Мне не больно - Андрей Валентинов

Уже в полной темноте Ерофеев велел сворачивать к одной из рощ. Невысокие, покрытые черной корой деревья росли настолько густо, что пробраться через них не было никакой возможности. Поэтому палатку поставили на опушке, чуть отойдя и сторону, чтобы огонь не увидели с дороги.

Михаил чувствовал себя усталым и разбитым, даже разговаривать не тянуло. Ерофеев и тот, казалось, утратил свою обычную жизнерадостность и Невесело хмурился, не развеселившись даже после очередного глотка из фляжки. Лишь Гонжабов был все тот же – спокойный, невозмутимый, словно и не прошагавший весь день с тяжелым рюкзаком.

Костер немного согрел. Вскипятили чай, сварили кашу, а для бхота, в отдельном котелке, – рис: перед завтрашним днем следовало поесть и как следует отдохнуть. Но спать не тянуло. Все трое сидели возле костерка, молча глядя в огонь и подбрасывая время от времени мелкие сучья, чтоб не дать пламени угаснуть.

– Слышь, Гонжабов, расскажи чего интересного, – предложил внезапно майор, – молчишь все, молчишь… Два дня молчал, это ж надо!

– Нас учат молчать, – последовал невозмутимый ответ, – лишние слова опасны.

предавал. Но потом понял, что наш Владыка – выше человеческих чувств. Мы – глина, из которой он лепит новый мир.

– Вот тебе «четвертак» и впаяли, – наставительно заметил Ерофеев. – Чтобы не философствовал. Это, гражданин Гонжабов, изменой пахнет.

– Я не предатель. Я по-прежнему служу тому, кто открылся мне однажды ночью, когда я молил о просветлении. Но я знаю, кому служу, а вы – нет. Вы умрете слепыми, я – зрячим. Впрочем, в царстве Шинджи мы не почувствуем разницы…

Ему никто не ответил. Похоже, даже на Ерофеева произвели впечатление если не сами слова, то спокойный, чуть насмешливый тон, каким они были сказаны. А Михаил поневоле задумался. Дело, конечно, не в таинственном «Владыке» и не в «царстве демона Шинджи» – за странными словами проступали вещи простые и понятные. Ахилло не считал себя фанатиком и не очень верил в близкий бесклассовый рай. Но власть, победившая в Смуте и вновь спаявшая страну, вызывала уважение и казалась единственной, способной в этой стране править. Ахилло старался служить честно, прекрасно понимая, что любой строй имеет недостатки, с которыми приходится мириться. Но абстрактные и вполне логичные размышления становились излишними перед страшной смертной чертой. Бхот говорил правду: каток, сорвавшийся с места, мог в любую минуту подмять не только Ахилло с его философией, но и любого – от простого работяги до самого наркома Ежова, а то и кого повыше. Происходящее теряло смысл, превращаясь в бесконечный карнавал смерти. Но смысл был, Михаил чувствовал это, однако не ему и не ему подобным было понять происходящее. Это пугало, заставляло порой лихорадочно искать выход, но выхода Ахилло не находил. Измена не спасет, а в «царство Шинджи» в любом случае лучше отправляться с чистой совестью…

Спали по очереди, но никто не потревожил путешественников. Еще затемно в костер подбросили дров, вскипятили чай, и Ерофеев приказал выступать. Идти оставалось недолго, километров восемь, правда, часть дороги – не по Яйле, а прямо через горы…

Пройдя пару километров, майор остановил отряд, сверился по карте и велел сворачивать прямо на запад, к одной из вершин, окружавших плато Караби. Вскоре плоскогорье сменилось редким лесом, тропа поползла по горному склону, и неровная скала под ногами сменилась серым влажным суглинком. Сквозь низкие тучи выглянуло бледное осеннее солнце, лес посветлел, и двигаться стало немного веселее. Майор даже попытался что-то насвистывать, но тут же умолк, вспомнив об осторожности. Впрочем, те, что шли впереди, казалось, забыли о преследователях. Михаил даже предположил, что оба отряда идут разными дорогами, что вполне могло случиться в путанице горных тропинок.

За невысоким перевалом открылась долина, окруженная высокими серыми скалами. Пришлось задержаться: тропинка раздваивалась, ныряя в лес, и найти нужную было нелегко. В конце концов, посовещавшись, решили идти по правой. Вновь потянулся лес, пустой, осенний, желтые листья покрывали тропу, а в густых ветвях мелькали какие-то черные птицы. Дорога вывела к огромной, покрытой мхом скале. Здесь майор предложил перекурить. Уже затаптывая окурок в сырую землю, Михаил невольно остановился: среди мокрых листьев лежала гильза от «Казбека». Их враги прошли здесь несколькими часами раньше…

Снова был подъем, на этот раз крутой, затем сырая ложбина, по которой с шумом бежала вспухшая от осенних дождей речка. Тропинка вильнула, обходя отрог высокой горы, а затем вновь пошла на подъем.

