Черный список - Александра Маринина

Я не заметил, как задремал под шум волн. Мне снилась Татьяна, обнаженная, со сладкими губами, распущенными платиновыми волосами, с полным белокожим телом. Она обнимала меня прямо здесь, на опустевшем предвечернем пляже, гладила по спине, по голове, по плечам, и я растворялся в ее большом теле, чувствовал себя маленьким и защищенным. Сон не был эротическим, я не испытывал возбуждения, просто мне было так хорошо, что я во сне подумал: наверное, вот это и есть счастье, когда рядом с тобой женщина, от которой исходит доброта и покой.

Проснулся я от тихого голоса Лили:

– Сейчас мама придет.

Черт возьми, неужели и правда придет? Но как же Лиля это чувствует, интересно? Биотоки, что ли? Ведь Лисицын сказал Рите, что нас на пляже не будет, да и в любом случае с пляжа мы уходим в шесть часов, а сейчас уже начало восьмого.

Но биотоки моей дочери работали безотказно. Через две минуты я увидел Риту с неизменной белой сумкой. Ветер развевал «лохмутики» ее пестрой юбки, высоко обнажая ноги, и я снова подумал, как же это природа умудряется создавать такую совершенную красоту.

– Ну и где вы шлялись целый день? – спросила она строго, усаживаясь на соседний лежак, сбрасывая босоножки и вытягивая ноги.

– Да так, решили сделать перерыв, отдохнуть от солнца, – соврал я. – А как ты догадалась, что мы здесь?

– Я заходила к вам на Первомайскую. Какая-то белесая корова сказала, что вы пошли на пляж. Это кто, хозяйка?

У меня внутри все сжалось. Господи, ну почему в ней столько презрения к людям? И каково Лиле слышать, что обожаемую тетю Таню любимая мамочка называет белесой коровой?

– Это отдыхающая, наша соседка, – сдержанно ответил я, с трудом удерживаясь, чтобы не заорать на Риту и не нагрубить ей. Если она произнесет еще хоть одно недоброе слово о Татьяне, я за себя не поручусь.

Но Рита никогда не была вязкой, она легко переключалась с одной темы на другую, не обсуждая подолгу одну и ту же проблему. Тема «белесой коровы» была исчерпана, настал черед следующей.

– На фестивале все как взбесились, – сообщила она, всовывая Лиле в руку банан и очищая себе другой. – Все обсуждают, кто из номинанток занялся устранением соперниц. Слухи, сплетни, жуть какая-то. Даже пари заключают.

– Ну и у кого самые высокие ставки?

– У Целяевой. Про Регинины проблемы многие не знают, а про то, что Целяева кто угодно, только не актриса, знают все. К Сауле приставили круглосуточную охрану.

– Только к Сауле? Почему?

– Ну как же, она же следующая в списке.

– Что ж, разумно, – усмехнулся я. – Значит, оргкомитет все-таки решил фестиваль не закрывать?

– Нет, они там все перессорились, голоса разделились, но Рудин привел спонсоров, и спонсоры быстренько всем все объяснили. Деньги вложены огромные, но затраты должны окупиться, во-первых, за счет размещения рекламы на всех мероприятиях и на страницах «Вестника», а во-вторых, за счет повышения цены на фильмы, в которых снимались актеры, получившие премии. Так что сворачивать фестиваль и оставлять премии неврученными нельзя. Рекламодатели потребуют не только вернуть деньги, но и заплатить неустойку. Тем более что самые выгодные с финансовой точки зрения мероприятия еще не состоялись, некоторые звезды приедут попозже. Юшкевич, например, прилетает только завтра. Завтра по графику просмотр «Женоубийцы», где он в главной роли, а вечером пресс-конференция. Знаешь, какой вокруг него ажиотаж? Любимец публики. На него поглазеть полгорода притащится. Соответственно, торговля в том месте, где его будут встречать, буклеты, календари с его портретом, майки и все такое. Наши организаторы специально договариваются в таких случаях с местными деятелями о том, что официально время прибытия сообщается неправильно. Например, говорят, что звезда прилетает в три часа, а на самом деле – в четыре или даже в пять. Народ-то собирается и уже не расходится, ждет. А чем дольше ждет, тем больше покупает. И все с этого имеют навар. Так что, если Рудин фестиваль прикроет, ему живым отсюда не уехать.

– Понятное дело, – кивнул я.

Рита щебетала уже о чем-то другом, а я думал о том, что если убийства на кинофестивале являют собой угрозу для тех, кто вложил деньги, то они должны быть заинтересованы в том, чтобы преступления были как можно быстрее раскрыты, желательно до окончания фестиваля. Тогда на закрытии можно будет разрешить скандальные разоблачения, и желающие поприсутствовать выложат огромные деньги за билеты. Кроме того, есть опасность, что произойди еще одна трагедия – и лавочку все-таки придется закрыть. Так что обезвредить преступника (или преступницу?) нужно как можно скорее. Почему же они, эти заинтересованные спонсоры, смотрят сквозь пальцы на то, что раскрытием двух убийств занимаются три сыщика, совокупные силы которых я оценил в семьдесят пять процентов одного хорошего опера? Или они подключили своих частных детективов? Но что-то я их присутствия не ощущаю, хотя в таких случаях чужая рука всегда бывает заметна.

