Меч Севера - Юрий Бахорин

— Нет, Странник! — попытался протестовать шкипер.— Гребцы устали! Они просто не выдержат!

— Плевать! — прошипел Странник.— Пусть все сдохнут! Потом купим новых! Сейчас мы должны как можно скорее вернуться в Мертвый Город!

— Я прошу только одного — выслушай меня! — воскликнул Родуго.— Безусловно, плети заставят людей двигаться и в два, и в три раза быстрее, но ты должен осознать: если я сейчас сделаю это, еще до вечера на веслах не останется никого, и нам придется лечь в дрейф!

Капитан замолчал и с вызовом посмотрел на хозяина. Он знал, что его господин жесток, но рассудителен.

— М-м-м! — с трудом сдерживая ярость, простонал Странник и, резко развернувшись, вцепился в фальшборт. Так обычно поступает человек, не желающий, чтобы кто-то видел его искаженное злобой лицо. Раздался отвратительный сухой скрежет. Родуго так и не понял, что это было.— Хорошо! — наконец выдавил из себя хозяин. — Поступай как знаешь, но доставь меня на место побыстрей!

— Слушаюсь, Странник!

Капитан склонился в поклоне, а его хозяин, оттолкнувшись от фальшборта, тяжелым шагом, заставлявшим скрипеть доски палубы, направился в каюту. Родуго проводил его внимательным взглядом и в раздумье посмотрел на далекую линию горизонта, за которой скрывался столь желанный берег.

Несильное встречное течение еще больше замедляло и без того неспешный ход судна. Потом Зархеба… Им придется подниматься по руслу Реки Смерти… Опять на веслах. Ни облачка на горизонте. Пожалуй, стоит приблизиться к берегу. Во-первых, чтобы выйти из течения, а потом… Скоро вечер. Можно поставить паруса и попробовать поймать бриз. Все-таки гребцам будет полегче. Капитан опустил голову. Взгляд его рассеянно скользнул по поверхности фальшборта и внезапно остановился. Восемь борозд глубиной в половину толщины пальца виднелись на дереве. Родуго стало нехорошо, когда он представил, какой силищей нужно обладать, чтобы проделать такое.

— Лево руля! — попытался выкрикнуть он, но голос сорвался.

Капитан резко обернулся (не видел ли кто его позора?) и облегченно вздохнул: все занимались своими делами. Он быстро прошел на корму, отдал необходимые распоряжения и под постепенно ускорявшийся барабанный бой отправился в каюту промочить пересохшее горло.

Вожака вновь вели темными коридорами. Пару раз свернув, они очутились на лестнице, и начался долгий спуск. Все это время спина тюремщика, сменившего Гула, маячила в пяти шагах впереди окружившей пленника четверки молчаливых стражников. Руки уже вновь слушались его, и лишь кровоточащие синяки напоминали о том, что он слишком долго был связан. Пожалуй, еще немного, и остался бы без рук. Хвала богам — обошлось… Правда, раны на запястьях и разбитый затылок причиняли боль, но он вполне мог терпеть ее, хотя и подправлял время от времени браслеты кандалов, когда те сползали. Изредка цепи слабо звякали, и пленник видел, как напрягались идущие впереди латники.

Север шевельнул головой и невольно поморщился от мгновенно вспыхнувшей боли. Правда, боль несколько поутихла. А может, он просто притерпелся к ней. Проклятый камень… Хорошо еще, что удар пришелся в оголовье… Несмотря на то что попался всерьез, Вожак не падал духом, ибо знал: пока жив, можешь надеяться. Конечно, положение не из лучших. За ним охотились, его привезли в Янайдар, местный властитель (интересно, кто он? Человек на троне так и не назвал своего имени…) предъявил ему обвинения, и Север прекрасно понимал, что, хоть и отвел их, оправдаться до конца не сумел, и подозрения остались. Хорошо еще, что его не пытали, видимо, посчитав это бессмысленным, а может, просто решив, что еще успеют.

