Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

население в отдельно взятом уезде было организовано по коммунам – именно так называли коллективные фермы. Управление коммунами было самой низкой ступенью государственной бюрократии. Возглавляли его на местах партийные секретари и парткомы, которые имели в своем распоряжении штаты сотрудников на государственных окладах. Средняя численность коммун составляла около 15 тысяч человек, они обычно объединяли в себе несколько деревень. В каждую коммуну чаще всего входило около 15 производственных бригад, состоявших из 220 домохозяйств и 980 человек. Производственную бригаду можно было условно приравнять к отдельной деревне. Деревни покрупнее могли разделяться на две и более бригады, в то время как в малонаселенных районах бригада могла включать в себя два и более небольших поселения. Каждая бригада состояла в среднем из семи производственных команд, которые выступали как базовая единица организации сельского хозяйства. К началу 1970-х гг. производственные команды в среднем включали в себя 30 с лишним домохозяйств и около 145 человек [Ibid.: 5]. В производственных бригадах и командах были собственные руководители, бухгалтеры и иные официальные представители, зарплаты которых выплачивались из бюджетов бригад и команд. Эти лица не входили в государственную систему гражданской службы, которая распространялась не далее штаб-квартир коммун, и считались частью фермерских домохозяйств и проживали среди сельского населения.

Руководители коммун принимали решения по производству исходя из целевых показателей, которые поступали из уездов. Эти решения в дальнейшем передавались бригадам и командам, главы которых отвечали за выполнение планов, распределяли задания между отдельными крестьянами и организовывали посевные работы, обработку и сбор урожаев, а также складирование и транспортировку продукции. Фермеры получали в обмен на работу «трудовые баллы», которые фиксировались в общей документации и накапливались в течение года. Любые денежные излишки коллективных финансов делились между домохозяйствами исходя из количества трудовых баллов, накопленных членами каждого отдельного дома за год. Каждый член команды получал также базовый зерновой паек, размер которого определялся в зависимости от возраста и пола. Пайки формировались из того зерна, которое оставалось после выполнения бригадой установленных государством показателей по его сдаче. Сельские жители могли получить зерно только от своих производственных команд, что исключало для них возможность пребывать долгое время за пределами собственных деревень. Трудовые миграции, которые имели место во времена до коллективизации и стали широко распространены в Китае после 1970-х гг., были практически пресечены. В периоды затишья между сельскохозяйственными работами крестьян также могли принудительно привлекать к обязательному и неоплачиваемому «вспомогательному труду» по строительству дорог и реализации проектов по водосбережению. Дополнительные работы назначались уездными официальными лицами и организовывались коммунами. Крестьяне оказались буквально привязаны к земле, на которой работали.

Коллективное сельское хозяйство полностью консолидировало государственную систему закупок, которая была учреждена в 1953 г. Основные зерновые (рис, пшеница, ячмень, кукуруза и сорго), масличные (орехи, рапс, кунжут) и технические сельскохозяйственные культуры (хлопок, табак, сахар, конопля) могли продаваться только на государственных закупочных базах по установленным государством ценам. Эту систему было легко претворять в жизнь, поскольку именно официальные лица коммун и бригад, а не домохозяйства, контролировали собранные урожаи и оценивали (с последующими соответствующими наградой или наказанием) результаты на основе выполнения или невыполнения производственных планов. Альтернативные рыночные механизмы отсутствовали. Такая модель позволяла государственным структурам по вопросам планирования контролировать условия торговли внутри сельскохозяйственного сектора и напрямую определять состав посевных культур [Ibid.: 43–65].

Коллективное сельское хозяйство по советской модели было рассчитано на производство огромных объемов зерна и его реализацию по низкой цене для обеспечения стремительного развития промышленности в городах. Низке цены на продукты позволяли снижать размер оплаты труда для жителей городов, что оставляло больше средств для капитальных вложений в промышленные секторы экономики. С течением времени упор все больше делался на основные сельскохозяйственные культуры. Запрет на работу за пределами ферм и занятия побочной несельскохозяйственной деятельностью вынуждал китайских крестьян заниматься натуральным сельским хозяйством. С учетом вводимых государством высоких показателей производства и продаж, а также установления намеренно заниженных закупочных цен, многие работники коллективных фермерских хозяйств столкнулись с постепенным сокращением выделяемых им индивидуальных пайков и снижением их личных денежных доходов. К 1970-м гг. расценки практически едва покрывали себестоимость производства большинства продуктов питания, которые администрировались в рамках государственной системы закупок. Исключение составляли такие «технические» культуры, как табак и конопля [Ash 2006; Oi 1989: 55].

Не приветствовалось, а в отдельные периоды времени жестоко каралось домашнее производство, поскольку занятие им снижало вовлеченность в коллективное сельское хозяйство. В последующие 20 лет домохозяйствам были фактически запрещены какие-либо существенные сторонние занятия. Разведением кур, уток, свиней и рыбы занимались производственные команды и бригады. За эту работу начислялись трудовые баллы. Указанную продукцию продвигали по аналогии с сельскохозяйственными культурами. Отдельные бригады и коммуны организовывали несельскохозяйственные предприятия: строительные команды, кустарные артели и небольшие промышленные производства, в частности заводы по обжигу кирпича. Официальные лица при коммунах и бригадах управляли такими предприятиями, распределяли задачи среди работников, собирали и вносили на банковские счета доходы от деятельности. Работники получали оплату в виде трудовых баллов и иногда частично наличными [Oi 1989: 135–137; Walder 1986: 54–56].

Веками существовавшие в китайских деревнях периодически проводившиеся сельские ярмарки практически и быстро сошли на нет, сохранившись лишь в форме незаконных «черных рынков» [Burns 1981; Oi 1989: 138–141]. Место традиционных рынков заняла государственная система закупок, которая забирала сельскохозяйственную продукцию у коллективных фермерских хозяйств в объемах и по ценам, устанавливаемым государственными плановыми структурами. При этом имели место попытки оставлять коллективам достаточно еды для обеспечения базового уровня жизни крестьян. Но не более того. Концентрация на производстве основных сельскохозяйственных культур привела к сокращению ассортимента выращиваемого и производимых сторонних продуктов, который был характерен для домашнего сельского хозяйства. Китайских фермеров практически вынуждали заниматься исключительно натуральным сельским хозяйством с упором на зерно. Это приводило к снижению в сельских районах денежных доходов по сравнению с городами. Различия в уровне жизни внутри бригад и команд сократились еще сильнее, чем после земельной реформы. Отдельные виды занятости при коллективной системе работы предполагали менее изнурительный труд, но оценивались в трудовых баллах выше: в частности, руководящие позиции, вождение тракторов и столярные работы. При этом недооценивалась не предполагающая особой квалификации работа в полях. И все же разница в доходах не была значительной. В результате в деревнях произошло выравнивание уровня жизни.

Все описанные преобразования наделили сельские кадры значительно большими властными полномочиями по сравнению с периодом до начала коллективизации. По мнению Ли Хуайиня, «одним из существенных последствий [этого] стало формирование кооперативных кадров как привилегированной группы в рамках сельского общества». В прошлом такие люди были ветеранами революции или активистами земельной реформы или кампании