Доспехи Дракулы - Ольга Крючкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Григорий уже видел Евдокию, и та произвела на него благоприятное впечатление. Он решил, что доктор – это хорошо, а постоянная женская, да ещё и профессиональная забота – как нельзя лучше.
…Григорий вошёл в рыцарский зал и остановился около доспехов Дракулы, которые видел ещё с детства, но не придавал этому обстоятельству ни малейшего значения, ибо воспринимал их как часть интерьера усадьбы.
Теперь же он смотрел на доспехи, пытаясь понять: отчего Дракула преследует отца во сне и тот просыпается с криками? Может быть, доспехи скрывают некую тайну, известную только графу?.. А что, если звуки, которые слышал отец, вовсе не плод его воспалённого воображения? Но что же тогда?
* * *Граф приказал разместить сына и сноху рядом, в соседних смежных комнатах; Анатоля – там, где тот располагался по приезде на охоту в прошлый раз, в сентябре.
Наталья, утомлённая долгой дорогой, быстро уснула. Григорий же ещё какое-то время находился подле отца… Тот предавался воспоминаниям. Прежде Григорий никогда не замечал подобные склонности за отцом, объясняя это лишь одним – ухудшением его здоровья. Обычно старые люди всё чаще вспоминают свою молодость, постоянно замечая, что в их время всё было лучше: и женщины красивее, и мужчины сильнее и благороднее, и понятия о чести и долге другие.
Григорий понимал, куда клонит отец. Наверняка он начнёт разговор об имении, пошатнувшемся состоянии финансов, семейном долге…и так далее. Граф действительно затронул эту неприятную для Григория тему. Мало того, поинтересовался: не всё ли приданое Натальи тот промотал? Григорию не хотелось грубить отцу. Он отшутился:
– Уверяю вас, купеческих денег хватит ещё надолго. Да и потом, тесть мой богат. Не даст же он умереть в нищете своей дочери и зятю?
Николаю Яковлевичу не понравился ответ сына. Хотя, что он рассчитывал услышать? Граф в очередной раз убедился: Григорий после его смерти делами заниматься не станет, а будет лишь растрачивать нажитое родом Шаховских. И с глубоким удовлетворением отмерил, как предусмотрительно составил завещание.
… Евдокия почитала графу на ночь очередной модный роман, дала лекарство и, пожелав доброй ночи, удалилась в свой будуарчик.
Николаю Яковлевичу долго не спалось, его мучили мысли о том, что станет с имением после его смерти? Как поведёт себя Григорий? Будет ли он настаивать на продаже Шаховского?
«Ну и пусть себе настаивает… – подумал граф. – В конце концов, по моему завещанию он без Натальи и шага не сделает. А она – дочь купеческая, воспитанная с практической точки зрения. Единственное меня беспокоит: уж больно она любит моего непутёвого сына. Как бы он не склонил её к продаже имения…»
С такими мыслями граф заснул.
Посреди ночи он неожиданно ощутил дуновение холодного ветерка… и проснулся.
– Евдокия! – позвал он. – Ты, что ли?
Но никто не отозвался. Из будуарчика раздавалось отчётливое сопение сиделки. Граф решил, что снова что-то померещилось, закрыл глаза и заснул.
… Граф проснулся оттого, что нестерпимо болела голова. Он потёр руками виски и… услышал едва уловимый звук…
– Господи, неужто опять мерещится?
Не успел граф позвать Евдокию, чтобы та дала ему лекарство, как перед ним разверзлась чёрная бездна, и его обдало пронзительным холодом.
Перед графом появился призрак Дракулы…
– Я пришёл за твоей душой. Она принадлежит мне, – сказал он и начал наступать на графа. Его металлические доспехи сияли таинственным бледно-фиолетовым светом. Золотые драконьи крылья на шлеме переливались в отблесках свечи.
Николай Яковлевич почувствовал леденящий страх, сковавший его члены: вот он пришёл, Дракула… Прямо как во сне… И под шлемом пустота, отрубленной головы нет…
Граф попытался закричать, позвать на помощь, но из груди вырывались лишь сдавленные хрипы.
– Евдокия! Евдокия! – наконец хрипло выдавил из себя граф.
Но Дракула не отступал, продолжая наступать на графа… И вот призрак уже рядом…
Из будуарчика, позёвывая, вышла Евдокия.
– Звали, барин?..
И вдруг сон как рукой сняло – Евдокия увидела посреди комнаты призрака, облачённого в серебристые доспехи и крылатый шлем.
Женщина машинально перекрестилась, издала чудовищный крик и рухнула, как подкошенная, на пол.
Дракула разразился чудовищным смехом, в его руках блеснул меч.
Граф почувствовал сильную боль в груди, сознание его помутилось, и он провалился в чёрную бездну.
* * *Григория и Наталью разбудил женский крик.
– Что это? – испуганно спросила Наталья.
