Лотерея для неудачников - Ирина Градова

Мама встретила ее в потрепанном жизнью домашнем халатике, бледная как смерть, с тусклым, ничего не выражающим взглядом. Валечка вспомнила, что позабыла предупредить ее о своем приезде: вчера она забыла сделать это из-за звонка Славика, а сегодня было и вовсе уж не до предупреждений. Хотя раньше мама следила за собой вне зависимости от того, ждала гостей или нет. Не заболела ли она? – испуганно подумала Валечка.

– Валюшенька, дочка… – пробормотала Маргарита Константиновна, краснея не то от радости, не то от стыда за свой облик. – Ты уж прости меня, я совсем не в форме. Да и тебя не ждала… Весь день провалялась в кровати – решила устроить себе выходной. Ты проходи… на кухню. Я сейчас.

Чувствуя себя гостьей в собственном доме, Валечка прошла на кухню и робко уселась на краешек стула. Она испытывала неловкость, будто вторглась в чужую жизнь. В общем-то она и вторглась. Потому что жизнь ее матери уже давно не принадлежала ей, как и ее жизнь – матери.

Маргарита Константиновна – для близких просто Рита – относилась к породе привлекательных, но неуверенных в себе женщин, которые совершенно не понимают, как ими может увлечься мужчина, а потому любой, даже самый банальный знак внимания воспринимают словно некую почесть, оказанную им сильным полом.

Первый ее муж, отец Валечки, ушел от Риты, когда дочке исполнилось всего-навсего семь месяцев. Он подобно многим мужчинам был совершенно не готов к тяготам семейной жизни, а тем более к ребенку. Хотя, как это ни странно, ребенка он хотел. Во всяком случае, утверждал, что хотел, а это не одно и то же. Через некоторое время после рождения Валечки он почувствовал сильный недостаток внимания по отношению к своей отнюдь не желающей считать себя скромной персоне. Закончились романтические ужины, куда-то улетучился привычный порядок, а с ним и привычный сон, в общем, дом, что неизбежно случается с ним, когда появляется ребенок, стал слегка напоминать сумасшедший. Будучи мужчиной довольно привлекательным, отец Валечки недолго скучал от невнимания жены – правды ради стоит добавить, что Маргарита Константиновна изо всех сил старалась угодить мужу, разрываясь между ним и грудным ребенком, – и нашел себе утешение на стороне, без ребенка и без проблем, к которому и сбежал через несколько месяцев, оставив Маргариту Константиновну играть угрюмую роль матери-одиночки.

Когда Валечке исполнилось пятнадцать, в ее жизни появился папа номер два (первого она, естественно, не помнила) – какой-то знакомый подруги Маргариты Константиновны. Вначале этот папа захаживал в гости с цветами и конфетами, потом захаживал без цветов и без конфет, а потом, после скромной росписи с черного хода, Сергей Алексеевич со смешной фамилией Чукоцких и вовсе переселился к Маргарите Константиновне.

Сергей – Валечка всегда обращалась к нему без отчества, но на «вы» – был моложе Маргариты Константиновны на восемь лет, из-за чего та страшно переживала, хоть и гордилась тем, что ее выбрал такой молодой и привлекательный мужчина.

Сергей и впрямь был очень недурен собой: блондин с пронзительными голубыми глазами, полными безмятежности, он пользовался бешеным вниманием женщин. Валечка не сомневалась в том, что он изменяет матери, и даже слышала кое-какие разговоры по этому поводу краем уха, но намекнуть Маргарите Константиновне не решалась, потому что видела – мать до сих пор от него без ума.

К сожалению, кроме чрезмерной любви к женскому полу, у Сергея имелись и другие недостатки. Он был не дурак выпить и частенько посещал заведения, где с легкостью просаживал пять – десять тысяч рублей. По возвращении домой разводил руками, вскидывал на Маргариту Константиновну невинные голубые глаза и, хлопая густыми длинными ресницами, ответствовал ей, что бес-де попутал и больше такого не повторится. Но повторялось же…

Маргарита Константиновна впитывала эти «извини» как губка и, к удивлению Валечки, прощала Сереженьке эти нешуточные суммы, которые серьезно сказывались на их и без того куцем бюджете.

А однажды на Валечкином дне рождения – тогда ей исполнилось девятнадцать – Сереженька вдруг ни с того ни с сего попросил падчерицу на «личный разговор». Валечка услышала, что она, оказывается, повзрослела и даже он на нее начал засматриваться. Наверное, Сереженька видел в своих словах комплимент для девушки, но Валечка – особенно после того, как тот попытался заключить ее в пьяные объятия, – старательно избегала возможности остаться с ним наедине.

После поступления в институт Валечка всеми правдами и неправдами выбила себе место в общежитии, а когда начала работать и вылетела из института, сняла квартиру в Москве. Маргарита Константиновна, далекая от истинных причин поведения дочери, предположила, что у той появился молодой человек – что в общем-то соответствовало действительности, – поэтому возражать не стала, хотя некоторое время звонила Валечке с мольбами не тратить деньги на всякую ерунду и вернуться домой.

Но Валечка не вернулась. То ли оттого, что не могла больше смотреть на то, как Сереженька делает из ее матери полную идиотку, то ли потому что искренне считала: с ее отъездом их семейная жизнь наладится или, по крайней мере, не ухудшится.

Теперь, глядя на мать, опустившуюся и старую, Валечка понимала, что ошибалась в своих прогнозах.

Сереженька ли, усталость ли или все вместе – загоняли Маргариту Константиновну в яму, которая называется моральной старостью. Еще месяц назад ее мать выглядела вполне цветущей женщиной, пусть и не молодой, но моложавой, а теперь? Теперь на нее было страшно взглянуть. Валечка смотрела на маму и пыталась понять: долго ли та прихорашивалась перед зеркалом в прошлом месяце, чтобы показать дочери, что у нее все хорошо?

Валечке вспомнился их сосед, дядя Степа Красков, который всегда заглядывался на ее мать, робко вздыхал и говорил Валечке: «Такая красота пропадает». А между прочим, Валечка ничего не имела против такого отчима: подтянутый, воспитанный, галантный мужчина, он, пусть и не красавец, был бы надежной опорой Маргарите Константиновне. Но та словно его не замечала. Всегда вежливо здоровалась, говорила о погоде, только и всего.

Валечка подумала: скорее всего мать и не догадывалась, что нравилась ему? Ведь она убедила себя в своей непривлекательности для мужского пола…

Переодевшись и накрасившись, Маргарита Константиновна посвежела, но взгляд остался все тем же тусклым. Валечка вспомнила свое отражение в зеркале – до боли похожий взгляд. Вероятно, маму гложет та же самая пустота, что и ее саму?

Маргарита Константиновна принялась хлопотать у плиты, разогревая домашние котлеты, которые Валечка очень любила в детстве. За ее суетливыми, торопливыми и нервными движениями крылось что-то такое, что у Валечки вырвалось: