Группа «Янки» - Гарольд Койл

Батальон начнет атаку, двигаясь в ротных колоннах одна за другой. Подойдя к городу Кернсбах, они сойдут с дороги и начнут движение по пересеченной местности.

К востоку от Кернсбаха они пересекут линию фронта и начнут развертывание.

Группа «Браво» выдвинется к высотам к северо-востоку от Кернсбаха и займет наблюдательную позицию на северной окраине Штаадского леса, откуда она сможет

прикрыть выдвижение группы «Янки». Майор Джордан не ожидал, что во время этого маневра группа «Браво» столкнется со значительными силами противника. Они могут столкнуться только с разведывательными силами, которые быстро будут смяты. После того, как группа «Браво» займет позиции, группа «Янки», за которой последуют рота «С» и замыкающая группа «Браво», выдвинется вперед, чтобы атаковать и захватить промежуточную цель или LOG, расположенную на полпути между исходным рубежом, позициями группы «Браво» и Арнсдорфом. Когда группа «Янки» очистит LOG, рота «С» повернет к западу и займет деревню Вогельбург. Рота «Д» будет прикрывать тылы группы «Янки» как только рота «С» уйдет в сторону. Затем группа «Янки», не останавливаясь, продолжит двигаться на север к высоте 214 или LINK. Затем группа «Янки» займет позиции на северном склоне высоты 214, и, подобно тому, как группа «Браво» прикрывала ее, прикроет роту «Д», которая выдвинется вперед и захватит Арнсдорф. Как только Арнсдорф будет занят, командир бригады примет решение, куда батальон нанесет дальнейший удар. Это будет зависеть от ситуации на тот момент и от реакции советов на удар по их флангу.

Некоторые аспекты плана беспокоили Бэннона. В этом списке первым номером стояло полное отсутствие данных о силах противника и их расположении. Захват Вогельбурга ротой «С» представлялся ему опасным и ненужным. Она окажется там в одиночестве, без возможности получить поддержку от остальной части батальона. Однако, ее присутствие в Вогельбурге защитит левый фланг группы «Янки», пока она будет двигаться к высоте 214. Поэтому он не выказал никаких возражений по этому поводу.

Вопросом, на котором он заострил свое внимание, было отсутствие артиллерийской подготовки по LOG. Эта позиция была просто слишком хороша, чтобы не быть занятой советами. Когда С3 закончил и попросил задавать вопросы, Бэннон порекомендовал произвести короткую, но мощную артиллерийскую подготовку с последующей постановкой дымовой завесы. С3 и подполковник разом отказали ему, заявив, что тогда будет потерян эффект внезапности. Судя по всему, они ожидали, что атака будет столь стремительной, что никто на LOG не успеет среагировать. Кроме того, они были уверены, что группа «Браво» прикроет их, а артиллерия будет работать по запросам. Бэннон обменялся взглядами с Анджером. После произошедшего с С2, что бы он ни сказал, окажется неверным и Бэннон не был настроен на еще одну публичную порку от подполковника.

За С3 последовал батальонный С4, начавший доклад о текущем состоянии материально-технического обеспечения, транспортных маршрутах и тому подобном. Поскольку все это было изложено в переданном им письменном приказе, Бэннон проигнорировал его. Он занялся разложенной на коленях картой, просматривая план операции еще раз от начала до конца, чтобы убедиться, что понял все цели и задачи, которые предстояло выполнить группе «Янки». Нет ничего хуже, чем уйти с совещания в штабе батальона, вернуться в свою роту, получить приказ и столкнуться с взводным, который задаст вопрос, который он пропустил. Поскольку на этот раз все было по-настоящему, Бэннон хотел быть чертовски уверен, что ничего не пропустил.

Фраза подполковника «и порвите их на тряпки», которой завершился инструктаж, вернула Бэннона в реальность. Рейнольдс знал, что Бэннон не обращал внимания на завершающую часть инструктажа и, в особенности, на его «напутственные» речи. Бэннона они действительно не заботили. Его группа была только подразделением, очень, в сущности, надоедливым, и, следовательно, он и сам должен был быть несколько не таким, как все. Сегодня был как раз такой случай. Под аккомпанемент командира роты «С», насвистывающего какую-то похабень, инструктаж закончился.

Выходя, Бэннон на минуту остановился перед картой, чтобы проверить, есть ли на ней полезная информация. С2 смотрел на него, словно ожидая, что Бэннон повернутся и набросится на него. Рассмотрев красные линии и отметки несколько минут и оказавшись не в состоянии найти что-либо полезное, он сдался и ушел. Группе «Янки» вскоре представиться шанс выяснить, что там есть. На собственной шкуре.