– Ты меня слушаешь?

Рита дернула меня за ухо, и я сообразил, что отвлекся настолько, что перестал следить за ее словами.

– Слушаю, конечно.

– И что ты скажешь?

– Про что?

– Ну вот, ты никогда не слушаешь то, что я тебе говорю. – Она снова стала раздражаться и повышать голос. – Я спрашиваю, ты возьмешься за это? Деньги все-таки хорошие.

– Какие деньги? Прости, Ритуля, я действительно задумался и все прослушал. Давай все сначала.

– О господи, за что мне такое наказание, – картинно простонала она. – Рудин просил меня поговорить с тобой о том, чтобы ты пришел к нему работать начальником службы безопасности. Он знает, что ты увольняешься. Он хочет, чтобы ты, если согласишься, приступил к работе немедленно и помог раскрыть убийства. Он готов подписать с тобой контракт сегодня же вечером.

Так. Вот оно. Не успел я подумать, а оно уже сделалось. Правда, мне и в голову не приходило, что в качестве исполнителя спонсоры видят меня.

– Рита, это невозможно.

– Почему?

– Потому что у меня нет лицензии на право заниматься частной детективной деятельностью. И, соответственно, у меня нет ни официальных документов, ни оружия. И потом, я просто не хочу. Мне не нравится твой Рудин.

Рита залилась румянцем и сделалась от смущения агрессивной. Я прекрасно знал, что президент фестиваля Рудин – ее любовник, а даже если бы я этого не знал, то сейчас догадался бы. С какой стати иначе она делилась бы с ним сведениями о том, что ее бывший муж увольняется из милиции на пенсию? А Борис Рудин мне действительно не нравился. И дело не в том, что я знал о нем что-то порочащее, в наше время непорочны только новорожденные. Не нравился он мне, и все тут. И работать на него я не хотел. А даже если бы и хотел, то не смог бы. Местное уголовно-розыскное начальство не потерпит моего вмешательства в ход расследования, если у меня не будет соответствующих документов. И самое главное – я хотел, чтобы убийства на кинофестивале «Золотой орел» были раскрыты Сережей Лисицыным, а не частным детективом Стасовым. И я не буду тянуть одеяло на себя, а сделаю все, чтобы помочь Сереже. Потому что Сережа, в отличие от Бориса Рудина, мне нравился.

– При чем тут нравится тебе Рудин или не нравится? – сердито сказала Рита. – Речь идет о работе и, между прочим, о деньгах. Кончится у тебя отпуск, ты уволишься – и что будешь делать? Груши околачивать? Тебе предлагают работу, хорошую работу, и хорошую зарплату, а ты дурака валяешь.

– Рита, я могу еще подумать о том, чтобы пойти работать к Рудину, но о том, чтобы помогать в расследовании сейчас, и речи быть не может. Я не стану связываться с нарушением закона. Здесь очень суровое местное начальство, и мне не нужны неприятности за занятие детективной деятельностью без лицензии. Тебе понятно?

– Мне понятно, что ты просто упрямый, несносный тип! – Она почти кричала.

И я вдруг понял, что ей было бы очень приятно, если бы ее нынешний любовник смог нанять на работу ее бывшего мужа. Я, дескать, вышла замуж за барина, а мой-то бывший, которого я бросила, теперь у него в холопах ходит. Ну, Ритка, ну, стервочка!

– Согласен, – миролюбиво сказал я, с трудом сдерживая смех. – Я упрямый и несносный. Но сидеть в тюрьме я не хочу. И иметь неприятности тоже не хочу. Имею я право этого не хотеть? Имею. У тебя есть возражения?

– Ты все-таки подумай. – Она чуть сбавила тон. – И если надумаешь, позвони Рудину. Вот его телефон.

Она протянула мне глянцевый прямоугольник визитной карточки, на которой было написано: «Киноконцерн РУНИКО. Рудин Борис Иосифович. Президент». Ниже – московские адреса и телефоны, а на обратной стороне шариковой ручкой нацарапан телефон местной гостиницы. Я сунул визитку в карман. Только сейчас я обратил внимание, что уже совсем стемнело, буквы на визитке я различал с трудом.

Я повернулся к Лиле и увидел, что она читает, поднеся раскрытую книгу к самым глазам. Все-таки я плохой отец, и меня не извиняет тот факт, что и Рита – плохая мать. Пока я решаю свои проблемы, мой ребенок дочитается до близорукости.