Театр невидимых детей - Марцин Щигельский

устроена жизнь в «Дубовом лесу», но он слишком мал, чтобы меня опекать, впрочем, его самого опекает шестнадцатилетняя Каролина. Он дружит с девочкой! Я никогда не дружил ни с одной девочкой, всегда были только мальчики, так что это кажется мне необычным. Я все же надеюсь, что, если тетя Люцина прикрепит меня к кому-нибудь, это будет мальчик.

К сожалению, мои надежды оказываются тщетными, что выясняется уже в следующий понедельник, ровно через неделю после моего появления в «Дубовом лесу», когда тетя объявляет, что к нам едет новенькая.

* * *

– Вот она! – Девятилетняя Луция аж подпрыгивает от волнения, когда в ворота въезжает большой бело-синий «фиат». Она очень взволнована, потому что в нашем доме появится еще одна девочка. Меандр закатывает глаза и вздыхает – уж лучше бы мальчик. Теперь девочек снова будет больше, чем мальчиков, что в самом деле удивительно: во всех детских домах, которые я до сих пор знал, мальчиков всегда оказывалось больше.

– А почему ее милиция привезла? – спрашиваю я.

– Наверное, застрелила кого-нибудь! – восклицает Виктор, который ни минуты не может усидеть на одном месте.

– Не говори глупостей, – фыркает Каролина. – Она из детприемника.

– Вот именно! – выкрикивает Виктор.

– А ты разве не был в детприемнике? – спрашивает Каролина. – Я была. Прежде чем распределить в детский дом, всегда сначала отправляют в детприемник.

– Тихо! – восклицает Луция драматическим шепотом. – Выходит!

Мы толкаемся и вытягиваем шеи, пытаясь разглядеть в окно «новенькую». Девочка худая и высокая. Светлые волосы – почти белые! – заплетены в две косички, шерстяное оранжевое платье. Новенькая подбоченивается и недовольно оглядывает «Дубовый лес». Пан милиционер открывает багажник «фиата» и достает большой полосатый чемодан с десятками гостиничных наклеек.

– Ну и чемоданище! – с завистью вздыхает Луция.

– Заграничный!

– Да какой там заграничный, – скептически замечает Каролина. – Это гэдээровский чемодан, у моего дяди такой был. Он купил его в Варшаве, в Центральном универмаге.

– Но наклеек-то сколько! – Меандр, прищурившись, рассматривает чемодан. – Думаете, она в самом деле побывала во всех этих гостиницах?

– Чемодан, может, и был, а эта новенькая – вряд ли, – заявляет Каролина.

– Идут! – Луция отрывается от подоконника и бежит к двери.

В коридоре раздаются шаги, потом слышно, как стучат в дверь кабинета тети Люцины. Пан милиционер и новенькая входят внутрь.

– Закрыли дверь! – сообщает Луция, выглядывая через порог. – Пошли! Только тихо!

Мы на цыпочках выходим из комнаты, прокрадываемся через холл, потом сворачиваем в коридорчик, который ведет в кладовку. В комнате, где у тети Люцины кабинет, две двери, но используется только та, что ведет в холл. Дверь в боковой коридорчик всегда закрыта – со стороны кабинета на ней висит соломенная циновка, к которой приколоты открытки. Открыть эту дверь нельзя, но зато через нее отлично слышно все, что происходит в кабинете. Меандр рассказал мне об этом уже на третий день моего пребывания в «Дубовом лесу». Я знаю, что подслушивать – не очень красиво, но ведь иногда полезно знать, что происходит, – особенно если это касается нас, верно? А приезд новенькой нас точно касается!

Мы затаив дыхание прислушиваемся к тому, как пан милиционер обсуждает с тетей Люциной процедуру приема новенькой в «Дубовый лес». Тетя подписывает какие-то документы, потом милиционер прощается и уходит.

– Добро пожаловать в «Дубовый лес», Агнешка, – говорит тетя Люцина.

– Сильвия, пани директор, – отзывается новенькая.

– Сильвия? Но ведь в твоих документах…

– Сильвия, пани директор, это мое настоящее имя, – прерывает девочка.

– Но… – Судя по шелесту бумаги, тетя, видимо, просматривает документы. – Но… вот твоя метрика и в ней…

– Не я ее составляла, пани директор, – снова прерывает тетю Люцину новенькая. – А следовательно, увы, не могла повлиять на то, что в ней написано. Но я точно знаю, что меня зовут Сильвия.

