Коньяк "Наполеон" (рассказы) - Эдуард Лимонов

— Я? Я еще с ума не сошел — жить с пуэрториканскими бандитами. Лешка к нам в «Асторию», в наш дом переселился. Квартира на моей площадке освободилась. У нас теперь вся площадка — русские.

— Засрал небось вам уже всю площадку…

— Да, засранец он необыкновенный. Но зато с ним спокойнее. Он же здоровый буйвол. Мы теперь круговую оборону держать можем. От любой банды отобьемся.

— Вы же мне говорили, что у вас в «Астории» спокойно.

— Так и есть, спокойно. Но на всякий случай иметь такого соседа, как Лешка, никогда не мешает. Он же наглый, как танк. Теперь еще револьвер себе купил. Злой только стал, money на блядском траулере потеряв.

— Какие money, какой траулер, Леня?

— А ты что, не в курсе? Я думал, все знают в Нью-Йорке…

— Да я уж год по-русски не говорил, Леня. Никого не вижу.

— Ну и дурак. Своих нужно держаться. Американцем ты все равно не станешь… — Я пропустил замечание мимо ушей, потому он отхлебнул ликера и, пожевав его во рту, продолжил: — Ты помнишь Джона-белоруса, ты с ним вкалывал на truck?

— Еще бы забыть такой экземпляр, Леня…

— А ты помнишь, у него была глобальная идея накопить денег и купить рыболовное судно? В Штатах, как он выяснил, этот бизнес не развит, больших рыболовных компаний всего несколько оказалось. В отличие от советских, у тех рыболовный флот самый большой в мире. И ловить рыбу американцы не умеют. Джон специально исследовал рыбный market, ездил в штат Мэйн, смотрел, слушал и записывал. Получалось по всему — очень выгодный и перспективный бизнес — рыболовство. Однако ты знаешь, какой он бережливый и осторожный. Он все оттягивал и оттягивал покупку траулера, пока наши ребята у него не спиздили идею. На свою голову, нужно сказать. Лешка Шнеерзон именно и знал о Джоновой идее, и он рассказал о ней еще паре ребят: Сашке Абрамову, тоже бывшему морячку, как Джон, и украинцу-парню, поэт, знаешь такой есть, Толик Куличенко. Он диссидент тоже, как Лешка, в лагере сидел.

— Такой же monstre, как наш Лешенька?

— Нет, он симпатяга-парень.

— Шнеерзон тоже симпатяга, если к нему привыкнуть. Но если встретить такого в темном переулке — разрыв сердца получишь.

— Короче говоря, обскакали они Джона. Собрали сообща money, взяли заем в банке и купили траулер. Маковский, бывший шахматист, с ними в долю вошел и еще десяток эмигрантов стали акционерами… С самого начала все у них хуево сложилось. Купили они траулер в разгар рыболовного сезона. Хотели чуть подремонтировать и тут же отправиться на лов. Но пока они нашли рабочую силу — искать пришлось на месте, в Мэйне, не повезешь же из Нью-Йорка, да и специалистов оказалось найти нелегко… Короче, пока они копалась, сезон закончился, рыба ушла, и пришлось им поставить траулер на прикол, ждать следующего сезона. Но банк-то сезона не ждет, ему проценты нужно платить, стоишь ты на приколе или рыбу ловишь. Пришлось им опять занимать денег, чтобы отдавать проценты и дотянуть до следующего сезона. Закрыли они траулер, вернулись в Нью-Йорк и стали деньги горбом зарабатывать. Лешка скрипел зубами от злости, но, как ты сам понимаешь, он был виновен больше всех: это он украл идею у белоруса и всех ею заразил…

— Ну и что теперь?

— А ничего… Слушай по порядку. Горе-бизнесмены дождались нового сезона, загрузились в траулер, даже кок у них был, все как полагается… Довольны, рыбу тралом потягали несколько дней. Улов был не блестящий, но продали все. И опять в море… Вдруг однажды, по хорошей погодке, подкатывает весь в пене, катер рыболовного контроля и конфискует у них на хуй трал. И остаются они, как идиоты, в двадцати милях от берега без орудия производства. Хоть удочкой рыбу лови…

— Но почему же трал-то отобрали у них?

— Потому что он не отвечал принятым стандартам. В штате Мэйн можно было ловить рыбу тралами другого типа. Я в рыболовстве ни хуя не понимаю, Едуард, но у них не только трал забрали, но еще и судили после и оштрафовали на пять тысяч долларов. Разорили их на хуй. И переругались они все. Злейшими врагами стали. А хитрый белорус так себе траулер и не купил. Осторожный он очень…

— И что же, Шнеерзон все деньги потерял?

— Хуй его знает, все или нет. Кто же скажет, сколько у него денег. Но они даже посудину свою продать не смогли. Так и стоит в Мэйне на приколе. Небось уж вся проржавела.

Он встал.

— Ну, я побегу, Эдуард… Ты заехал бы к нам, что ли? Телефон-то мой имеешь?

— Имею. Вы уже тоже по-русски плохо говорить стали?

Он заулыбался. Может быть, ему польстило мое замечание.

— Со мной не хочешь пойти? Вот шухер будет. Наши литераторы заб'егают.

— Не могу. Свидание у меня.