Поднявшись на гребень, майор поднял руку, делая знак остановиться. Здесь, на перевале, лес поредел, открывая взору еще одну долину, на этот раз небольшую, теснившуюся между двумя горами – поросшей темно-зеленым хвойным лесом и второй, повыше, с голой каменистой вершиной. Ерофеев ткнул пальцем в карту, Ахилло всмотрелся и понял: та гора, что повыше, и была целью их путешествия…

К подножию Чердаша подошли в начале первого. Тучи вновь сомкнулись, заморосил холодный дождь, пришлось вновь накинуть капюшоны. Прямо с тропы заметили первую пещеру – небольшую, служившую, судя по высохшему помету, овечьим убежищем. Пришлось идти дальше, обходя гору с юга на север.

За час поиска обследовали еще две пещеры – такие же маленькие и пустые. Похоже, здесь были не они одни: в одной из пещер лежали две пустые банки из-под тушенки и свежий окурок «Казбека». Незваные гости были тут совсем недавно.

Наконец Ахилло, выбивший себе право идти первым, заметил еще одно, четвертое, отверстие в каменном теле горы. Тропинка утыкалась в свежий каменный завал. Приметы совпадали – именно здесь обрушившийся склон обнажил замаскированный вход.

– Ну чего? – Ерофеев опустил бинокль и перекинул карабин на грудь. Перекурим напоследок?

Ахилло не возражал. Усталость куда-то исчезла, появился привычный азарт и даже нетерпение. Они были у цели, и папироса, казалось, горит слишком долго…

– Пойду взгляну, – решил майор. – Может, они у входа караульного поставили…

– Я схожу, – вызвался Ахилло, но Ерофеев покачал головой:

– Хватит с тебя. Уже погеройствовал, надо же и мне… Слышь, Гонжабов, а ну определи, раз ты такой умный. Стерегут вход?

– Там никого нет, – бхот ответил, даже не взглянув в сторону пещеры. – Не этого бойся…

Майор все же сходил на разведку, но вскоре вернулся.

– Пусто, – сообщил он. – То есть – не пусто… Там такая хрень, я вам скажу…

Михаил уже знал, что данное слово могло означать в устах Ерофеева совершенно разные вещи. Оставалось узнать, что имеется в виду на этот раз…

Проход в пещеру был невелик – едва в человеческий рост. Луч фонарика высветил неровный пол, сходящиеся к центру своды и странный четырехугольный ящик у противоположной от входа стены.

Михаил, светя фонариком, быстро оглядел пещеру. Ничего, кроме ящика, сложенного из тяжелых серых плит, в ней не было. Зато слева, незаметный снаружи, темнел еще один проход, уводивший в глубь горы.

– Нет, ты погляди, капитан! – Майор был уже возле странного каменного сооружения. – Во дают!

Ахилло подошел поближе. Поверх огромного каменного саркофага была положена тяжелая серая плита, слегка сдвинутая в сторону. Луч фонаря ушел в щель и Михаил невольно вздрогнул. Из тьмы улыбался желтый треснувший от времени череп, рядом лежал еще один, за ним еще – десятки, если не сотни мертвых истлевших голов, наполнявших гигантский серый гроб…

Гонжабов мельком взглянул на мертвые кости и вновь, как это уже случалось не раз, слегка пожал плечами. Похоже, находка его не удивила.

– Ну че? – Ерофеев щелкнул зажигалкой, Прикуривая. – Состав преступления налицо. Пиши протокол, капитан: в пещере горы Чердаш найдены неопознанные, тудыть их, останки неустановленного числа советских граждан…

Тон майора был соответствующим словам, но Ахилло показалось, что Ерофееву все же немного не по себе.

– Я, кажется, читал об этом. – Страх прошел, и Михаил разглядывал погребения с немалым интересом. – Каменные ящики! Это тавры! Такие могилы раньше встречались часто. По-моему, что-то такое было на Чатыр-Даге.

– Пещера Тысячеголовая, – вздохнул Ерофеев. – Знаю, я ведь, мать его, археолог, так что почитывал, пока готовился. Ну чего, эти, из академии, нам коньяк поставить должны. Да только не это нам нужно… Там – проход, заметил?

Михаил кивнул.

– Дело, думаю, было так. Пастух этот, Валилов, был, видать, мужик любопытный. Заглянул сюда, нашел это диво, ну и смекнул, что дальше еще похлеще будет. Может, золото искал… А ты чего скажешь, Гонжабов? Ты, мать твою, эксперт!

Бхот обвел взглядом пещеру, провел рукой по воздуху и покачал головой:

– Это место было заклято. Очень давно. Сейчас здесь спокойно. Эти мертвые мертвы навсегда…

– Слыхал? – Майор подмигнул Михаилу. – Эх, попы мне эти, монахи… А чего там?