* * *

День тянулся довольно медленно. После возвращения на позиции группы, Бэннон провел новый анализ местности, по которой им предстояло двигаться. Получив все, что мог от собственной карты, он переписал часть плана под влиянием информации, полученной на инструктаже и в ходе второго подхода к карте. В реальности, изменилось мало. Появились несколько новых целей для артиллерии, лучший план по пересечению ручья к западу от Лемма, и более подробный план того, что будет после того, как они достигнут Арнсдорфа. Закончив с этим, он отправил Келпа передать взводным, что им следует собраться у «66-го» в 13.00 для получения информации и дальнейших инструкций.

В течение утра группа занималась своими делами медленно и механистично. После подъема начались проверки, которые не были выполнены до рассвета. Все выявленные проблемы были доведены до сведения взводных сержантов, которые сообщили о них первому сержанту, который в свою очередь доложил службе тыла.

Когда Бэннон вернулся из батальона, у некоторых танков продолжалась работа.

Когда проверки были завершены, настала очередь чистки оружия. Каждый танк и бронетранспортер имели один пулемет М2 калибра 12,7 мм, прозванный «Ма Дуче». Это был тот же крупнокалиберный пулемет, который армия использовала в годы Второй Мировой войны, и он по-прежнему оставался одним из лучших. Он был оружием командира танка. К нему на каждом танке прилагались два пулемета М-240 калибра 7,62 мм. Они были бельгийской разработки[15] и очень хорошим оружием. Один из них располагался рядом с пушкой и имел общий с ней механизм наводки и поэтому назывался спаренным. Второй располагался на шкворневой установке на люке заряжающего. Заряжающий не слишком нуждался в нем, так как его основной задачей было подавать снаряды к орудию, но так как этот М-240 был взаимозаменяем со спаренным, он имел значение. Кроме того, наводчик мог за что-то держаться, когда танк двигался.

Хотя большинство танкистов занимались пулеметами, трое или четверо проводили чистку танковых орудий при помощи шестиметрового банника[16].

Чтобы переносить банник и чистить им орудие, требовалось три-четыре человека. Вместо того чтобы каждый экипаж собирал свой банник, взводные сержанты собирали один, как правило, со своего танка, а затем собирали из всех экипажей команду, которая занималась чисткой орудий. Это было гораздо эффективнее.

После того, как все экипажи закончили чистку вооружения танков и бронетранспортеров, настал черед ручного оружия. Для танкистов оно было представлено пистолетами 45-го калибра у командира и наводчика, а водитель и заряжающий имели пистолет и пистолет-пулемет М-3 такого же калибра. М-3 также был ветераном Второй Мировой войны, но все же моложе М-2. Одни находили М-3 бесполезным. Бэннон всегда считал эту оценку преувеличенной.

Только когда все вооружение было почищено, у солдат появилось свободное время для своих личных нужд и гигиены. Группа действовала по старому кавалерийскому принципу: «лошадь — седло — человек». Они понимали это и, по большей части, следовали ему. На второй день большинство из них хотелось быть где-то в другом месте, но их не отводили в другое место, а война не собиралась заканчиваться. Они не знали, что произойдет в следующий момент, но понимали, что наилучшие шансы выжить у них были, если они останутся в группе. Они знали, что группа это группа, а один в поле не воин. Что было на фронте за холмами и в тылу, оставалось тайной, которая никого не интересовала. Они просто хотели остаться с группой, танками и оружием. В этом не было никакого показного патриотизма, никакой Джон-Уэйновщины[17]. Танкисты и пехотинцы просто хотели сделать свою работу и остаться в живых.

За исключением нескольких спорадических обстрелов советской артиллерией, вторая половина дня прошла тихо. Командиры танков и отделений держали половину своих подчиненных в готовности, в то время как остальные спали. После встречи с взводными в 13.00 Бэннон смог уделить время некоторым личным потребностям. Вымыться с ног до головы было первоочередной задачей. После двадцати четырех часов в костюме химзащиты от него несло как от дворняги. Никто не обращал на это внимания только потому, что все были столь же грязными и вонючими. Только на КП батальона он обратил внимание, насколько отвратительным он был по сравнению даже с теми, кто не относился к штабу батальона. Он, однако, не беспокоился, что может сделать кому-то неприятно. Закончив с помывкой, он отправил Улецки проследить за связью и, наконец, нашел время поспать.