Итоги № 22 (2012) - Итоги Итоги

— Но в ситуации войны помимо обезличенной «социальной инженерии» значение имеют свойства личности.

— Да, герой моего фильма — земной человек, столкнувшийся с тотальным непониманием, вынужденный искать выход из безвыходного тупика. Мне интересно то, каким образом человеческое сообщество порождает вражду, ненависть, убийство. Я уверен, что необходимо разбирать такие ситуации — и кино хороший повод, — иначе они будут повторяться вновь и вновь. Но я далек от идеализации своих персонажей и мне чужд героический пафос.

— Пласт советского военного кино огромен. Готовясь к съемкам, вы что-то пересматривали?

— Проблема в том, что в большинстве своем это советское кино. А в советском кино такая постановка вопроса, которая присутствует в моем фильме, была невозможна. Разве что в антисоветском. Глубоких фильмов о военном времени не так уж и много. «Проверка на дорогах» Алексея Германа была показана в 1985 году, спустя 14 лет после того, как она была снята. А с каким трудом пробивался фильм Элема Климова «Иди и смотри»! Сценарий не утверждали, поскольку считали его пропагандой «эстетики грязи» и «натурализма». И много ли фильмов было сделано об этом времени после 1985 года? Получается, что снимать психологическое, не батальное кино о войне до краха идеологической системы «не совсем можно было», а после краха, видимо, уже не нужно. Но, на мой взгляд, актуальность этой темы не исчезает со временем.

— «Счастье мое» было снято в квазидокументальной манере Олегом Муту, замечательным румынским оператором. Снова работая с ним, вы изменили задание?

— Наверное, не стоит говорить о задании. Я не даю задания оператору. Это сотворчество. Большая часть съемок проходила в лесу, и Олег предложил поставить камеру на рельсы. Ручную камеру мы тоже использовали, но в значительно меньшей степени, чем в предыдущей картине. Я бы назвал камеру в этом фильме монументальной: съемка экспрессивная, живописная и классическая по манере. При этом мы с Олегом стремились к тому, чтобы снимать каждую сцену одним кадром, не нарушая внутренний ритм планов и сводя к минимуму количество монтажных склеек. Я доволен результатом: в фильме 128 минут и всего лишь 72 монтажные склейки.

— «В тумане» — сложная, многосоставная копродукция, в которой участвовала и Россия. Но насколько я знаю, на завершение фильма «В тумане» пришлось организовать сбор пожертвований. Чем закончилась история?

— История со сбором пожертвований закончилась тем, что российский Фонд кино принял участие в финансировании картины и сбор пожертвований успешно был прекращен, так и не начавшись. Изначально немецкий продюсер Хайно Декерт поддержал мою идею. И мы с трудом, но все-таки собрали бюджет. Последние деньги добирались уже после того, как картина была снята.

— Что такое для режиссера каннский успех? Ведь вашими конкурентами в конкурсе становятся крупнейшие авторы современности.

— Канн — лучшее место в мире для премьеры фильма. Вам предоставлен шанс показать фильм самым искушенным профессионалам и ценителям кино. Что же касается конкурса этого года, то, по-моему, программа составлена великолепно. Будь моя воля, я бы все время провел в кинозале на показах коллег — Карлоса Рейгадаса, Михаэля Ханеке, Жака Одиара, Ульриха Зайдля, Кристиана Мунджиу... Но, к сожалению, на фестивале достаточно жесткий регламент, и большая часть времени в Канне посвящена общению с прессой.

Каннское игристое / Искусство и культура / Кино

Каннское игристое

/  Искусство и культура /  Кино

Как и чем собирается торговать один из главных кинорынков планеты

Большинству Каннский фестиваль видится как несколько фильмов, которые похвалят или яростно обругают газетчики и они получат призы, а также блеск фотографий в светской хронике про звезд, магнатов и моделей, веселящихся на вечеринках. И никто не задает себе вопрос: неужели ради этого более тридцати тысяч человек со всего мира раз в году срываются с места и платят огромные деньги? Конечно, и ради этого тоже. Но как ни странно, светская часть — это самое унылое дежурное блюдо фестиваля. Из членов большого жюри на вечеринки, кажется, ходили только актер Юэн Макгрегор, вывезший в Канн жену и маму, и дизайнер Жан-Поль Готье, с годами научившийся держать свой эпатаж в узде. На его фирменной майке, которую он с гордостью всем демонстрировал, написано: «Когда я был здесь впервые 20 лет назад, я носил смокинг с шортами. В следующий раз это были легинсы с лайкрой. Но я подумал: «Нет, как член жюри я больше не могу себе этого позволить».

