Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это наги, – Юлиан показал рукой на безмолвных змеев. – Они мои гости и не причинят никому вреда.
Поселяне молчали, по-детски хлопая глазами и боязливо пялясь на непонятных демонов, о которых слышали да никогда не видывали.
– Понятно? – граф нарушил гробовую тишину.
– Да, господин… Да…
И люди, и наги разошлись по дуге, осторожно поглядывая, не сотворит ли кто-нибудь глупость. Когда мужчины скрылись за лесным поворотом, улепетывая в сторону деревни, Юлиан с шумом выдохнул.
– Ешли бы тебя не было… – прошипел Нюй Кха. – Они могли бы напаш-шть…
– Сомневаюсь, скорее, сбежали бы.
– Прош-што их было мало… А наш – много.
– Но они еще не знают, кто вы.
– А захотят ли узнать? Люди… жеш-штоки.
– Я понимаю, что ты боишься рисковать своей семьей, Нюй Кха. Но можно попробовать. Могу выделить охрану!
– Нет… Мы благодарны тебе за заботу… Но… дети… Мы отвечаем за них. – Наг погладил когтистой рукой молчаливого сына, скользившего рядом с ним, касаясь порой своим хвостом хвоста отца.
Промолчав, Юлиан только взглянул на племя, в котором было несколько детей разного возраста. Совсем юные, они хлопали глазками и жадно прислушивались к беседе.
– Я тебя понимаю, Нюй Кха, – вздохнул граф. – Ты боишься за детей.
– Да… – кивнул наг, а затем погрустнел. – Мне очень жаль тебя, благош-шловенный водой. Ты лишен больш-шого щ-щастья…
– Зато передо мной открыты все двери, а дети, как известно, много дверей захлопывают прямо перед носом родителей, – пожал плечами Юлиан.
– Нет… Ты неправ… Дети дарят… цель жизни.
– У меня целей хватает, Нюй Кха, – по губам графа скользнула вежливая улыбка. – И у меня есть дочь.
– Великий водный дух… Она… Я видел ее. Она не ведет ш-шебя как дочь.
– Она своеобразна, как и мать, – выдохнул Юлиан.
Нюй Кха лишь покачал головой, не соглашаясь, но и не желая спорить. Видимо, не зря за пределами Ноэля наги были известны как спокойные, рассудительные и чаще всего практически беззлобные демоны. По крайней мере, одни из самых беззлобных… Оставшаяся часть пути прошла в молчании. Змеи много говорить не любили, поэтому Юлиан принялся обдумывать план. В его голове вдруг родилась одна опасная, почти безумная затея, которую нужно было обсудить с Вицеллием.
Ближе к сумеркам граф скользнул в суму на боку и достал оттуда толстый пузырек. Вырвав из него зубами пробку, он посмаковал немного крови: правда ли там яд, который требуется? Затем запрокинул пузырек и залил все содержимое себе в глотку. Вицеллий учил… Нет, даже не учил, а заставлял пробовать любую кровь или человека маленькими глотками. «Пей помалу, пробуй. И главное, думай!» – требовал он. Поначалу Юлиан отнекивался, мол, зачем пробовать все подряд, когда уверен в вампирах, что живут ради служения семье Лилле Аданов? Однако в ответ слышал лишь ядовитый хохот, и в конце концов постоянные напоминания возымели эффект: Юлиан теперь всегда пробовал кровь по чуть-чуть.
– Нюй Кха! – раздалось шипение от одного из нагов-мужчин. – Там впереди озеро.
Нюй Кха разогнул спину и приподнялся на своем хвосте. Да, там, впереди, перед горами, в закатных оранжевых лучах блестела ровная гладь озера, довольно большого, чтобы в нем могло прожить такое многочисленное племя. Это место было благодатным, чистым. И только на севере, за можжевеловой рощей находилось небольшое поселение Иво’Элъя. Именно здесь, в водах озера, наги и собирались перетерпеть до зимы, пока Спящий вновь не уснет на долгие годы. При виде озера племя заспешило. Блеснув напоследок, солнце зашло за покатую вершину горы, мохнатой от хвойных деревьев.
Спустившись в густеющих сумерках по каменистому берегу к тихой воде, Нюй Кха задумчиво посмотрел в сторону южного берега озера, где вдалеке виднелось прекрасное и свободное от деревьев место, где можно было основать поселение. Потом он вздохнул и повернулся к графу. Тот все видел и надеялся, что смог хотя бы посеять сомнение в душе вождя нагов.
– До вш-штречи, благош-шловленный водой.
– До встречи, друг, – Юлиан улыбнулся и кивнул нагу, а затем и окружающему его племени. – Подумай над моим предложением!
– Нет, – упрямо покачал темноволосой головой Нюй Кха.
