«Жаль, что Вы далеко»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972) - Георгий Адамович

Был у меня в Риге приятель, художник Юра Матвеев. Жил весело, потом попал на военную службу — и угодил в карцер на 3 недели. Мне рассказывал с большим удовлетворением: “Наконец-то с пользой провел время! Столько всего передумал! Столько для себя выяснил!”

Кажется, положение Романа Гуля хуже Вашего — хотя это и не значит, что оно по-настоящему серьезно. Да и вообще — мало кто живет без болезней, у меня вот и расширение сердца, и миокардит, а я прыгаю (правда, сегодня сердце побаливает, — вскоре после письма Юры, где о Вас, заболело — это по-медицинскому называется, кажется, явлением симпатии (услышал о больном и тоже разболелся). Болеет и бедный Трубецкой, Вас боязливо почитающий.

Я так всегда Вас “жадно” читали читаю, а Вы писали и статей, и стихов куда меньше, чем мне хотелось бы (кстати, знаете ли, что один из студентов Юры Иваска будет писать о роли Георгия Адамовича в русской поэзии эпохи Монпарнаса?) Так вот, может быть, теперь, в постели, напишете Вы — ну, хоть еще несколько “Комментариев” для “Нового журнала” — представьте, этот “Н<овый> ж<урнал>” читают в России с жадностью и волнением очень многие — и так нужно было бы, чтобы так прочли больше Ваших статей.

Ну вот, дорогой Георгий Викторович. Не буду сегодня Вас больше утомлять (сам тоже утомился — пишу глубокой ночью). Верьте только, что очень многим не безразлична Ваша судьба, что Вы многим очень нужны. Я часто о Вас думаю — это так было всегда и не изменится.

Ваш Игорь Чиннов

* <Приписка на полях у зачеркнутого текста:> Пишу усталый и “нервный", оттого так особенно по-дурацки. Прошу прощения за трюизм!» (НИОР РГБ. Ф. 754. К. 4. Ед. хр. 15. Л. 1–4).

199

В конце сентября 1964 г. Адамович попал с сердечным приступом в больницу (Hospital Raymond Poincarre, Pavilion Widal 3, eit 23, Garches (S.O.)), а потом до середины ноября находился в реабилитационном заведении (maison de repos) по адресу: Residence Bineau, 54, Boulevard Bineau, Neuilly-s/S.

200

Из стихотворения О.Э. Мандельштама «Старик» («Уже светло, поет сирена…») (1913).

201

Чиннов опубликовал подборку из четырех стихотворений под общим названием «Иллюзии»: «Беспамятство мира, наплыв забытья и забвенья «Выдумываешь утешения…», «…И звуки вырвались из плена партитуры…», «Мои стихи не помогают жить…» (Новый журнал. 1964. № 77. С. 114–115).

202

Опубликованная в том же номере статья В.В. Вейдле завершалась словами: «Писания о стихах и кончаются чаще всего стихами. Последуем традиции и мы. Пусть это будут те прелестные четыре строчки, что нашептала добрая Муза поэту, Игорю Чиннову, сразу после того, как он, не послушав ее, оказал слишком много доверия частице “не”:

А что стихи? Обман? Благая весть?

— Дыханье, дуновенье, вдохновенье.

Как легкий ладан, голубая смесь

Благоуханья и — благоговенья.

Верю. Каждому слову верю, без вопросов. Только, не говоря уже о прозе, никакими стихами полностью нельзя сказать, что такое поэзия» (Вейдле В. О смысле стихов // Новый журнал. 1964. № 77. С. 137).

203

Из-за болезни Адамович не участвовал в № 4 «Воздушных путей».

204

Вейдле опубликовал в альманахе в приложении к своей статье «О любви к стихам» (Воздушные пути. 1965. № 4. С. 179–191) подборку под общим названием «Три стихотворения»: «Берег Искии» («Ни о ком, ни о чем. Синева, синева, синева…»), «Открытка с Аппиевой дороги» («Та, да не та, уже давно, двадцать лет…»), «Баллада о Венеции» («Болтовня, беготня; беготня, болтовня…») (с. 192–197).

205

У Чиннова в альманахе была напечатана подборка под названием «Четыре стихотворения»: «На обугленной стене…», «Казалось, глинистая дорога…», «Мне нужно вернуться…», «О душа, ты полнишься осенним огнем…» (Воздушные пути. 1965. № 4. С. 212–215).

206

А.С. Гингер скончался от рака 28 августа 1965 г.

207

Из стихотворения А.С. Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…» (1834).

208

Кроме подборки в № 4 «Воздушных путей», Чиннов опубликовал стихотворения «Там, куда прилетят космонавты…», «Увядает над миром огромная роза сиянья…», «Слетают желтоватые пушинки…», «Тени войны на замерзшей дороге. Уже…» (Новый журнал. 1965.№ 79. С. 79–81) и «Ты уже забываешь…», «Так проплывают золотые рыбки…», «Отпуск» («Сады, цикады, цыгане…»), «Я тоже не верю в бессмертие…», «Лагернику» («И все-таки благодари…») (Мосты. 1965. № 11. С. 11–15).