Если учесть несколько дней беспросветных, проливных дождей, в этом году премьерные гала выглядели совсем не романтично. Как известно, в Канне два главных кинотеатра, две половинки Дворца фестивалей — «Люмьер» для вечерних смокинговых гала и «Дебюсси» для рабочих показов. Впрочем, лестницы одинаковые и красные дорожки тоже. Но журналисты хотя бы не обязаны соблюдать строгий дресс-код и могут топать на свой балкон в мокрых кроссовках. А вот дамы в вечерних платьях в ужасе смотрели на крутую каннскую лестницу: на шпильках тут можно было запросто шею свернуть. Некоторых брали в охапку бодигарды и возносили наверх. Президент фестиваля Жиль Жакоб даже отменил фотоколл на лестнице во время премьеры собственного фильма о 34 своих любимых «каннских режиссерах». Арт-директор Тьерри Фремо лично бегал по ступенькам с зонтом, встречая Томаса Винтерберга и его группу фильма «Охота». Вся остальная светская жизнь — мишура, приправа для бизнеса. У звезд здесь такая миссия — работать лицом на официальных мероприятиях. Но иногда деятели кинематографа стараются обходить их стороной или появляются там ровно на пять минут. Обладатель «Золотой пальмовой ветви» Апичатпонг Вирасетакул, который на этот раз показал свой новый фильм «Отель «Меконг» вне конкурса, точно сказал об этом аспекте фестиваля: «Канн научил меня не слышать».

Собственно каннский конкурс традиционно интересен и вызывает чисто спортивный азарт — это чемпионат чемпионов. Однако в Канне есть место, где точно делается кинопрогноз на весь год, — это кинорынок. На сей раз он был на редкость удачным, показав всплеск активности: около пяти тысяч представленных картин на разных стадиях производства. Исполнительный директор Каннского кинорынка Жером Пайяр отметил увеличение на 25 процентов числа входов в кинозалы. Дело в том, что в Канне ведется тщательная статистика и у каждого входящего не только секьюрити сканируют аккредитационный бейдж, но и специальные работники отсчитывают число входящих машинками-счетчиками. На рынке было представлено 109 стран, из них 13 новичков. Конечно, эти новички выглядят странновато — Буркина-Фасо, Конго, Руанда, Гватемала, Гаити, Монголия, Мальта, Бангладеш и т. п. Однако факт примечательный: везде есть зрители, а значит, кино может приносить прибыль. Так что байеры из стран третьего мира — тоже хороший знак.

Если в предыдущие годы, пока киноиндустрия приходила в себя после мирового кризиса, погоду делали новые игроки из арабского мира, то сегодня они уже обычные участники. Впрочем, эта экспансия продолжается: никто, кроме них, не промоутирует свои возможности столь напористо. И для этого есть повод — «арабская весна» отпугнула от неспокойных регионов, поэтому Египту и Тунису надо всячески делать вид, что там все в порядке и съемочные площадки региона по-прежнему предоставляют огромные возможности Голливуду и всем, кому нужен размах и эпические декорации.

Бизнес на рынке непарадный. Он ведется за закрытыми дверями переговорных или в снятых для этого апартаментах отелей. И это то, ради чего устраиваются и ярмарка тщеславия, и битвы конкурса. На первых полосах фестивальной прессы — сообщения не о премьерах, а о том, какие предпродажи были совершены накануне. Настоящая каннская новость — это когда публикуется слух о том, что китайская компания Wanda купила одну из американских кинотеатральных сетей за 2,6 миллиарда долларов, когда Дарби Энджел, глава Angel World Entertainment, приезжает на фестиваль, чтобы огласить планы по созданию фонда в 150 миллионов долларов для поддержки независимого кино. Фонд будет давать старт шести проектам в год. Так бизнесмен хочет привлечь в этот сегмент новых инвесторов.

И что же увидит мир с большого экрана? Самые частые слова в описании кино на рынке этого года — кровь, война, взрыв, зомби. Самый горячий товар — вампирское нечто Dead Man Down, фильм обладательницы «Оскара» Кэтрин Бигелоу об убийстве бен Ладена, «Земля обетованная» Гаса Ван Сента, проект Гильермо дель Торо «Пиноккио 3D», триллер «Десять» с возвращающимся в кинострой Шварценеггером. Режиссер Питер Берг два дня работал в поте лица, промоутируя свой проект «Единственный выживший». Это реальная история о том, как морские пехотинцы уничтожали лидера «Аль-Каиды». В Голливуде сейчас снимается много кино про войну, а Европа не хочет его смотреть. Пришлось Бергу стать послом от делателей голливудских военных блокбастеров и доказывать, что его фильм точно будет динамичным боевиком, а не проамериканской залепухой. Миссия удалась, предпродажи сдвинулись с мертвой точки. Осталось только снять сам фильм.