Африка — земля парадоксов - Владимир Корочанцев

Выступая в законодательной ассамблее провинции Восточный Трансвааль, ее первый премьер-министр Мэтьюс Поза предложил обращаться с королями и вождями этого региона так же, как с королем зулусов Звелитхини, авторитет которого непререкаем. Король Ндзундзы Майиша II и король Маналы, очень эффектные, с красными перьями птицы лурие в волосах, присутствовали на открытии парламента этой провинции, как бы зримо демонстрируя, что африканские монархи и народовластие отнюдь не антиподы. Того же мнения придерживается Патекиле Холомиса, предложивший на первых порах предоставить пяти верховным вождям право поочередно открывать сессии местного парламента.

По мнению Холомисы, если власти желают спокойствия и прогресса в сельских районах, то к установлению демократического нерасового порядка, исключающего дискриминацию по признаку пола, необходимо привлечь вождей. «В деревнях, где действуют племенные законы и правят вожди, — утверждает он, — существует большая стабильность, чем в городах. Женщин поощряют уважать мужчин, мужчин — вождей, а вождей — уважать королей. Горожане же восприняли традиции белых, поэтому уважения к старшим здесь нет. Вожди выполняют ответственную миссию хранителей традиционного права, они обязаны служить интересам своих народов, а если случаются эксцессы, вождей следует отзывать. Сама племенная традиция — гарант предупреждения произвола вождей».

В Южной Африке, родившейся после всеобщих нерасовых выборов, дорога современной демократии пересекается с тропинками традиционных племенных отношений.

Две формы власти, одна из которых формируется на основе всеобщего избирательного права, а другая наследуется в соответствии с линией крови, вполне могут дополнять и усиливать друг друга. Временная конституция, которая будет действовать в течение пяти ближайших лет, гарантирует традиционным вождям достойное место в складывающейся системе государственного правления.

Кроме особых прав на местах вождям в демократической ЮАР будет принадлежать совещательная роль в разработке политики и законодательства в строго очерченных областях. Конституцией определены контуры пирамиды, фундамент которой — традиционные власти и местная администрация. Управленческая вертикаль поднимается от палат традиционных вождей до их же Национального совета.

Как мы уже убеждались, туземный закон, включающий отработанные временем племенные обычаи и практику, сосуществует с современными правовыми нормами. Такие дела, как иерархия власти в племенах и деревнях, распределение земли, отношения в семье и между родственниками, права наследования, уплата лоболы (свадебного выкупа), рождение ребенка, смерть и многие другие, регулируются туземными законами на основании так называемого «обычного права». На уровне провинций консультировать законодательные органы в этих вопросах призваны палаты традиционных вождей. В свою очередь, правительство и парламент ЮАР на национальном уровне консультируются с вождями перед принятием законов, затрагивающих проблемы «обычного права», нормы которого варьируются от общины к общине и от района к району. Племенные иерархи наделены правом приостанавливать принятие закона на срок до шестидесяти дней.

Хотя «обычное право» не кодифицировано и не занесено в своды законов, в современной Южной Африке оно постепенно проникает в официальную юстицию. Так, если суд разбирает спор, связанный со свадьбой, разводом, судьбой детей, содержанием иждивенцев, то юристы принимают во внимание нормы «обычного права», но при условии, что стороны вступили в брак в соответствии с ним.

Принятый в ЮАР «Билль о правах» призывает изменить эту ситуацию. Он, в частности, гарантирует женщинам равенство перед законом, чего никогда не было в племенном праве. Однако здесь есть свои подводные рифы.

Ограничение законом обычая может не сработать, как это случалось в Зимбабве и Замбии. Опыт этих стран показал, что декларированные права слабо влияют на изменение сложившейся практики, так как жители глубинки не всегда знают свои конституционные права, а если и знают, то не имеют средств отстаивать их.

Однако и в традиционных структурах вызревают перемены. Так, вождем зулусов в Эмпангени, в Натале стала… женщина — Сибонджиле Зунгу, ей 31 год. Это первая дама, оказавшаяся на таком посту за последние сто лет, если не считать Северный Трансвааль, своеобразный заповедник черного матриархата, где женщины правят исстари.

— Традиционный совет, состоящий из стариков и советников, поначалу не принял меня, — рассказывает Сибонджиле. — Мне было двадцать восемь лет. Я получила западное образование и воспитание, а наш обычай не разрешает женщинам присутствовать на заседаниях, где принимаются важные решения. На первых порах трудно было убедить не только мужчин, но даже соплеменниц слушаться меня. За мной тем не менее оставалось последнее слово, когда речь шла о жизни общины. Я постоянно следила за тем, как соблюдается обычай на практике, беседовала с людьми, разъясняла. Некоторых штрафовала за нарушения. А иногда, исчерпав другие методы, пыталась заставить уважать себя как вождя, опираясь на полицейских.