209

Цитата из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (гл. 8, строфа LI).

210

«Могло быть хуже» (англ.).

211

Иваск в это время готовил к печати третью книгу стихов «Хвала» (Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1967), но журнальных подборок в 1965 г. не публиковал.

212

Сборник А.С. Гингера «Сердце: Стихи 1917–1964» (Париж: Тип. Л. Березняк, 1965) вышел за несколько дней до его кончины.

213

Письмо сохранилось: «6 авг<уста 19>65. Дорогой Георгий Викторович.

Вот уж и пол-лета прошло, и скоро приедет сюда наш Иваск, и будет перед нами месяц свободный — но и на этот раз не исполнится (зато через год исполнится, даст Бог!) старая чинновско-ивасковская мечта: мечта о том, чтоб приехать нам к Адамовичу в Ниццу, сидеть с Адамовичем за столиком кафе, на вольном воздухе, под сенью пальм (?), столик покрыт яркой скатертью, яркие зонты, яркое небо, яркое море (которое бы “смеялось”) — и чтоб слушать нам нашего Георгия Викторовича развесив уши, как полагается ученикам, слушать, изредка самим болтать “ни о чем, обо всем” да наслаждаться попутно разными “ниццеанскими* (?!)*, а то и югославскими прелестями! Ах!

В этом году “капитал не позволяет”; но в 1966-м — непременно. Не так, чтоб “но где-нибудь, когда-нибудь — наверно”, а именно в 1966 году, летом, в Ницце.

Теперь же упомянутые Ваши ученики из провинции (чухонской, латышской) устроют хотя бы “эрзац” бесед с Адамовичем: “цикл” бесед о нем. И будут рассуждать о его "Комментариях” и его “Table Talks” — о его статьях, начиная со “Звена” и — “сквозь” “Совр<еменные> зап<иски>”, “Числа”, “Русск<ие> записки”, “Посл<едние> нов<ости>” и пр. — вплоть до “Невозможности поэзии”.

Они будут также ворчать, что в последних №№ журналов не находят его статей… Правда, они нашли, конечно, статью о “Реквиеме” ахматовском. И некто, скрывшийся под прозрачными инициалами И. Ч., исправил “статическое” (?) отношение Сталина к русскому народу на статиСТИческое — видите, какой внимательный читатель Ваш (он еще в Риге был таким — и в Лоренсе таким пребудет)**.

Кстати, вот чего бы этому внимательному читателю хотелось: прочесть книгу: “Спор между Адамовичем и Ходасевичем о поэзии”— перепечатку статей из “П<оследних> н<овостей>” и “Возр<ождения>”. Вот что должен был бы издать Филиппов! Ходасевич там очень старался быть на Вашем уровне. И написал умно, логично и — верно, но умно и верно в тесных пределах, иными словами, ограниченно. А Ваши статьи были свободнее, и проникали Вы и выше, и глубже — вообще дальше. Пусть у Вас было меньше точности, “математичности”, — Вы больше говорили читателю, вели его на воздух из хода-севической духоты, к темам более важным, чем его “только-литературные” “проблемы*. Тут, к слову, кое-что в скобках — <нрзб.> о Ходасевиче. Как восхитительно ловко воткнул булавку в зад его неумеренного поклонника — Набокова — наш Бахрах Бахрахыч! (Те же “Мосты” 11). Какая блестящая работа! И, главное, как будто бы ничего особенного: привел стишок, шуточный, Ходасевича — и кто ж виноват, что стишок Х<одасев>ич снабдил эпиграфом, набоковской (сиринской) фразочкой про “трепетность” чьего-то хорея. Узнать, что твой идол над тобою потешался, — это горько. Но так Набокову и надо — заслужил.

Вернемся, однако, от поклонника Ход<асевича> к поклонникам Адам<овича>. Один из них на колорадском кампусе блаженствует, ну, прямо сверхчеловеческим образом. Здесь и Муза его посещала — написал 4 стишка.

И, выходит, оба работали:

Пушкин — в Болдине,

Чиннов — в Болдере.

И собирается этот Чиннов даже третью книжку стишков выпускать — догонять Пушкина. Книжка будет еще более, чем “Линии” (и гораздо больше, чем “Монолог”), — о “сияющих пустяках” “накануне беды и тоски’, накануне смерти, накануне “ничего”. О сияющих пустяках (цитата из “Линий”). И не знаю, простите ли мне, что, по бессилию сделать поэзию из простейших, обыденнейших вещей, из “стола и стула” (см. “Невозможность поэзии”) — я занялся украшательством, вместо того чтоб сказать с Вами, что лучше “не надо никакой’ (поэзии).