Матрос Железняков - Илья Амурский

Кронштадтцы пошли к даче через Летний сад. Здесь было особенно весело и людно. Отовсюду неслись веселые шутки, задорный смех. Античные скульптуры были украшены красными бантами и лентами.

Матросы разбрелись по парку, а Анатолий пошел в клуб. Там под нестройную музыку нескольких балалаек и гармошек танцевала молодежь. В стороне собралась группа рабочих, обсуждавшая сообщение вечерних газет.

- Неспроста так раздувают этот побег, - хриплым баском говорил пожилой выборжец. - Ишь сволочи! "По подстрекательству большевиков"!

- Ума не приложу, как могло столько человек бежать из "Крестов"? Сидел я там, знаю хорошо эту тюрьму, - сказал высокий старик.

Матросов в зале не было, и Анатолий вышел в сад, прилегающий к даче Дурново. Здесь он встретил своих балтийцев с броненосца "Пересвет". Они также решили переночевать в Питере. С ними был знакомый Железнякову рабочий Прохоров с завода "Феникс".

Постепенно парк опустел. Матросы вместе с Прохоровым вошли в здание клуба.

Вдруг с улицы вбежал один из служащих клуба и, запыхавшись, тревожно сообщил:

- Мы окружены! Дача в кольце войск!

- Товарищи! Спокойствие! - крикнул Железняков, - Сейчас выясним, в чем дело!

Он выбежал на улицу. Кругом все было тихо, но за железной оградой со стороны набережной он ясно увидел, как, раскинувшись в цепь, с винтовками наизготовку медленно продвигались к зданию клуба солдаты. Железняков бросился в парк, прилегающий к даче с другой стороны. Но и там уже все было занято войсками.

Из клуба выбежал пересветовец Семенов.

- Товарищ Железняков! Я хотел позвонить на завод или в союз металлистов, но телефонная линия перерезана...

- Закрыть двери и окна! Забаррикадировать главный вход! - скомандовал Железняков.

В клубе оказалось около шестидесяти человек матросов и рабочих.

- Бери, Анатолий, команду на себя! - сказал Семенов.

Все дружно поддержали.

В подвалах дачи было спрятано несколько старых винтовок, револьверов и ручные бомбы.

- Ребята, стрелять только в воздух!

Юнкера и казаки бросились в атаку на здание.

Железняков увидел, что в углу окна, где стоял пересветовец Семенов, показалось дуло винтовки. Чтоб спасти товарища, Анатолий схватил дуло и рванул его в сторону.

Раздался выстрел. Железняков швырнул в окно на наступающих бомбу. Раздался оглушительный взрыв. Не теряя времени, Анатолий вслед за первой метнул вторую и третью... Но силы были неравные. С треском рухнула дверь, и в помещение ворвались юнкера и казаки.

Анатолия сбили с ног. Кто-то оглушил его прикладом по голове...

Все находившиеся на даче Дурново матросы и рабочие были арестованы.

Железняков несколько часов пролежал без сознания. Очнувшись, он почувствовал ноющую боль в руке. Лицо сильно распухло. Прядь волос с запекшейся кровью прилипла ко лбу. Он хотел приподняться, но жгучая боль в спине и во всем теле свалила его снова. "Где я, что случилось со мной?" пытался вспомнить он.

Послышался лязг железа и крики. Открылась дверь. В нее втолкнули солдата без фуражки. Он упал, но быстро поднялся с пола, подскочил к двери и начал бить по ней кулаками, громко ругаясь.

- Что случилось? - глухо спросил Анатолий. - Где мы находимся?

Солдат подошел ближе к Железнякову.

- Ой, морская душа, у тебя вся голова в крови!

- Где мы? - с трудом повторил свой вопрос Железняков.

- Да не в гостях у кумы, а в подвале под казармами Преображенского полка. Сейчас все расскажу тебе, дай вот только башку забинтую. - Солдат достал из-за пазухи индивидуальный пакет. - Это я еще с фронта сохранил. Вот и пригодился. Не горюй, заживет. Закурим, морская душа, что ль?

Солдат достал из кармана брюк кисет с махоркой и начал рассказывать, как батальон Семеновского полка ночью подняли по боевой тревоге. Офицеры сказали, что из тюрьмы бежали бандиты и спрятались на даче Дурново. Их приказано поймать и вернуть в тюрьму, Но солдаты нашли на даче только рабочих да матросов.

- А тебя-то за что сюда посадили? - спросил Железняков.

- А за то, что не стал бить моряков и закричал своим ребятам: "Хлопцы, что ж мы делаем? Кого бьем?"

Утром донесся шум грузовика, подкатившего к казарме, а через несколько минут в подвал ворвались вооруженные солдаты во главе с капитаном.

Капитан крикнул Железнякову:

- Встать!

Тот медленно поднялся с пола, осторожно натянул на голову помятую и окровавленную бескозырку.

- Прощай, друг! - обратился он к солдату. - Может, еще встретимся. Тогда уж вместе до полной победы будем добивать контру!

- Связать ему руки и - на машину! Живо! - крикнул капитан солдатам.

Железнякова заключили в Петроградскую пересыльную тюрьму "Кресты".

Выступая с разоблачением контрреволюционных методов Временного правительства, "Правда" писала 20 июня: "События на даче Дурново взволновали весь рабочий Петербург. В понедельник с утра в Таврический дворец, в помещение Исполнительного Комитета стали притекать рабочие с фабрик и заводов, требуя ответа, сообщая о начинающихся стачках..."

Одновременно "Правда" напечатала воззвание к рабочим и солдатам с призывом воздержаться от разрозненных выступлений и действовать только по призыву большевистской партии.

21 июня "Правда" опубликовала официальное заявление Центрального Комитета большевистской партии, сделанное еще вечером 18 июня, с требованием немедленно выявить и привлечь к ответственности виновников организации побега заключенных из "Крестов".

Побег уголовников и налет на бывшую дачу Дурново явились частными провокациями, устроенными Временным правительством в порядке подготовки к июльским событиям.

4 июля мостовые Петрограда оросились кровью лучших сынов рабочего класса. Контрреволюционеры разгромили большевистскую печать, рыскали по городу в поисках вождя революции В. И. Ленина.

Керенский приказал распустить Центробалт. В "Кресты" были заключены крупнейшие политические деятели Кронштадта и других портов Балтийского моря. В числе арестованных были Дыбенко, Рошаль, Ховрин и другие. Все они были заключены в тюрьмы. Над Железняковым был совершен суд, который на основании старого царского закона о дезертирах военного времени приговорил его к 14 годам каторжных работ.

Таким чрезмерно суровым приговором буржуазный суд явно мстил балтийцу, непоколебимо следовавшему за большевиками, резко выступавшему против Керенского и его сторонников.

Томясь в тюремной камере, Железняков выразил свое душевное состояние в стихотворении:

Сокол, сокол,

Не смейся теперь надо мною,

Что в тюрьме я свой жребий нашел.

Был я выше, чем ты в небесах над землею,

Был я выше, чем ты и орел.

Много видел тебе неизвестных светил,