И все-таки органично вписать институт традиционных племенных правителей в ткань нарождающейся демократии необычайно сложно. Конституционно реальные права вождей и их советов ограничены местными и общинными делами. Но ведь для миллионов людей вся жизнь и протекает в замкнутом кругу этих дел. А в этой сфере царит абсолютизм, и далеко не всегда «просвещенный».

НА ЖЕРТВЕННОМ АЛТАРЕ — ВОЖДЬ

«Божество принимает жертву». У этой распространенной в Черной Африке (да и только ли в ней?) формулы есть неожиданные грани. В жертвоприношении язычники издревле различали форму поклонения божеству и, как это ни странно, порой приносили в жертву… его самого. В тотемических культах на алтарь богу возлагалось его подобие — животное, в которое он чаще всего воплощался, навещая грешную Землю. Митру, доброжелательного бога дневного света из индоиранского пантеона, 25 декабря, в день его рождения, задабривали быком, образ которого он принимал. В Потнии веселому хмельному Дионису под дифирамбы приносили в жертву козла, в обличье которого он временами резвился среди простых смертных, а в Лаодикее на жертвенник в честь вечно юной богини охоты Артемиды клали трепетную лань. Финикийцы и хетты сжигали божество в лице идола или персонифицировавшего его человека.

В Ниневии чтили бога Сардана, изображавшегося полумужчиной-полуженщиной. В пурпуре и золоте земной «временный заместитель» Сардана, которого считают прототипом Адониса, поднимался на «эшафот» — поленницу, красиво сложенную из деревьев ценных пород, и его сжигали под музыку, танцы. В Древнем Египте регулярно приносили в жертву, убивали, а потом разрубали на кусочки человека, олицетворявшего Осириса, двойника Аттиса вешали, Орфея, Ваала и Индру четвертовали, а вот воплотителей Астара, претендовавшего на власть над миром, или его супруги Астарты, богини любви и плодородия из западносемитской мифологии, то вешали, то четвертовали, то, наконец, как Осириса, резали на кусочки.

В мифе об Аттисе, связанном с оргиастическим культом Великой матери богов Кибелы, дарительницы плодоносных сил земли, рассказывается, как сын фригийца Аттис впал в безумие, оскопил себя и столь неожиданным способом сделался божеством. Из его жертвенной крови выросли цветы и деревья. В образе Аттиса уживаются, казалось бы, крайние, несовместимые мысли о плодородии и необходимости аскетического самоограничения.

Однако с давних пор бытовало убеждение, что возвыситься до божества, пусть даже младшего, или обрести бессмертие могли только короли, вожди и жрецы, но не простые смертные: «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку», а «ослы удовлетворяются скудным кормом». На островах Тонга, например, будущая жизнь была привилегией одной касты. По верованиям островитян, переселиться в божественном просветлении в страну блаженства могли лишь предводители и люди из высших каст. Правда, для них, надо признать, эта льгота нередко влекла за собой очевидные неудобства, с точки зрения современного человека: в один прекрасный день при сносном состоянии здоровья приходилось, доверяясь лишь честному слову всемогущих жрецов, отправляться в края, откуда никто еще не возвращался. Беспощадный обычай и его ревностные блюстители вынуждали будущего бога добровольно ставить точку на собственной жизни. Тогда в подобной процедуре ничего страшного не видели: игра стоила свеч. Более того, суверены, когда наставал момент переселения в мир иной, в целом охотно предавали себя воле судьбы, чтобы в сане божества и на том свете быть наверху, наслаждаться неизбывной молодостью и вкушать амброзию.

Так уж повелось: вожди всегда пытаются уподобиться богам, а близорукие, бездуховные подданные им в тон потакают, руководствуясь философией «кусок с барского стола». Как рассказывает автор книги «Этруски начинают говорить» Захари Майяни, у хеттов смерть вождя означала его перевоплощение в божество. Главная идея сопутствующего тому обряда состояла, по-видимому, в том, что «смерть в качестве ритуальной жертвы придает божественность. Но лишь король достоин стать богом и быть центральной фигурой ритуала». Похожее наблюдалось у древних евреев и германцев. Они щедро приносили в жертву своих правителей, царских сыновей или отпрысков благородных семей, лишь бы благоволили боги, духи и предки.