Бояться поздно - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

Алисе классические вопросы задавать было бессмысленно, она ответила на них заранее и многократно, спасибочки, слушать больше нет сил. На танцы и «Мафию» по третьему, что ли, разу их тем более не осталось. Но огорчать Алису не хотелось, как и привлекать неодобрительное внимание остальных. Понимать процесс лучше изнутри. Не будем выпадать из него, устало подумала Аля и поплелась за Алисой.

Ответы на шесть классических вопросов она получила. Понятней от этого не стало. Стало страшней.

5. Тут всё зря

Тьма была неровной и какой-то объемной, будто неосвещенный музейный зал, заставленный черными артефактами всех времен и народов, от обсидиановых ножей и вороных револьверов на угольном бархате до базальтовых истуканов и чучел Бэтмена в детстве, зрелости и старости.

Аля пощурилась, сделала шаг вперед и назад, хлопнула в ладоши, но светлее не стало. Фонарей, файрболов и светляков ее экипировка, на сей раз выдержанная в милитари-стиле времен Первой мировой войны, не предусматривала. Шарахаться во мраке не хотелось: и страшно, и велика опасность того, что могущественный болван, закольцевавший Алино существование, примет тьму в ее глазах за сон и немедленно стукнет Алю лбом о спинку переднего кресла.

Но и уходить не хотелось. Не в Алиных правилах было сдаваться, особенно если твердо что-то решила. А она твердо решила досконально изучить игру, ее сеттинг, правила, героев и движок, найти закономерность в изменениях от раза к разу и вывести из этих изменений логику не только игры, но, может, и собственного кружения.

Аля зашарила по стенам, прохладным и, кажется, оклеенным обоями, справа и слева от двери в поисках выключателя. На уровне пояса его не оказалось. Подумав, она повела пальцами по обоям, безусловно, бумажным и рыхловатым, на высоте плеча и сразу наткнулась на твердый клювик выключателя, старого советского, такие как раз высоко ставились — видимо, чтобы дети сильнее боялись темноты.

Свет не вспыхнул сразу, как в квартире, и не принялся разрастаться звенящими рывками, как в университетской лаборатории, которую Алю припахали готовить к семинару — что возмутительно, дважды за семестр. Свет разрастался плавно и разноцветно, будто сразу в нескольких случайно выбранных точках всходили маленькие солнышки. Густые длинные тени, расчертившие пространство, стремительно сжимались и таяли — и разобрать обстановку или хотя бы очертания комнаты было непросто.

Аля и не рассматривала. Она пыталась сообразить, как смогла на ощупь распознать нарисованной рукой обои, которые нарисованными-то назвать трудно. Аля провела рукой по обоям, древним и неказистым, бледненькие веточки на бледненьком фоне, но не поняла, ощущают ли пальцы видимую глазом шероховатость плотной бумаги. Закрыла глаза, повела по стене снова и совсем ничего не поняла, даже того, водит ли она пустой ладонью в воздухе или елозит по подлокотнику мышкой.

Аля с трудом оторвалась от экрана и огляделась.

В гостиной было тепло, тихо, сумрачно и, что особенно оскорбляло, уютно. Все пялились в экраны, Алиса и Тинатин практически неподвижно, если не считать малозаметных движений мышками, Марк — подергивая не только локтем, но плечами, корпусом и растопыренными коленями так, что того и гляди чебурахнется со стула. Подглядеть бы, что у него такое интересное происходит, пока я пустые пространства топчу, подумала Аля с завистливым неудовольствием и вернулась к своим новым воротам.

Теперь комната была освещена неярко, но умело — можно полюбоваться и обстановкой, и ее качественной прорисовкой. Это был, оказывается, кабинет столетней примерно давности, как в сериалах, внушительный, мрачный и загроможденный солидной старой мебелью: дубовые шкафы между окнами вдоль левой стены, забранной темными деревянными панелями метра на полтора от пола, справа грандиозный камин, напоминающий распахнутую пасть, перед ним кожаный диван и такие же кресла, все низкие и какие-то растопыренные, по углам тумбы с огромными вазами китайского вида (эпохи Мин, мелькнуло почему-то в голове Али), дурацкие обои почти не видны под плотно висящими картинами, на которые, похоже, и направлен свет бронзовой люстры, так что разглядеть сюжеты полотен мешают размашистые блики и сияющие золотые рамы.

Главным в кабинете был огромный стол с резным основанием и столешницей, заставленной так плотно, что обтягивавшее ее зеленое сукно почти не было заметно. Сидеть за столом полагалось в древнем кожаном кресле с высокой прямой спинкой, из-за которой выглядывал неуклюжий сейф болотного цвета. Справа от кресла высились напольные часы, маятник которых за узким окошком был неподвижен. Слева чуть наклонно торчало незнакомое Але знамя: тяжелое полотнище собралось вокруг древка неразборчивым бугром, но толстый бархат и искорки золотой вышивки прозрачно намекали на Средневековье.

Предметы, заставившие стол, намекали на все эпохи сразу. Затянутый паутиной подсвечник, вернее, канделябр с толстыми оплывшими свечами подпирала широким основанием похожая на гриб лампа с зеленым плафоном, на котором не было ни пылинки. С другой стороны к лампе была прислонена маска клоуна, малость пугающая, как и положено таким маскам за пределами цирка. Поверх стопки грампластинок в вытертых конвертах поблескивал медной отделкой старинный матово-черный телефон, под которым была уже не грампластинка, а что-то странно знакомое — точно, металлический диск «Здоровье», дауани спрятала такой на антресоли после того, как Аля улетела с него в угол, едва не разбив голову. На дне нечистой литровой банки в самой середке стола лежал кубик Рубика, а горловину, которая, кажется, была заметно у́же граней кубика, перекрывала стопка книжек, тетрадок и пластиковых квадратов разного вида, цвета и размера. В верхнем квадрате Аля узнала компьютерную дискету из древнего фильма про хакеров. Остальные, наверное, тоже были устройствами сохранения данных. Массивная чернильница с гусиным пером замыкала шеренгу резных слоников, выстроившихся от мелкого к крупному, а во главе шеренги торчала статуэтка «Оскар», окруженная пластиковыми пингвинчиками из древних, Аля откуда-то знала это, киндер-сюрпризов. Кипа серо-коричневых картонных папок с тесемочными завязками была уставлена разнокалиберной ерундой — бронзовой шкатулкой, тяжелой даже на глаз, и не менее тяжелым золотым жуком, треснувшей матрешкой, кожаным стаканчиком с игральными костями, песочными часами и трудноузнаваемой мелочью, — так что цифры в тонкой элегантной надписи на верхней папке «Дело №» разобрать было невозможно. Нижняя часть колбы часов была пуста, но песок из верхней почему-то не сыпался.

Аля почти рассмеялась: ну вот же подсказка, и, примерившись, начала осторожно, будто опасаясь испачкаться в нарисованной пыли, распределять предметы на столе по эпохам, предназначению, цветам, формам и степени запыленности. Для того ведь они и предназначены: чтобы игрок обнаружил ключ. В том, что объясняет смысл этой кучи, или выделяется из нее, или вопиюще отсутствует.

Книги оказались поддельными: