Африка — земля парадоксов - Владимир Корочанцев

Он явно обиделся и принялся энергично возражать:

— Я не исключение. Мы же не из вредности гоняемся за чьей-то душой. Нам тоже хочется оладьев на пальмовом масле к ужину иметь. Всякий, у кого нечаянно потерялась или заблудилась душа, в какой-то мере виноват сам, но благодаря нам он может за стандартную мзду получить ее в целости и сохранности, — уверял он меня. — К счастью, на свете есть мы. Не будь нас с нашими ловушками, загулявшую душу мог бы уволочь сам дьявол.

Никто не порицает содержателей таких частных приютов, ловцов беспокойных, непоседливых душ; ведь это их ремесло, которым они занимаются не из грубого недоброжелательства к людям, а из сочувствия, быть может, сострадания к ним. На свой, конечно, лад.

Считать африканских вождей историческим анахронизмом явно преждевременно. Они — одно из звеньев, соединяющих африканцев с прошлым. Несмотря на смену политических вех, племенные правители, проявляющие завидную способность приспосабливаться к новым условиям, и сегодня определяют жизнь африканской глубинки. Даже в политическом плане. В полной мере это относится и к региональной «сверхдержаве» — ЮАР, самой благополучной и экономически развитой стране континента. Теперь вождям предстоит решать очередную, быть может, особенно сложную задачу — совмещения своего сословного статуса с реалиями страны, совершающей стремительный переход от апартеида к демократии.

…Белые кучевые облака, подсвеченные слепящим солнцем, неспешно плывут в небесной синеве. Зулусы сравнивают их с седыми волосами умерших предков. Погожий апрельский день 1994 года. В центре деревни Макосини под тенью слоновьего дерева марулы на грубо сбитых деревянных скамейках сидит дюжина пожилых зулусов, потягивая из глиняных кружек домашнее пиво. Запасы его регулярно восполняются — из погребка только что был доставлен очередной вместительный запотевший кувшин. Создавая должное напитку, зулусы не забывают внимательно слушать по радио очередную сводку новостей об итогах первых в истории ЮАР всеобщих нерасовых выборов. На песке прямо под ногами слушателей возятся маленькие дети. Им суждено узнать об апартеиде только из учебников.

Я спросил у крестьян, как найти здешнего вождя. Один из них, не выпуская из рук кружки, поднялся и проводил меня к скромному домику, ничем не выделявшемуся среди остальных. Правители в сельской глубинке очень суеверны и стараются не привлекать к себе опасного внимания колдунов и злых духов.

Вождь Альберт Селе принял меня без протокола. Он тоже сидел за столом и слушал радиоприемник. В белой рубашке и поношенных брюках, обвисших на коленях, вождь выглядел простецки. Лишь тяжелые морщины на его лице выдавали волевого человека, привыкшего к власти.

— В моей деревне проголосовали все, кому положено, — мой августейший собеседник говорил веско, не опускаясь до бытовой скороговорки. — Они там в центре очень долго подсчитывают результаты. В Макосини живет примерно тысяча человек. Нас не волнует, что в национальном масштабе победил Нельсон Мандела. Он хороший человек и, думаю, будет достойным президентом. Но мы считаем, что здесь, в Квазулу-Натале, должна сохранить правящие позиции «Инката фридом парти», за которую голосуют многие зулусы. Каждому народу следует жить в родной этнической среде…

За свою журналистскую жизнь я исколесил Африку вдоль и поперек и частенько встречался с вождями. Титул здесь вроде должности. Во многих случаях руководители ведущих партий в ЮАР — это вожди, активно занимавшиеся политикой. Нельсон Мандела, Мангосуту Бутелези, Лукас Мангопе… Этот перечень можно было бы продолжать очень долго. В быту вожди носят затрапезную одежду и в таком же виде, не испытывая комплексов, могут предстать перед подданными в родной деревне. Но в заветном месте, ожидая случая, хранится совсем иная одежда — церемониальная.

К сожалению, в Южной Африке мне довелось увидеть вождя в парадном наряде лишь однажды, во время обряда поминовения предков. Он был в шапочке из шкуры леопарда и в широком, спадающем на грудь ошейнике (если позволительно употреблять это слово применительно к столь высокой особе) из леопардовой кожи со свисающим к поясу хвостом. Леопардовая шкура — фирменный знак вождя зулусов. По обычаю, любой убитый зверь — его собственность и шкуру может носить только он. «На весь народ леопардов не напасешься», — резонно пояснил мне обладатель этого роскошного одеяния.

Вожди занимают прочное, освященное веками место в жизни черных южноафриканцев. Их чтят, им повинуются, их оберегают. Причем весьма своеобычно. Как-то, заехав в одну из деревушек в Бопутатсване, я попытался разузнать полное имя тамошнего вождя. Люди сурово насупились. Оказалось, что там до сих пор сохраняется табу на употребление не только самого имени вождя, но даже слов, содержащих слоги, которые в нем встречаются. Все, что относится к верховному владыке, подданные называют кодовыми словами, известными лишь соплеменникам, — конспирация на уровне мировых секретных служб! Так, к примеру, хижина вождя обозначается словом «крокодил», кувшин для пива — «тень», соль — «песок», собаки — «вестники». Если вождь спит, то люди говорят: «он дышит», если ест — «работает». Сквозь такой словесный камуфляж не прорвется ни внешняя разведка врага, ни духи…

Однако, несмотря на весь этот политес, власть вождя у зулусов, коса, тсвана и других народностей Южной Африки отнюдь не абсолютна. Честность и справедливость входят в генетический код южноафриканцев, и у них есть свое четкое представление о том, как именно должен вести себя разумный и достойный правитель. Вождь, выходящий за пределы дозволенного, всегда рискует. Крайняя санкция, которая может быть к нему применена, — мятеж или отход части населения под власть одного из его братьев. Так, прежний правитель Бопутатсваны Лукас Мангопе, перебравший с «культом личности» и попытавшийся бойкотировать всеобщие выборы, за которые выступали его соплеменники, слетел с трона без звука, будто и не был вождем.

Почти все южные банту исходят из того, что вождь и народ взаимно дополняют друг друга. Это отразилось и в бытующей здесь пословице: «Вождь потому и вождь, что народ пожелал». Используя лексику современной политологии, можно сказать, что легитимность вождя основывается на воле народа.

В традициях института вождизма — только не улыбайтесь — заложена система «сдержек» и «противовесов», гарантирующая, что человек, облеченный властью и поставленный народом над собой, не выродится в тирана и не станет помыкать людьми. Скажем, любое решение, имеющее правовое значение, у коса принимается лишь после тщательного «коллегиального» обсуждения с несколькими советниками. Правда, иногда (Африка, как и Восток, — дело тонкое) предусматриваются особые меры для защиты достоинства вождя от критики. Так, принятое им решение объявляет не он сам, а индуна — старейшина, что создает возможность для маневра. В случае неблагоприятной реакции именно на этого «стрелочника» можно свалить ответственность за непопулярный акт. Если же ошибочные решения раз за разом обретают силу закона, можно не сомневаться, что подданные не станут долго терпеть столь упрямого и недалекого монарха.

— Все мы — люди, — резюмировал, завершая наш разговор, Альберт Селе. — Власть может стать ядом, если ее слишком много и если человек упивается ею.

Согласитесь, достаточно демократический образ мышления для представителя такой авторитарной, по определению, профессии, как вождь. И Альберт Селе не один такой прогрессист на Юге Африки.

Лидер Конгресса традиционных вождей этого региона Патекиле Холомиса, баллотировавшийся в списке Африканского национального конгресса от Транскея, предупредил, что институт вождей — обоюдоострый меч: он может и сплотить нацию, и посеять рознь. «Система правления, которую венчает традиционный вождь, — говорит Холомиса, — имеет древние традиции и остается близкой сердцам миллионов. Но ее надлежит приспособить к новым условиям так, чтобы она ни в коем случае не могла быть использована для балканизации Южной Африки».

Глубокие корни этого института подтвердил и опрос, недавно проведенный телекорпорацией САБК. Он выявил популярность короля зулусов Гудвила Звелитхини, которого Нельсон Мандела за несколько дней до своего избрания в 1994 году президентом почтительно назвал «мой король». И Мандела, и многоопытный белый политик, бывший президент ЮАР Фредерик де Клерк в ходе предвыборной кампании стремились найти опору не только массах, но и у правителей этнических групп. Совершив тогда поездку в Трансвааль, Лебову и Венду, Мандела уделил много времени встречам с традиционными вождями и всячески демонстрировал свое братство с ними. А де Клерк специально прибыл в Венду для беседы с королем Диманиикой Мфефу. Примечательно, что оба лидера посетили — правда, порознь — влиятельную «королеву дождя» в Моджаджи, которая в тяжкую минуту засушливой погоды способна вызвать молитвами дождь.