выцветший зеленый бархат стен и дальняя стена с большим прекрасным портретом кисти Питера Лили – все было знакомо, но казалось чуждым.

Словно почувствовав его состояние, Рекс Джимсон-Кларк поднял руку и мизинцем поманил коллегу к своему столу. Преподаватель богословия, очевидно, собирался куда-то на богослужение, ибо был в полном облачении:

– Рекс. – Гидеон тихо поздоровался, отодвинул один из стульев и со свойственной ему грацией опустился на него.

Старший служитель поставил перед ним тосты и терпеливо ожидал заказа. Рекс почти закончил завтрак, а у Гидеона мысль о еде вызывала отвращение. Он пробормотал что-то похожее на «только кофе».

– Рекс, вы были вчера на вечере. Вы не заметили ничего странного?

Теолог удивленно посмотрел на коллегу:

– Странного? Что вы имеете в виду? Пьяных? Их было много, старина.

Гидеон вздохнул. Как можно задавать вопросы друзьям, не объясняя им, в чем дело?

– Нет. Я не об этом, Рекс. Я хочу узнать, не был ли кто-нибудь особенно расстроен. Испуган или взволнован?

– Вы хотите сказать, кроме тех, кто был в глубоком унынии от того, что вам досталась премия Ван Гилдера? – спросил явно озадаченный Рекс.

Гидеон вздохнул.

– Ничего. Забудьте.

Он понимал, что, если бы Рекс видел что-нибудь подозрительное, он бы уже сказал об этом. Но тогда чего же он ожидал? Что вор выдаст себя, демонстрируя свое беспокойство или угрызения совести? Надо быть реалистом!

Рекс продолжал смотреть на Гидеона. Его недоумение медленно переходило в беспокойство.

– С вами все в порядке, Гидеон? – тихо спросил он. – Мне кажется, вы немного… Не знаю, как сказать… нездоровы.

Уэллесу захотелось рассмеяться. Если не считать того, что его подозревали в воровстве, преследовала ведьма и теперь, казалось, наступало что-то похожее на кризис среднего возраста, он чувствовал себя прекрасно.

Но слова старшего коллеги оставили неприятный осадок. Если Рекс заметил в нем перемены, значит, он попал в большую беду.

– О, пустяки, просто я устал, полагаю, – печально ответил Гидеон.

Он ощущал, как с каждой минутой все дальше и дальше отдаляется от этих людей. Людей, с которыми была связана вся его жизнь, карьера.

Его недовольство собой, он был в этом уверен, не имело отношения к некоей крикливой американке. Ни в коем случае.

Но почему-то Гидеон чувствовал себя обманутым. И встревоженным. Впервые в жизни он начал сомневаться в правильности выбранного образа жизни. Своей привязанности к колледжу. Самого своего существования.

– Ну, мне пора. У меня сегодня проповедь, и я вернусь точно к половине одиннадцатого. Студенты, – вздохнул Рекс, как будто Оксфорд существовал не ради обучения.

И снова Гидеон ощутил непонятное беспокойство.

С одной стороны, он, как беспристрастный психолог, понимал, что такая немыслимая вещь, как кража, должна взбудоражить и возмутить небольшое сообщество колледжа Св. Беды. С другой стороны, как человеческая личность, он начинал чувствовать себя подавленным.

И вдруг Уэллес понял.

Были ли здесь у него настоящие друзья? Настоящая жизнь?

Лора Ван Гилдер оказалась права! Когда распространится слух, что кубок похищен, станут ли эти люди поддерживать его или помогать ему? А если по каким-то причинам на него падет подозрение, останутся ли эти люди рядом с ним? Или поспешат отшатнуться от него, чтобы скандал не коснулся и их?

Гидеон понял, что превратится в парию, и это потрясло его. Этого, конечно, не должно случиться. Он был взрослым и знал, что к чему. Но в то же время у него создавалось впечатление, что он напрасно тратит свое время здесь. Почему позволяет жизни проходить мимо него?

И понимала ли это, хотя бы немного, Лора Ван Гилдер, когда вчера гладила его волосы, предлагая свое утешение?

В то время он думал, что она сказала, что он в списке подозреваемых, только потому, что для нее оказался «зелен виноград». Хотела больнее задеть его. Как будто могла хотеть чего-то другого! Однако сейчас Гидеон сомневался. Неужели она поняла, насколько он одинок?