Выйдя из бара, мы обменялись рукопожатием. Он пошел вверх по Бродвею. Я пошел вниз.

Проскочили, как старый товарный поезд, шесть лет. Прилетел в Париж друг из прошлого, Кирилл, и явился ко мне в Марэ. Выпив пару бутылок белого вина, мы стали вспоминать нашу гнилую и бедную позднюю юность в Нью-Йорке.

— А помнишь, Эдичка, как мы с тобой покупали бутылку калифорнийского розового шампанского, шли в Централ-парк, садились на скалу и пили теплую жидкость из горла?..

— А помнишь?..

— У тебя хоть был welfare, Лимонов… Я был куда беднее тебя…

— Welfare, да еще я подрабатывал, таская мебель с Джоном-белорусом или с монстром Лешкой…

— Лешка — Лимонов, тебе, наверное, уже сообщили — человека убил…

— Ну да? — Я не знал… Впрочем, я всегда был уверен, что он кого-нибудь, рано или поздно, пришьет. — Сколько же ему дали?

— Еще не дали, суда еще не было, он на bail[29] вышел. Бывшего своего приятеля пристрелил на глазах у нескольких эмигрантов. А?.. Аронов? Абрамова, вот. Тот Шнеерзону не то три, не то пять тысяч долларов остался должен. Я его видел когда-то, Абрамова. Здоровый лоб, бывший моряк…

— Я, кажется, знаю эту историю, — вспомнил я. — Это не тот ли моряк, вместе с которым Шнеерзон купил в свое время траулер, но потом все дело пиздой накрылось, прогорели они?

— Да-да, там что-то с кораблем было связано, эти money каким-то образом с кораблем были связаны. Могущественный приятель Буковский заступился за убийцу. Срочно прилетел из Лондона, нашел людей, которые внесли сто тысяч долларов, и вытащил Лешку из тюряги на bail. У диссидентов, ты знаешь же, гигантские связи. Буковский американскому сенату советы давал. Со Шнеерзоном они в Союзе вместе сидели. Кореши. В 1983-м, после фильма «Русские уже здесь», они вместе «Антидифамационную Лигу» организовали. Буковский Володечка стал председателем, а Шнеерзон — казначеем. Ты слышал о Лиге?

— Хорошо иметь могущественных приятелей. О Лиге не слышал…

— По всей Америке показали фильм о наших эмигрантах в Соединенных Штатах, «Русские уже здесь», сделанный PBS. По мнению кретинов, объединившихся в Лигу, фильм этот представляет эмигрантов из России как низшую расу и врагов Запада. Лига решила предъявить PBS коллективный иск в 200 миллионов долларов, представляешь себе! Начали, разумеется, с собирания денег с эмигрантов…

— Ты видел фильм, Кирюша?

— Видел. Нормальный фильм. Забавный даже. Твой приятель Александровский, пьяный, лежа, как обычно, в постели, интервью дает. Бородища, голое пузо. Неисправимый поэт-анархист… Но диссиде, конечно, такой фильм поперек горла: они же себя честными, как лопаты, борцами и страдальцами пытаются изобразить, чтоб больше money из Запада выжать. А тут показали алкоголиков, пару неудачников, нескольких желающих вернуться в СССР. Вот они и взбеленились и решили бороться со своим собственным image в зеркале…

— И что? Добились чего-нибудь?

— Заглохло дело постепенно. Продюсерша — бывшая жена певца Теодора Бикля — правда, через год вдруг погибла в автокатастрофе, но даже самые сумасшедшие не решаются утверждать, что это дело рук «Антидифамационной Лиги»… А теперь вот казначей Шнеерзон — второй по значению в деле — укокал человека. На глазах изумленной публики, русских эмигрантов, в квартире в «Астории».

— А! — воскликнул я, у него в апартменте?

— Нет, у соседей по лестничкой площадке. Какой-то молодой пары. Я их не знаю. Абрамов пришел в гости к соседям Шнеерзона. Они поужинали, выпили, позже зашел Шнеерзон. Тоже сел к столу, выпил, все вроде миролюбиво. Потом страсти накалились, стороны разругались и Шнеерзон стал требовать с Абрамова эти пять или три тысячи долларов, Абрамов высмеял его и сказал, что никогда ни хуя ему денег не отдаст. Шнеерзон убежал к себе, взял револьвер, вернулся к соседям и пристрелил Сашку Абрамова… Нет больше Сашки Абрамова.

Физиономия Кирилла сияла. Он любил ужасные происшествия, а его образование, начитанность и насмешливость всегда помещали Кирилла в отдалении от проблем и страстей эмигрантской массы. Он, как и я впрочем, смотрел на них как исследователь на курьезное племя, обнаруженное в закрытой от мира долине Новой Гвинеи. Я подумал, что Леня Косогор, по всей вероятности, присутствовал при том, как косоглазый и плоскостопый Шнеерзон, сопя, вгоняет пулю за пулей в большое тело морячка. Может, Косогор даже пытался оттащить монстра с револьвером. Косогор был спокойным сутулым типом, повидавшим фронты и лагеря и множество трупов. Он был способен на оттаскивание. «Ты шо, сдурел, Лешка? Прекрати немедленно!» — может быть, кричал Косогор с симферопольским акцентом.