Парижский поцелуй - Барбара Картленд

— Дела, дела… Разве дипломатия — это не работа? — ответил посол.

— Повар приготовит вам свежий омлет, — улыбнулась мадам Пелейо. — Анри, пожалуйста, налейте Карлосу бокал хереса — вы знаете, из той бутылки, специально предназначенной для него.

Виконт встал и принес графин из буфета.

— Вам понравится это вино, Карлос, — сказал он шурину. — Оно дает необычайный прилив энергии!

— Это как раз то, что мне сейчас нужно, — ответил посол. Он взял бокал и отпил глоток вина, а потом обратился к Люсьену Мансфильду: — Я думал, что никогда не избавлюсь от них. Они говорили и говорили, прежде чем обратились ко мне за подписью.

— Надеюсь, вы не подписали, месье.

— Нет, я сказал, что мне нужно время, чтобы подробно с этим ознакомиться!

— Они оставили вам контракт?

— Да, он на моем столе. Мы будем обсуждать его вечером. Я должен встретиться с испанским послом сразу же после обеда.

— Зачем вам спешить? — сказал Люсьен Мансфильд. — Не подписывайте сразу, протяните, насколько это возможно.

— Конечно, но они торопят меня, — засмеялся посол.

Шина слушала, почувствовав, как заколотилось ее сердце. Так вот о каком контракте говорил голос по телефону. Вот что она должна изучить. Она сразу же решила, что не будет делать этого. Даже если это вопрос жизни и смерти для дяди Патрика, она не станет больше разговаривать по телефону с человеком, который угрожал и издевался над ней.

— Если вам не нужен Люсьен сегодня, — обратилась мадам Пелейо к мужу, — я могу просить его сопровождать меня на прием в посольство Аргентины? Вы знаете, как я не люблю быть одна на таких официальных приемах.

— Конечно, моя дорогая. Ведь я же не смогу сопровождать вас.

— Да, знаю, — надулась мадам Пелейо. — Но я так хочу, чтобы вы пошли со мной.

— Моя дорогая, я готов для вас на все. Но я не могу отказаться от встречи с испанским послом. Он и так уже недоволен, что я не оказываю ему должного внимания, и, если меня не будет на его совещании сегодня, я окажусь в его черных списках навсегда.

— Бедный мой, конечно, раз так, я пойду с Люсьеном.

— А со мной никто не хочет никуда пойти? — с притворной жалобностью спросил Анри де Кормель.

— Мы хотим, дядя Анри! — закричала Мэди.

— Нет, вы с ним никуда не пойдете, — резко сказала мадам Пелейо. — Я думаю, Анри, вы сумеете сами распорядиться своим свободным временем.

— А я так не думаю, — лениво ответил виконт и вызывающе взглянул на сестру.

— Тогда я запрещаю, — отрезала мадам Пелейо.

Она неприязненно посмотрела на Шину, когда дети пообедав, выходили из комнаты. Шина уложила их, вышла из спальни и направилась к мадам Пелейо. Та ждала ее.

Супруга посла казалась еще красивее, чем обычно. Однако Шину впервые не смутил ее вид, так как в своем новом костюме и с новой прической она тоже хорошо выглядела.

— Я не смогла принять вас утром, так как поздно встала, — сказала мадам Пелейо. — Теперь у меня есть несколько секунд, и, мне кажется, вы должны объяснить мне, почему вы так внешне преобразились.

— Я абсолютно все могу объяснить, мадам, — ответила Шина. — Хотя мой рассказ может показаться вам немного фантастичным.

— Фантастичным! — Мадам Пелейо повысила голос. — Это чрезвычайно фантастично. Вы приехали сюда скромной простушкой и вдруг за один день оказались одеты по последней моде. Этот костюм, если не ошибаюсь, от Диора. Вы бы не смогли его купить на свои деньги.

— Да, я знаю… — начала Шина.

Но мадам Пелейо не дала ей говорить:

— Я поверила в вашу добропорядочность, потому что за вас поручилась графиня де Бофлер. У меня уже были неприятности с молоденькими гувернантками. Они приезжали в Париж и теряли голову. Если это подарил вам мужчина…

— Конечно нет! — сердито прервала ее Шина. — Если бы вы были так любезны, чтобы выслушать меня, я бы все объяснила.

Ее рассердило, что супруга посла могла хоть на мгновение заподозрить ее в такой безнравственности. Конечно, столь быстрое преображение требовало объяснений. Но гордая, как все О’Донованы, Шина не смогла снести подобных оскорблений. Кровь прилила к ее лицу, глаза вспыхнули, и она рассказала мадам Пелейо историю о возвращении бумажника и о том, как отблагодарила ее Фифи Фонтес.

— Так вот оно что! — Мадам Пелейо была явно удивлена. — Конечно, миссис Лоусон, вашей вины нет в том, что вы приняли подарки. Но обноски звезды «Казино де Пари» вовсе неуместны в вашем положении.

— Я буду носить самые скромные из ее вещей при исполнении своих служебных обязанностей, — сказала Шина. Однако тон ее не был кротким. Неделю назад ее уже оскорбил гнев супруги посла, и теперь она опять рассердилась.

— Да, этот костюм достаточно прост, — неохотно признала мадам Пелейо, но затем с внезапной вспышкой раздражительности добавила: — Но дело не только в вашей одежде, миссис Лоусон. Я просила, чтобы мне порекомендовали солидную женщину среднего возраста на место гувернантки. Но графиня так настаивала, чтобы я взяла вас.

— И вы бы хотели, чтобы я оставила это место? — спросила Шина глухим голосом. Произнося эти слова, она осознавала, что не хочет уходить. Уехать из Парижа в тот отвратительный дом в Лондоне, опять скитаться с дядей Патриком, когда здесь приключения только начинаются…

— Нет, не хочу, и вы прекрасно это понимаете, — раздраженно сказала мадам Пелейо. Дети полюбили вас и слушаются. Но вы должны знать, Париж полон искушений для молодых женщин. Когда вы приехали, я увидела, что вы выглядите слишком молодо… — Мадам Пелейо замолчала, почувствовав, что скажет сейчас что-то лишнее. Минуту она колебалась, но затем развернулась, юбка ее бархатного платья колыхнулась. — Давайте остановимся на этом, миссис Лоусон. — И она быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Шина посмотрела ей вслед. Ее самолюбие было уязвлено.

— Нет, я буду носить эту одежду, — громко сказала она. — Я не хочу больше плохо выглядеть.

Она вспомнила свой пиджак, юбку и пальто в руках Фифи Фонтес. Какая она мудрая женщина! Теперь поздно, их уже не вернешь, как бы ни желала этого мадам Пелейо. Ей нечего носить, кроме той красивой одежды, которую супруга посла так пылко не одобрила.

Теперь, когда Шина вывела детей на прогулку, она чувствовала на себе мужские взгляды. Мужчины ей улыбались, она видела восхищение в их глазах, такое же, как у Анри де Кормеля. И только когда дети легли спать, она вспомнила о дяде Патрике. Почему он ничего не объяснил ей?

Она привыкла слушаться его и не задавать вопросов. Но теперь она чувствовала себя самостоятельной и не стала бы подчиняться никому без объяснений.