– Знаешь? – переспрашивает тетя Люцина.

– Да.

– Кто-то тебе это сказал?

– Нет, пани директор. Я просто это чувствую.

– Чувствуешь?

– Да, пани директор. Имя Сильвия – мое. В данный момент, потому что не исключено, что через некоторое время более подходящим мне покажется другое имя. Пожалуйста, пани директор…

– А… – Тетя Люцина на мгновение умолкает, снова слышен шелест страниц. – Не говори мне все время «пани директор».

– Почему? Разве в документах не написано, что вы здесь директор?

– Что? Я – да, то есть… Но никто здесь меня так не называет.

– А меня никто не называет Агнешкой, – заявляет новенькая. – Так как мне вас называть?

– Говори мне просто пани Люцина или тетя Люцина.

– А взамен я могу рассчитывать, что вы будете называть меня Сильвией? Если так, то я согласна.

Тетя некоторое время молчит, потом вздыхает и говорит:

– Хорошо, Сильвия. – В кабинете наступает тишина, слышен только шелест перекладываемых страниц. – Ты, кажется, очень хотела приехать именно к нам?

– Не к вам, а в Люблин.

– Потому что ты родилась в…

– Я знаю, где я родилась! Но я не поэтому хотела приехать в этот город. А впрочем, какая вам разница? Прочь иллюзии! Не притворяйтесь, что вам есть до меня дело. Я побывала в трех детских домах и отлично разбираюсь в том, как устроена жизнь.

– Да, – вздыхает тетя Люцина. – Похоже, с тобой бывает непросто, верно?

– Да, такую возможность исключить, увы, нельзя, – заявляет Сильвия и с нескрываемой гордостью добавляет: – Я пользуюсь дурной славой.

– Тут нечему радоваться.

– Не могу с этим согласиться, – заявляет Сильвия. – Слава, даже дурная, лучше, чем ее отсутствие. Особенно если речь идет о таком человеке, как я.

– Таком человеке, как ты? Что это значит?

– Я – актриса. Для актрисы слава – свидетельство успеха.

– Ты – актриса? Понятно. Но ты ведь понимаешь – чтобы так себя называть, нужно закончить соответствующий институт, получить диплом и играть в театре, в фильмах…

– Нет, – коротко отвечает Сильвия.

– Нет? Ты хочешь сказать, что не понимаешь?

– Когда человек хочет стать актером, но в нем не горит пламя подлинного таланта – возможно, все это необходимо. Но не в моем случае.

– Тебе четырнадцать лет!

– А какое это имеет значение? Талант носят в сердце с рождения или не обладают им вовсе. Вы знаете, сколько было лет Моцарту, когда он написал свою первую песню? Очень мало лет, прочь иллюзии. И кстати, ни в какую школу он не ходил.

Каролина начинает хихикать и изо всех сил зажимает рот рукой, а Луция укоризненно смотрит на нее.

– Моцарт не писал песен, он сочинял музыку, – тихо говорит тетя Люцина. – Хорошо, оставим пока эту тему.

– Нет, почему же? Я охотно продолжу разговор. Хотите взглянуть, как я играю?

– Как ты играешь? – повторяет тетя Люцина. – Нет, думаю, что сейчас нам следует…

В кабинете слышен грохот отодвигаемого стула, потом раздаются громкие шаги, а потом…

– За мною ветер гонится сердито… – пронзительно восклицает незнакомый женский голос, а мы, отпрянув от двери и вытаращив глаза, в немом изумлении смотрим друг на друга. Этот голос совсем не похож на голос Сильвии! Это какая-то взрослая тетя, к тому же испуганная и ужасно взволнованная, – услышав всего одну фразу, я прекрасно понял, что происходит с этой женщиной. В кабинете есть кто-то еще, кроме Сильвии и тети Люцины!

– …кричит: убита, да, она убита! – снова раздается загадочный голос. – Деревья вторят: где сестра твоя? Омыть с руки пятно хотела я, склонилась к посиневшему ручью… Где я? Под вербой плачущей стою… Та самая, где я… Сестра моя!

В кабинете тети Люцины воцаряется тишина. Затаив дыхание, мы