Люмен - Камиль Фламмарион

Движущиеся существа, принадлежащие к миру Андромеды, где я провел свое запредпоследнее существование, еще более, чем обитатели земли, подчинены необходимости работать для пищи. У них нет воздуха, который бы их питал на три четверти, как на вашем шаре: им нужно добывать то, что можно назвать их кислородом, и они обречены без отдыха приводить в действие свои легкие и приготовлять питательный воздух, никогда не зная сна и не насыщаясь, потому что, несмотря на весь свой труд, они могут поглощать только очень немного воздуха зараз. Так проводят они целую жизнь и умирают, изнемогая от труда.

Quaerens. — Из этого следует, что жители Дельты Андромеды много ниже нас и в физическом и в духовном смысле. В конце концов значит, на этом шаре — царство существ подвижных, не знающих ни отдыха, ни сна, осужденных на бесконечное движение неумолимым роком. Такой мир кажется мне очень странным.

Lumen. — А что бы ты сказал о том мире, в котором я жил пятнадцать веков тому назад? Мир, одаренный также одним царством, но не подвижным, а, наоборот, неподвижным царством, подобным вашему царству растений.

Quaerens. — Животные и люди, прикрепленные корнями?..

Lumen. — Мое существование, предшествовавшее существованию на планете Андромеды, совершилось на планете Венере, по соседству с землей; я помню себя на ней женщиной По световым законам я не видал вторично этой планеты, потому что свету нужно одинаковое время, чтобы дойти и от Венеры и от земли до Капеллы; теперь я вижу ее такою, какою она была 72 года тому назад, а не 900 лет — время моего на ней существования. Моя четвертая жизнь, предшествовавшая земной, прошла на огромной кольцеобразной планете, принадлежащей созвездию Лебедя и находящейся в полосе Млечного пути. Этот странный мир населен только растениями.

Quaerens. — То есть там есть еще только растения, но нет ни животных, ни разумных и говорящих существ?

Lumen. — Не совсем так. Действительно, там есть только растения. Но в этом обширном мире растений есть растительные породы более развитые, нежели существующие на земле: есть растения, живущие подобно мне и тебе, чувствующие, думающие, рассуждающие и говорящие.

Quaerens. — Но это невозможно! О, прости! М хочу сказать только, что это необыкновенно и совершенно непонятно.

Lumen. — Эти растительные одухотворенные породы не только существуют, нo я сам принадлежал к ним пятнадцать столетий тому назад, и был разумным деревом.

Quaerens. — Но каким образом может растение рассуждать без мозга и говорить без языка?

Lumen. — Расскажи мне, пожалуйста, каким внутренним процессом совершается в тебе мышление и посредством какого преобразования движения душа твоя переводит эти немые понятия в удобопонятные слова?

Quaerens. — Я ищу, учитель, но не нахожу необходимого объяснения этого столь обыкновенного факта.

Lumen. — Мы не имеем права объявлять неизвестный факт невозможным, не зная закона своего собственного существования. Из того, что мозг есть физиологический орган, отданный на земле в распоряжение ума, уж не полагаешь ли ты, что существуют аналогичные мозги, мозжечки и спинные мозги на всех планетах в пространстве?

Это было бы очень наивное заблуждение. Закон прогресса управляет жизненной системой каждого из миров. Эта жизненная система различается, смотря по внутренней природе и особым силам, свойственным каждому миру. Когда он дошел до известной достаточной ступени развития, делающей его способным принять участие в сфере мировой духовной жизни, в нем появляется более или менее развитой разум.

Quaerens. — Конечно, этот мир человеко-растений поражает меня еще более, чем предшествовавший. Но я с трудом могу представить себе жизнь и нравы этих странных существ.

Lumen. — Их образ жизни, действительно, очень отличается от вашего. Они не строят городов, не путешествуют. Осторожные, терпеливые и одаренные постоянством, они не обладают ни подвижностью, ни хрупкостью земных людей. Они живут от 500 до 600 лет спокойной, тихой, однообразной жизнью, без переворотов. Но не думай, что эти человеко-растения живут только одной растительной жизнью. Наоборот, существование их очень индивидуальное и самостоятельное. Они разделяются на семьи, естественное достоинство которых различается по породам. У них есть социальная история, не писанная, потому что никто не может потеряться среди них, благодаря отсутствию переселений и завоеваний, но в преданиях из поколения в поколение. Каждый знает историю своей породы. У них также два пола, как и на земле, и союзы совершаются подобным же образом, но чище, бескорыстнее и всегда по сочувствию.

Quaerens. — Но как могут они, наконец, сообщать друг другу свои мысли, если правда, что они думают? И каким образом, учитель, узнал ты самого себя в этом удивительном мире?

Lumen. — Один и тот же ответ удовлетворит оба твои вопроса. Я смотрел на это кольцо созвездия Лебедя, и взор души моей упорно к нему приковывался; я сам был поражен, видя только растения на его поверхности, и, главным образом, меня удивляла их странная группировка в одном месте попарно, в другом по трое, дальше по десятку, еще дальше помногу; одни как будто сидели на берегу ручья, другие как будто лежали с маленькими отпрысками вокруг себя; я старался признать в них виды земных растений, как, например, ели, дубы, тополи, вязы, но я не находил этих ботанических пород; наконец, я стал часто смотреть на одно растение, имевшее форму смоковницы, без листьев и плодов, но с ярко-красными цветами; как вдруг я увидел, что эта огромная смоковница протягивает ветвь, как гигантскую руку, подносит конец этой руки к своей голове, отрывает один из чудных цветков, украшавших ее волосы, и подает его затем, склоняя голову, другой смоковнице, тонкой и изящной, с нежно-голубыми цветами, находившейся в некотором расстоянии от нее. Та, казалось, получила красный цветок с некоторым удовольствием, потому что она протянула ветку, можно было бы сказать, — дружескую руку, своей соседке, и они, по-видимому, долго стояли таким образом.

Ты знаешь, что в некоторых обстоятельствах достаточно одного жеста, чтобы признать известное лицо. То же случилось и со мной в присутствии этой картины. Этот жест смоковницы Млечного пути разбудил в моем уме целый мир воспоминаний. Этот человек-растение был опять я же пятнадцать столетий тому назад, и я признал своих детей в смоковницах с фиолетовыми цветами, окружавших меня, потому что я вспомнил, что окраска цветов потомства происходит от смешения обоих цветов отца и матери. Эти человеко-растения видят, слышат и говорят без глаз, без ушей и без гортани. Уже на земле у вас есть цветы, которые не только отличают ночь от дня, но и различные часы дня, высоту солнца над горизонтом, чистое небо от облачного; более того, они проявляют чувствительность к звукам и, наконец, отлично понимают не только друг друга, но даже и бабочек. Зачаточные органы этих растений доведены до надлежащей степени развития в том мире, о котором я тебе говорю, и существа эти так же совершенны в своем роде, как вы, на земле, в своем.