Обменявшись рукопожатием с Юлианом, он задумчиво посмотрел на свою руку. Уже на протяжении нескольких десятилетий этот жест почему-то удивлял его.
Долгим взглядом Юлиан проводил исчезающую в водах семью демонических змеев, пока наконец последний из них не скрылся в озере и водное зеркало не разровнялось. Затем, вздохнув, он повел коня вверх по каменному берегу к тропе, а там уже взобрался на Тарантона и направился домой.
* * *
Спустя два дня
Темнело. Стоял вечерний штиль, и воздух наполняли песни цикад. Юлиан устроился на скамье в глубине сада, под сенью лорнейских сосен. Подложив под шею и спину узорчатые подушки, граф смотрел куда-то вдаль затуманенным взором, ничего не видя перед собой. Полутьма уже укутала Ноэль темной вуалью, и слуги вернулись в свои комнаты в пристройке возле хозяйского особняка. Эта часть потаенного сада была скрыта от любопытных глаз… Заходили сюда разве что садовники, чтобы навести порядок, да слуги с важными новостями.
И вот сейчас, когда раздались легкие, но осторожные шаги, граф приподнял голову и придержал падающую подушку.
Из-за угла каменной арки, оплетенной пышным плющом, показался Вицеллий гор’Ахаг. Привычно ощупав все вокруг подозрительным взглядом, лишь после этого он присел на деревянную скамью рядом с графом. На веномансере была надета его любимая красная пелерина, а под ней – темно-серое платье с золотыми пуговицами. На боку висела привычная твердая сума, из которой его изъеденные кислотами пальцы извлекли приготовленный пузырек.
– Доброго вечера, учитель, – с улыбкой произнес Юлиан, вслушиваясь в далекие крики ночных птиц.
Вицеллий остался безмолвен. Приняв из его сухощавых пальцев склянку, граф вынул пробку и принюхался, сначала привычно попробовал часть крови, а затем выпил и все остальное.
– Зиалмон… – прошептал он.
Вицеллий кивнул. Его болезненно худое лицо выражало некоторое беспокойство. Глаза были, что репейник, колючие, неприятные, и он впился ими в своего ученика.
– Я переговорил с твоей матерью по поводу нашей недавней беседы.
– Ну и зачем? – граф недовольно взглянул на него. – Я же просил ничего не говорить ей.
– Просил, но я был обязан. Ты рискуешь понапрасну!
– Ну и что она сказала? Хотя я уже подозреваю… – последовал тяжкий вздох.
– Запретила совершать задуманное тобой. Это неразумно и глупо! И я с ней, между прочим, согласен!
– Почему неразумно? Учитель, вы сами поначалу сказали, что это здравая идея…
– Мало ли что я наговорил тебе, не подумав! Если с тобой что-нибудь случится, пострадаю я.
– Вас это никак не касается. Идея моя.
– Но область-то моя, Юлиан! Ты не простолюдин, чтобы рисковать своим здоровьем ради других.
– Страдают и наши кошельки!
– Кошелек легко набить снова, если поднапрячь чернь, – для того она и живет.
Вицеллий закинул ногу на ногу и посмотрел сердитым взглядом на графа Лилле Адана, который своей безумной затеей грозил испортить ему всю обеспеченную и сытную старость.
– Сегодня гонец принес из Луциоса печальную весть. Спящий… то есть левиафан, пожрал два выходящих из бухты судна, почти у самого маяка Голубого Когтя. Оттуда за крушением наблюдал смотритель.
– Ну что ж, – Вицеллий как ни в чем не бывало развел руками, – все умирают… Кто-то раньше, кто-то позже… Людей вокруг все равно предостаточно.
– Если позволять каждому демонью брать столько, сколько ему хочется, жрать всех, на кого глаз упадет, то порядка не будет. И людей не останется. Некому будет набивать наши кошельки!
– Это те корабли, что задержались из-за погрузки? – проигнорировал Вицеллий.
– Да. Некоторые не смогли покинуть Нериумскую бухту сразу после указа.
– Глупцов сгубила жадность. Лишнее подтверждение моих слов, заметь. – По губам Вицеллия, подобно змее, проползла ядовитая улыбка, и он погладил шершавыми пальцами любимое паучье кольцо.
Из-за кустов олеандра показалась крепкая девушка с охапкой подушек в руках. Карими глазками она раболепно уставилась на Вицеллия и, без того сгорбленная, согнулась в поклоне.
– Тео Вицеллий, вам подать подушечки под голову? – тихонечко произнесла Кая, его айорка.
– Если бы мне были нужны подушки, я бы позвал тебя. Уйди с глаз моих прочь!
Когда девушка виновато кивнула и развернулась, чтобы уйти, старый веномансер закатил глаза и поморщился.
– О, слабоумное создание… За тридцать лет ее пустая голова так и не запомнила никаких правил. Как ты можешь испытывать даже остатки жалости
