Поселок кентавров - Анатолий Ким

Невидимые, что следили за ним, пожалели его потому, что он сам жалел умирающих от злой холеры и собирал пуговицы с их одежды, чтобы доставить родным и близким вещицы, помнящие последнее прикосновение тех, кто уже никогда не вернется домой. Многие из погибающих прощались с торговцем, благодаря и благослоатяя его душевную заботу. И пуговиц набралось у него полные карманы.

Когда он по милости загадочных сил попал в поселок кентавров, там он выменял пуговицы, весьма заинтересо*вавшие кентавриц, на волшебную смолу янто и живительные корни травы кимпу. Тогда-то он и понял скрытый ход действий невидимых спасателей.

Если человек хотя бы раз в своей жизни подумает о ближнем своем, умирающем, как о самом себе, то такого человека они примечают и в нужный момент приходят к нему на помощь. И в час, когда великая печаль и смертная тоска одиночества одолеют его душу, они внезапно, совершенно чудесным образом даруют ему избавление, жизнь и богатство. А затем наблюдают, что он будет делать со всем этим.

И если спасенный поступит так, как поступил он, мегарский торговец, то они огорчаются и наказывают нечестивца… Все это он понял сейчас, лежа на песке с холерным-огнем в животе, вспоминая, как сам поступал в жизни. Он не утешил вдов и сирот тех, что погибли на караванном пути от холеры, никого не навестил, никаких пуговиц им не снес, потому что все их обменял у кентавров на смолу и корни. И никаких даров не сделал осиротевшим, хотя сам разбогател.

Но все богатство потратил на то, чтобы покупать красивых продажных женщин самого разного телосложения и жить с ними в неге и роскоши во дворцах. Разбазарив все деньги, он решил самостоятельно добраться до поселка кентавров и вновь наменять драгоценных снадобий на пуговицы. Однако, с величайшим трудом добравшись до Кентаврии, он заработал там круглый ноль – не пожелали кентавры на сей раз и смотреть на его пуговицы.

И в то тяжелое для него время пришлось ему воочию увидеть этих таинственных т ом ел о. Отчаяние, раскаяние, злоба толкнули его тогда кинуться к ним с криком «козлы»- и это рассмешило их, и они снова пропустили его сквозь завесу мира, и он слышал, следуя светящимся проходом потустороннего пространства, их громовой богоподобный хохот. Но, возвращенный в.род*ной город, он еще ничего не понял, и в дальнейшем жизнь его круто покатилась вниз.

Он связался с городскими подонками попрошайками, мегарскими пролетариями, которые и уговорили его предпринять третью экспедицию в страну кентавров. И здесь он совершил то, из-за чего был теперь наказан: он велел зарезать на мясо кентавра Пассия, который всегда был добр к нему и приобщил его к самой дорогой мечте всех кентавров – пронзительной мысли о сере мет лагай. А совершил торговец подлость потому, что ему стало невмоготу каждый день чувствовать на себе укориз-• ненный взгляд старых глаз Пассия, который был ему когда-то самым близким существом в поселке.

От взглядов Пассия торговец чувствовал себя отвратительно – мерзким гадом в этом мире представлялся он себе. И постепенно торговец возненавидел самого себя. Таким образом он и пришел к желанию уничтожить старого кентавра – возненавидев ближнего своего как самого себя. И теперь он лежал на песке, глядя на плывущее перед горизонтом мира смертное марево, и думал, что, возможно, ничего и не было такого чудесного, как благоуханная занавесь мира, за которою кентавры, далекая родина, честь и бесчестие, красавицы, пуговицы, звезды над кара*ваном, шелест песков, сны, ангелы, птицы мереке. Возможно, всего этого и не было, великого испытания любовью к ближнему, которая проста, ясна, чиста, всемогуща и счастлива,- наверное, всего этого еще не было, ни спасения, ни испытания, иначе почему, почему он не выдержат его

Почему он возвращен умирать на этот белый песок?.. И ему все больше казалось, что ничего этого и на самом деле не было: ни любви, ни ненависти, ни богатства, ни бедности, ни гор, лесов, спасения, кентавров – ничего, кроме приближа*ющейся холерной смерти, не было, и никто его ничем чудесным не одаривал, не спасал, не испытывал. А только всегда лежал он-на чистом песке и с нежной грустью ожидал приближения легкой и прохладной серемет лагаи

Избитый кентавриарх Пассий был перемещен тайными силами и выставлен посреди бурьянного пустыря на окраине столичного города амазонок Онитупса.

