Насмешки судьбы (СИ) - "Arne Lati"

      - И?

      - Просто не молчи.

      - Тебе о жизни моей рассказать? - зло усмехаюсь, продолжая вертеться и оглядываться по сторонам, выискивая сам не зная что, или... кого.

      - Если хочешь.

      - Не хочу.

      - Зачем тогда предлагаешь?

      - Тебе что, поговорить больше не с кем?

      - Не сменишь интонацию, я тебя ударю.

      - Похоже, что я испугался?

      - Не очень, но пару минут назад...

      - Заткнись, - перебиваю, пока навязчивая мысль выпрыгнуть из машины не начала разрастаться еще сильнее.

      Молчим, и эта тишина давит. Ее хочется заполнить звуками, любыми, чтобы чувствовать, что все еще жив.

      - Сейчас мы приедем в гостиницу и ты мне все расскажешь. Если нет, я при тебе звоню своим людям и отдаю приказ изувечить твоих друзей, жестоко и без возможности вернуться к прежней жизни.

У меня волосы дыбом встают от него такого. Он же не шутит, черт. Правду говорит. А мне жутко, нестерпимо паршиво, потому что не врет, потому что выполнит обещанное. А этого допустить нельзя, никак нельзя. Стоит только представить Альку, это ранимое, язвительное существо, по ошибке рожденное девушкой, как над ней... черт, не могу...

      Покорно киваю и опускаю глаза в колени. Он удовлетворительно хмыкает и совершенно спокойно ведет машину, увозя меня в неизвестном направлении. А я не боюсь, за себя не боюсь, очень надеясь, что мент остался жив. Помимо того, что у него остался рюкзак, с которым связанны все надежды на возможность вернуться к нормальному существованию, так я еще, до обидного не хочу, чтобы он умирал. Нет, хочу, но не сейчас. По крайней мере, пока он рядом, я могу чувствовать хоть какую-то защиту, хотя это и звучит до постыдного мерзко. Да, я хочу прикрыться им, остаться живым и вытащить ребят, заодно закрыть гребанный долг и попытаться начать заново, или хотя бы вернуться к прежней незаметной жизни.

      - Выходи.

      - А?

      - Ян, блядь, шевели жопой, если не хочешь стать всеобщим достоянием.

      - Что?

      - Ты отупел, что ли, за час езды? - дергает меня за плечо и силком тащит к неприметному... а что это?

      То ли барак, то ли гараж... Написано, конечно, мотель, но на заборе тоже много что написано, и если судить по тому, что я вижу, а вижу я то ли последствия вандализма, то ли памятник архитектуры, древнейший причем, разваливающийся на части... И как стены еще крышу держат?

      - Что это? - не могу не задать интересующий меня вопрос, глядя на сие чудо доисторического строительства. У меня на чердаке и то безопаснее. Я не вредничаю, нет, просто ссыкотно, что стоит чихнуть и стены, к ебеням, рухнут.

      - Твой новый дом на эту ночь, - рычит, и прежде чем я успеваю ляпнуть очередную глупость, затыкает меня резким "Заткнись!".

      В помещении, видимо, служащим фойе, приветливая женщина-монстр отдает нам ключи (надеюсь не от подвала), и Сет, не обращая внимания на мое до неприличия разыгравшееся любопытство, тянет за собой по коридору.

      Штук шесть старых обшарпанных дверей с облупившейся от времени краской встречают нас... просто встречают нас. В этом месте нет ни грамма радости или хоть чего-то, кроме уныния. Стены давят, мрачная обстановка и трещащие от напряжения нервы никак не могут уживаться здесь вместе. Хочется бежать, распахнуть все окна и впустить свежий воздух в прокуренные и затхлые помещения. А я-то думал, что за годы проведенные на улице успел привыкнуть к подобного рода местам. Но здесь все дело в эмоциях. Могу поспорить, что парочка убийств тут точно были совершены. Поднимаю голову вверх и, едва удержав вскрик, шарахаюсь в сторону, врезаясь плечом в Сета. Он, замедлившись, смотрит на меня и проследив мой взгляд, поднимает голову вверх, хмыкает и тянет меня дальше. А я боюсь предполагать, что это было за желто-красное пятно, зловеще расползшееся по потолку. Но похоже на мозги...

      Подойдя к крайней двери, открывает ее врученным нам ключом, заталкивает меня внутрь, будто я сам зайти не мог, и захлопывает дверь, закрыв ее на замок.

      - Иди в душ, - отдает приказ, уже набирая чей-то номер.

      Не спорю с ним, желая не то что смыть с себя накопившуюся грязь и напряжение, а просто побыть одному, избежать его внимания.

      Обстановка, еще более убогая, чем я мог предположить, поражает масштабами своего бедствия. Старый проржавевший кран фыркает водой, но все же пускает теплую струю чуть желтоватой жидкости. Душевая кабина, в которой едва удается поместиться одному, не вызывает желания расслабляться, а лишь окунуться и выбежать отсюда поскорее. Некогда белая плитка посерела от времени, в швах давно разрастается плесень, но в какой-то момент все это отходит на второй план, стоит только прийти в себя и вспомнить кто я есть.

      С горем пополам ополоснувшись, вылетаю из душа, наспех вытеревшись застиранным полотенцем, висящим на одиноком, вбитом прямо в дверь, гвозде, и надеваю одежду на все еще влажное тело. Так спокойнее.

      В комнате царит полумрак, Сет сидит на подоконнике, погруженный в свои мысли, и лишь услышав мой приглушённый визг, когда, не рассчитав траекторию, с ходу врезаюсь в прикроватную тумбочку, поворачивается ко мне. Забыл сказать: вся комната площадью не больше десяти метров. В ней имеется кровать двухспальная убогая - одна штука, тумбочка гребанная деревянная - одна штука и стул. Все!

      - Да, - качает головой, - грации тебе не занимать, - в его словах отчетливо слышна грусть, вот только чем она вызвана, понятия не имею, да и не хочу знать, если уж на то пошло.

      - Пошел ты, - шиплю, плюхнувшись на край кровати и укачивая пострадавший пальчик. О это ни с чем несравнимое чувство, когда ударяешься мизинцем.

      - Рассказывай, - садится рядом со мной... даже пропускаю момент, когда успел выпустить его из поля зрения. Неужели я смирился с его присутствием или это адаптация?

      - Может не надо? - прошу с мольбой, очень стараясь в этот момент выглядеть милым.

      - Убери эту слезливую маску с лица, а то меня сейчас пучить начнет от нежности, - кривится и выглядит сейчас до смешного безобидным.

      Возможно виной тому нестандартная обстановка, в которой он очутился, но когда рядом никого нет, когда не пестрят чужие наряды и мнение окружающих отходит на второй план, он меняется.

      - Это долгая история, - зеваю, даже не пытаясь прикрыть рот рукой.

      - Рассказывай, и говорю сразу, будешь врать - получишь пиздюлей.

      Будто он сможет распознать, когда я вру, а когда нет.