– Не знаю… Кажется, кто-то кричал совсем рядом, в соседней комнате… Может быть, отец?.. – предположил Григорий, встал с постели и накинул халат. – Пойду, посмотрю…
– Нет, нет, это была женщина… Не оставляй меня одну! Я боюсь… – взмолилась Наталья.
– Не говори глупости… Ну, что может случиться? Этот дом прочный и неприступный, как крепость. Дворецкий с управляющим мне вчера рассказали, что отцу постоянно что-то мерещится. То звуки, то призраки… Весь дом обыскали, даже священника приглашали, но ничего подозрительного не нашли. Спи… Я скоро приду.
Григорий вошёл в комнату отца. Тот бледный, как смерть, лежал на кровати, раскинув руки в разные стороны. Рядом с кроватью, на полу, лежала сиделка, не подававшая признаков жизни.
Григорий бросился к отцу, не обращая на Евдокию никакого внимания.
– Отец! Отец! – позвал он, но граф смотрел остекленевшим взором в потолок.
В первое мгновение Григорий почувствовал страх: отец умер, сиделка без сознания… Она кричала… Испугалась… Встала к отцу ночью, а он – мёртвый… Вот и испугалась…
Неожиданно хлынули слёзы, Григорий смахнул их рукавом халата. Он почувствовал слабость и присел на краешек кровати.
Евдокия издала протяжный стон и завозилась на полу. Григорий растерянно взглянул на неё, подошёл и хотел помочь подняться. Та открыла глаза, да как оттолкнёт от себя Григория:
– Поди прочь… Прочь… Нечистая сила… – бессвязно бормотала она. – Крест на мне… На мне крест…
Евдокия пыталась перекреститься дрожащей рукой…
– Успокойся, это я, Григорий Николаевич…
Женщина бессмысленно уставилась на Григория, не переставая повторять.
– Прочь…. Поди прочь… Крест на мне…
Григорий не выдержал, взял со стола стакан с водой.
– Выпей… Это вода.
Женщина не смогла принять стакан, её руки сильно дрожали. Григорий сам напоил сиделку.
– Николай Яковлевич умер, – спокойно сообщил он Евдокии.
Её лицо исказилось страхом.
– Это он приходил… Он убил графа…
Теперь настал черёд удивляться Григорию.
– Кто он?
– Призрак в латах… Прямо как из книжки, что я читала его сиятельству…
– Да вы что здесь, всё с ума посходили? – разозлился Григорий. – То мне прислуга толкует про какие-то звуки, то теперь – призраки в доме завелись.
Евдокия окончательно пришла в себя и поднялась с пола.
– Про звуки не знаю, не слыхала. Сплю я крепко. А вот призрака видала, как вас сейчас. И в том на Библии побожусь.
– И как он выглядел?
– Высокий, в блестящих латах… На груди – золотой герб… С перепугу не разобрала, какой именно. А на голове – шлем с золотыми крыльями, а головы нету – пустота. Чай, скажете, не призрак? Он самый и есть.
Григорий похолодел от страха: отец лежит мёртвый, сиделка плетёт истории про призраков в блестящих латах и с крыльями на голове, рядом в спальне перепуганная жена, утром весь дом будет судачить, что по ночам разгуливает нечистая сила – с ума можно сойти!
Неожиданно Григория пронзила страшная догадка:
– Шлем с золотыми крыльями – только у Дракулы… – и он почувствовал, как покрывается холодным потом. – Иди, разбуди моего кузена, дворецкого и управляющего. Наталье Васильевне пока не говори ничего. Да про призраков помалкивай.
Не успел Григорий дать наставления Евдокии, как в спальню вошла жена и растерянно спросила:
– Григорий, что случилось? – её взор упал на безжизненное тело свёкра… – Николай Яковлевич… он умер? – едва слышно спросила она.
– Да… преставился, – подтвердил Григорий. – Надобно утром за доктором послать.
* * *Виктор Назарович Самойлов вошёл в спальню. Домочадцы не переносили тело графа, он так и лежал на постели, разве что руки ему скрестили на груди.
– М-да-с… – многозначительно произнёс доктор и смерил взглядом Григория и Анатоля. – Увы, господа, грудная жаба неизлечима. Поверьте, я сделал всё, что в моих силах. К сожалению, рано или поздно это должно было случиться.
Григорий поморщился, его покоробили слова доктора, но он промолчал. Анатоль также хранил молчание. Его отчего-то всё утро одолевали воспоминания, в которых дядюшка был молодым и сильным… Может, это возраст, и он становится излишне сентиментальным?
Доктор подошёл к кровати, чтобы, как и положено, осмотреть тело и констатировать причину смерти. Всё-таки граф скончался, да ещё и предводитель местного дворянства, а не какой-то безродный мещанин. Посиневшие губы и бледность умершего явно выдавали причину: аппокалепсия[30].