Кентавр был таким же, как и прежде: старым, толстым, со связанными руками,, До крови высеченным плетьми, с далеко выпадающим вялым елдораем; но ~Л* дерево, к которому он был притянут веревкой за шею, стало обугленным, совсем ^' без листвы.

Ничего не собирался предпринимать для спасения своего усталый кентавр, не понимал он, как очутился на новом месте, никаких не питал надежд – стоял Пассий на привязи понурившись, закрыв глаза, и старался ни;• о чем не думать, ничего не чувствовать. И только временами, когда со стороны города, видимого за дальним краем пустыря, раздавался какой-то необычайно мощный, сотрясающий землю удар, кентавр вздрагивал и, чуть приоткрывая глаза, поднимал голову.

В одно из таких мгновений приоткрыв глаза, он заметил несущуюся по пустырю в его сторону стаю псов, и, стряхнув безразличие, старый Пассий снова зажмурился со вздохом облегчения: «На этот раз серемет лагай…»

Собак он боялся и ненавидел с дней своего плена, но сейчас, имея к ним особый интерес, он старался думать о гнусных псах с любовью и нежностью: вот они подбегут, голодные, кровожадненькие, и разорвут его на части… Что и собирались сделать псы, судя по виду стаи.

Впереди ее громадными прыжками несся исполинский черный кобель-энкевед, видимо, сбежавший со службы. За черным великаном пласталось в зверином галопе десятка полтора лохматых бездомников. Они стремительно приближались, неотвратимые, как ангелы смерти,- и вдруг землю потряс такой мощный удар со стороны города, что псы на всем скаку слетели на землю с ног долой, покатились в пыли, затем вскочили и, с обалделым видом встряхиваясь, принялись, тявкать и подвывать, обратившись мордами в сторону испугавшего их шума.

И тут как из-под земли появились перед кентавром два неких человека, замахали руками на собак, стали бросать в них камни, отгоняя прочь. Оба явившихся были с четырьмя пальцами на руках, но в коротких рваных штанах и с рабьими бронзовыми обручами на шеях. Кентавриарх поначалу принял оных за те существа, которым дано таинственное могущество переносить себя и других в иные миры и пространства, однако, приглядевшись и, главное, прочтя мысли в их головах, Пассий понял свою ошибку.

(Оказывается, пройдя через переме*щение в пространстве, Пассий мог уже считывать мысли с чужой головы; но зачем ему это, мелькнуло в его собственной.) А считал он сейчас весьма дурно пахнущие мысли, и таковые не могли принадлежать благородным томсло, не раз являвшимся к кентаврам. Эти же двое приближались с общей для обоих мыслью: «Наварим ведро свежей конины! А то надоело питаться тухлятиной!»

Два раба сбежали с хозяйских полей и уже много дней прятались на пустыре, возле ямы, куда жители города выбрасывали околевших животных. Ими и питались стаи одичавших собак да эти двое беглых. Но чего-то давно падали не было в яме, и вот сегодня рабы увидели привязанного к дереву кентавра, издали приняли его за старую лошадь, которую хозяева выставили поближе к свалке, чтобы самим не возиться с убоем.

Рабы подбежали с цветущими улыбками голодных, которым предстоит насытиться, но вблизи увидев не лошадь, а кентавра, разочаровались, улыбки на их лицах постепенно увяли. И кентавр считывал с грубых извилин рабьих мозгов недоумение, подозрительность и страх: а что, если этот полулошак, кентавришка, возьмет и донесет куда-нибудь, что мы скрываемся здесь?..

И так далее. Тут тяжкой силы удар вновь чудовищно хотряс землю и воздух над нею. Собаки болезненно взвыли, вякнули и разбежались в стороны, гонимые лютым ужасом. Рабы попадали во ржавую осеннюю полынь пустыря.

ОТСТУПЛЕНИЕ 13.

В стране амазонок изготовили неслыханное во всем древнем мире железное оружие, с помощью которого нетерпеливые воитель*ницы хотели наконец покончить со всеми мужчинами окружающих стран, начиная от Халиба, Лапифии, Ахейи – и ватоть до гиперборейских стран. Халибов амазонки уже покорили и теперь выкачивали от них весь железный запас, чтобы отлить Железную Падающую Дубину.

Мысль о ней пришла в лысую мудрую голову Генеральной Старейшины по имени Елена, которая признала амазонок создать всенациональную железную балду со стальным набалдашником, чтобы она, поднимаемая веревками, грозно вставала торч*ком, а потом резко падала бы вперед, разбивая вражеский строй Железную дубину решено было делать длиною в триста пятьдесят широких пехотинских шагов, на передней части ее была наварена круглая стальная головка в

340 быков весом, нижняя же часть палицы крепилась к двум лачачеобразным