Вожак припомнил слова горбоносого о правах и возможностях своих подданных. Все, что касается прав, безусловно, не более чем своеобразная шутка, но вот возможности… У пленника их практически нет, но в любом случае о своем спасении он должен заботиться сам. Помощи ждать неоткуда. Что ж, не можешь победить — затаись. Сейчас ему больше ничего и не остается, только затаиться и выжидать. Придет время, и он выберется из этой дыры, оставив тюремщиков в дураках. А сейчас у него одна задача — уцелеть!

Интересно, как там Соня? Воспоминание о возлюбленной, прекрасной рыжекудрой воительнице, болью отозвалось в душе… Ничего! Обретя свободу, он позаботится и о ней… Что толку мучиться от того, что пока недостижимо? Сейчас главное — выспаться и поесть, набраться сил.

Они наконец спустились в подземелье, где, судя по всему, находились камеры пленников. Вскоре стражники остановились на площадке, тюремщик достал ключи, отпер дверь, и все вошли в коридор, освещенный гораздо хуже, чем наверху. Лишь по два факела горело возле дверей и в самом конце коридора, через полсотни шагов. Вожак шагнул внутрь, лишь мельком взглянув на крепкую, окованную железом дубовую дверь.

Возле дверей на скамьях сидели надсмотрщики. По обеим сторонам коридора располагались камеры. Север насчитал их по десятку с той и с другой стороны. Это означало, что помещения для узников достаточно просторны, если, конечно, каждое из них предназначалось одному человеку. Они успели пройти до середины коридора, когда дверь, через которую они только что вошли, вновь отворилась. Тут же сильно запахло жареным мясом.

— Ва-а! Еда! — восхищенно взревели надсмотрщики.

Север удивленно обернулся и увидел, как один из них накинулся на еду с яростью голодного хищника, а второй умудрился запихнуть в рот такой кусок жаркого, каким, испустив слезу, подавился бы и крокодил.

За спиной Вожака тихо скрипнула дверь.

— Тоже хочешь? — хмыкнул тюремщик.— И тебе дадут! Иди!

Он легонько подтолкнул пленника к двери. Север покосился на тюремщика, и тот проворно отскочил, видимо, помятуя о судьбе Гула. Вожак хмыкнул и вошел внутрь.

Дверь за ним тут же захлопнулась, замок щелкнул, и пленник, оставшись в одиночестве, посмотрел по сторонам. Квадратная комната, пять шагов в длину и пять в ширину. У дальней стены стояла низкая кровать с небольшим столом в изголовье, на котором Север увидел глиняный кувшин, по-видимому с водой, и кружку. Рядом со столом примостился грубо сработанная, но крепкая скамья. На вмурованном в потолок крюке висела масляная лампа, дававшая вполне достаточно света, чтобы ни на что не натыкаться. Судя по тому, что фитиль уже горел, комнату приготовили именно для него. На постели лежал длинный плащ с капюшоном — одежда, видимо, предназначалась тоже для него.

В коридоре вновь заскрипела дверь, за ней — еще одна, и еще… Похоже, рабам начали разносить ужин. Север вновь почувствовал сильный голод и желание поскорее заснуть: несмотря на всю его закалку, сказывались раны и усталость. Наконец и в его окошке, предназначенном для наблюдения за узниками, появилось бородатое лицо тюремщика. Окошко захлопнулось, загремели ключи, щелкнул замок, и дверь распахнулась. Паг вошел в камеру и сразу шагнул в сторону, пропуская человека с подносом в руках. Двое надсмотрщиков остались в коридоре, готовые в любой миг рвануться внутрь, если новичок проявит строптивость. Отсутствующий взгляд пленника скользнул по подносу. Миска тушеных овощей с воткнутой в них глиняной ложкой, огромный кусок жаркого на жестяной тарелке и кувшин вина с кубком — тяжеловато для ужина, но обижаться не на что. По крайней мере, он ожидал гораздо худшего. Север, однако, не набросился на еду, а посмотрел на тюремщика. Тот осклабился.