Все могут короли?! - Вера Чиркова

Северяне тогда защищали свои страны и свою веру в добрых духов с достойными истинного уважения упорством и доблестью, а когда ковен обуздал узурпатора, великий герцог Шладбернский издал указ, повелевавший всем магам и колдунам в недельный срок покинуть страну. Что стало с теми, кто отказался выполнить этот приказ, доподлинно не известно никому.

Пока я рассматривал бревенчатый причал и гуляющих по нему солдат точно в такой же форме, как наши сопровождающие, Рамм спешился и важно протопал в каменную пограничную башню. Видимо, все необходимые разрешения оказались у лорда в порядке, потому как не успел он еще выйти оттуда, а над башней уже взвились разноцветные вымпелы. Неизвестно, что они означали, ковен так и не разгадал эту тайну. Хотя многие маги считали, что язык цветных флажков как-то зависит от времени года, погоды и еще кучи различных обстоятельств.

Вскоре стало понятно, что на той стороне мелькание флажков заметили и поняли, так как широкий плот, огороженный по периметру бортиками, неспешно двинулся в нашу сторону. Я попытался разглядеть, что именно его движет, так как ни шестов, ни весел не заметил, но тут засуетился молчаливый хуторянин, хозяин доставившей нас телеги.

Рамм подал знак и нас с Иваром вытащили на причал. Сегодня стражники ведут себя со мной намного человечнее, видимо, бурная речь Уны произвела на них должное впечатление. Еще несколько минут суеты и на причале остаемся только мы четверо.

Рамм с Кафом, Ивар с вещевым мешком и я, в разномастной обувке и с матерчатой сумой на шее. В суме долбленка с остатками похлебки и второй сапог. Надеюсь, когда-нибудь он мне пригодится.

Когда плот, зайдя сверху по течению, лихо развернулся у причала, у меня от потрясения едва не вырвалось изумленное восклицание, но я успел вовремя захлопнуть рот, вспомнив, что изображаю немого. Вдоль задней стороны плота было прикреплено несколько круглых клеток, с лопастями вроде мельничных. И в них сидели совершенно неизвестные мне животные. Чем-то похожие на водяных выдр, только раза в три крупнее.

Один из воинов, стоявших на плоту, легко спрыгнул на причал и, забрав у Рамма какой-то свиток, вернулся назад, чтобы передать его офицеру. Еще несколько минут тот вначале внимательно изучал документ, потом копался в металлическом ларце и что-то искал. Наконец вытащил еще один свиток, прочел и отдал своим людям короткую команду.

В тот же миг на причал лег конец узкого мостика и Рамм поспешно шагнул на него.

Несмотря на жгучую обиду, скопившуюся в моей душе на северянина, в этот миг я невольно порадовался за него. Как бы ни прекрасны были чужие города и страны, родина для человека всегда остается чем-то особенным.

Следом на плот осторожно перебрался Каф и лег посредине, вжав голову в лапы. За нам ловко перебежал заметно поздоровевший Ивар, а уж потом потихоньку заковылял и я.

Несколько слов, сказанных лордом вполголоса, заставили офицера отдать новую команду. Двое воинов двинулись мне навстречу, и едва я, сцепив от боли зубы, доковылял до середины мостка, крепкие руки подхватили меня за локти и рывком перенесли на плот.

А уже в следующее мгновенье воины, потеряв ко мне всякий интерес, убрали мостик, захлопнули дверцу в перилах и заняли места возле клеток.

Снова звучит короткая команда, которой я, несмотря на свое довольно приличное знание языка, никогда не слышал, и воины кладут перед животными по куску сырой рыбы. Дрессированные выдры дружно рванулись бежать по своим бесконечным ступенькам, рулевой развернул плот в сторону родного берега и мы безо всяких сожалений и прощаний покинули Гассию. Принесшую мне столько боли и разочарований, что я немедленно поклялся бы никогда сюда не возвращаться, если б где-то в болотистых далях не остались двое крикливых хуторян, неравнодушных к чужим страданиям.

Глава 8.

Шладбернский берег в отличие от низкого, лесистого и болотистого Гасского берега, высок и каменист, и среди камней проложена довольно широкая тропа. По которой я ковыляю сзади всех, не делая никаких попыток догнать ушедшего далеко вперед лорда. Кто знает, может вскоре мне уже не придется погулять без конвоя.

Когда я доплелся почти до поворота, за которым давно скрылись мои спутники, навстречу вывернули неспешно топающие рыжие парни. В руках они тащили примитивные носилки, на которых крестьяне обычно выносят мусор и навоз.

- Ты, что ли, Тим? - равнодушно спросил передний и сплюнул на тропу зеленую струю жвачки.

- Ну, я.

- Садись, ждут тебя.

Я безропотно уселся на носилки и парни так же размеренно потопали в обратном направлении. А что, мне даже нравится. Сидишь себе, дышишь свежим воздухом, наслаждаешься видами. И ноге покойно и поразмышлять можно, с чего это Рамм вдруг начал беспокоиться о моем удобстве.

Но вскоре все стало ясно и без размышлений. Около каменного здания с вывеской гостиницы уже суетились рыжие конюхи, запрягая мощных коней в громоздкую телегу, разделенную перегородкой на три неравных части. В передней, самой узенькой, находилось сиденье для возниц, посредине самая широкая и удобная кабинка для богатых путешественников, а сзади что-то вроде узкого чуланчика для багажа и слуг. Вот там-то, на неудобных боковых сиденьях и разместили нас с Иваром.

Рамм с Кафом устроился в средней части, возчики сели на свои места и лошади резво рванули вперед.

В маленькое, запыленное окошко, выходившее на убегающую вдаль дорогу, смотреть неинтересно и неудобно, поэтому я прикрыл глаза и попробовал просчитать варианты грядущего. Однако вскоре бросил это бесполезное занятие, невозможно придумать убедительные оправдания, когда не знаешь, в чем тебя обвиняют. Но на всякий случай решил пока игру в молчанку не прерывать, пусть за меня поговорит Рамм.

Дам ему последний шанс раскрыть все свои замыслы и способности.

Едем мы и днем и ночью, останавливаясь лишь прогуляться и перекусить. А пока мы спешно заглатываем очередные куски плохо прожаренного мяса, запивая его слабеньким элем, конюхи запрягают в карету свежих лошадей. Теперь я понял, зачем возниц двое. Правят по очереди, и меняются вместе с лошадьми. Так что в довольно крупный город, показавшийся из-за поворота на рассвете третьего дня, мы въезжаем совсем не с теми возницами, что видели, как меня принесли на навозных носилках.

Ивар за эти дни оправился окончательно, видимо, сказалась хорошая кормежка. Он несколько раз, словно невзначай, пытался вызвать меня на разговор, но маневр не удался. После второй попытки я заметил, выбираясь из харчевни, как парнишка, воровато озираясь, что-то торопливо рассказывает Рамму, и мысленно подарил себе сотню золотых квадратиков за сообразительность. Кто сказал, что мстить обязательно нужно огнем и мечом? Такую месть я не приемлю и решительно осуждаю всех, кто относится к этому важному аспекту воспитания с примитивно-грубой прямотой. Значительно больше пользы приносит месть тонкая, бескровная, никого не убивающая с одного удара, но приносящая вместе с чувствами вины и стыда настоящие нравственные терзания. И не нужно мне говорить, что у некоторых особо черствых людей совесть давным давно похоронена за конюшней. Неправда. Она есть у каждого, а если не совесть, то что-то похожее, нужно только хорошенько поискать.