Истинная история Дюны - Андрей Лях

За двадцать лет правления Атридеса историки уступили место журналистам – да и те не слишком дарили Арракис своим вниманием. В архивных блоках новостей мы находим немногочисленные скупые заметки, редкие строчки экономических сводок, да темпераментные выступления и интервью Алии. Из этих сухих сообщений можно было узнать, что бюрократия Южной Конфедерации то требует отмены таких-то и таких-то санкций, то переживает какие-то неясные беспорядки, то протестует против опять-таки мало кому известных конвенций.

Ничего удивительного в этом нет, и в былые дни человек, заливая бензин в бак своей машины, тоже не слишком интересовался подробностями жизни нефтяных шейхов и вряд ли мог бы сказать, как называется столица Саудовской Аравии. Те же избранные, что за очень солидными и плотно закрытыми дверями решали, сколько будет стоить баррель нефти и как эту нефть делить, были, разумеется, в курсе всех подробностей, но вовсе не торопились поделиться своей осведомленностью с окружающим миром.

Короче, усилиями властей предержащих, и без этих усилий, Дюна перестала быть сенсацией. Публика постепенно позабыла императора-мессию и героев-фрименов, словно те однажды испарились с раскаленной поверхности далеких пустынь. Некоторое оживление вызвало известие о смерти Муад’Диба, но очень ненадолго.

Таким образом, когда двести с лишним лет спустя на Дюну, Атридесов и спайсовые приключения вспыхнула мода, авторы всевозможных бестселлеров, теле– и киносериалов оказались в весьма затруднительном положении – никакой, даже пресловутой официальной версии происшествий десятых годов у них не было. На Дюну они не полетели – далеко, в архивы не пошли – вероятно, просто не знали, где это находится, но духом не пали и бодро взялись за дело. На основе каких-то заметок и докладов, бог знает чьих воспоминаний («Вот, помню, однажды дедушка рассказывал…») и добавленных по ходу дела собственных изобретений, выбросив из истории десять с лишним лет, сюжет кое-как довели до фантастической гибели императора – эпизода маловразумительного, зато с патетическим налетом. Но после двадцать первого года, когда на Дюне был введен протекторат, а романтическая эпоха спайсовых войн и экспедиций безнадежно отошла в прошлое, нашим сочинителям пришлось уж и совсем туго. Писать стало не о чем, но кому же хочется расставаться с любимыми героями и гонорарами? От истории откровенно отмахнулись, вновь заскрипели перья, и пошло-поехало уже нечто невообразимое. Перво-наперво наши сценаристы перетряхнули мешок со старыми трюками, и на Дюне вновь неожиданно появился бессменный злодей барон Харконнен, а леди Джессика вдруг снова стала агентом Бене Гессерит. Дальше еще занятнее. Император Муад’Диб, оказывается, вовсе не умер, а превратился в загадочного Пустынного Проповедника, который взялся громить и клеймить фрименов за отступничество от традиций и даже устроил скандал родной сестре прямо посреди храмовой площади. А в Алие, как в шварцевском короле из «Обыкновенного чуда», вдруг проснулся дедушка с материнской стороны, и давай куролесить. Поселившись в ее мозгу, он стращает бедняжку головной болью, она его в ответ – аспирином, но в итоге душевные силы ей изменяют, и она выбрасывается в окно. Правда, там бронированное стекло, но не беда, это стекло разбивает для нее племянник, Лето Второй, сын Муад’Диба, своей могучей рукой, покрытой оболочкой из песчаных форелей, которые особыми ресничками проросли Лето насквозь, отчего тот приобрел небывалую силу, безудержно заскакал с дюны на дюну, начал все крушить и почти что летать. Кончилось это, однако, плохо, потому что через четыре тысячи лет он сам превратился в Шай-Хулуда, громадного песчаного червя. Тем временем на Дюну валом повалили клоны-гхолы покойного Дункана Айдахо, и Лето Второй, червь-император, давил их своей тушей, спрыгивая со специальной тележки. А Гарни Холлек… и так далее, в духе тех исторических комментариев, что Гек Финн некогда излагал одному простодушному негру.

Бессмысленно в подобной ситуации объяснять и доказывать, что леди Джессика никогда не возвращалась на Дюну с Каладана, что Гарни Холлека к тому времени давно не было в живых, что Пустынный Проповедник – это конкретный человек с конкретной биографией, не имеющий никакого отношения к покойному императору, что все истории о детях Муад’Диба – более чем сомнительный и ничем не подтвержденный миф… Бессмысленно, поскольку это болезненное нагромождение нелепостей, сродни сказкам о чудесной вычислительной машине «Алдан», ныне и есть официальная версия, и тысячи людей, у которых достало терпения все это дочитать и досмотреть, пребывают в уверенности, что уж они-то знают, как там оно вышло на Дюне.

Однако напомню еще раз: после революции арракинские архивы, в отличие от парламентских уже более не подвергались никаким чисткам и изъятиям, а потому воссоздание реальной картины событий, пусть даже и с неизбежными погрешностями, вызывает затруднения лишь чисто технические.

Произошла, в сущности, самая обыкновенная вещь, случавшаяся при многих переворотах всех веков: марионетка сорвалась с ниточек, кукла взбунтовалась против кукловода. Пол Атридес прекрасно отдает себе отчет, да ему об этом и сказано со всей откровенностью: едва он выполнит свое предназначение, подпишет необходимые указы и скажет положенные тронные речи, его незамедлительно отправят туда же, откуда он пришел, наградив, в благодарность, порядочным пенсионом и правлением над лишним десятком фрименов – дальше уже ни плохой, ни хороший император ландсраату не нужен. Но душу Пола еще с горьких каладанских времен подспудно сжигает недобрый огонь честолюбия. Что ему грядущие подачки парламента, что ему крохи власти в деревенском захолустье, когда он уже сейчас стоит у кормила Империи! Никогда по своей воле он не сойдет с этих вершин, пусть будет что будет, пусть суждено сложить голову на этом пути, но к мелочам и суете безвестности он больше не вернется, и последний его вздох будет вздохом императора. Хватит с него унижений по милости самодура отца и смертной тоски забвения в пустыне, второго шанса никто не даст, смерть так смерть, зато на императорском троне.

Механику текущей ситуации Муад’Диб давно знал назубок, и совершенно неожиданно для его высоких покровителей, вручивших ему императорские полномочия временно и формально, он эти полномочия реализует в полную силу, а именно: молниеносно договорившись с некоторыми Великими Домами, дает им значительные спайсовые льготы, чем сразу раскалывает ряды противника, затем поднимает официальные закупочные цены. Это чистейшей воды дипломатия, но биржа тут же чутко реагирует, и рентабельность операций с меланжем, уже черпнувшая бортом ледяной кризисной водицы, несколько выравнивается, что приводит к очень важному результату: Пол приобретает себе такого важного сторонника, как Космический Союз. Навигаторы, быстро смекнув, что парень разобрался, с кем он скован одной цепью, спешно сели за стол переговоров, в чаянии выиграть у ландсраата ферзя – и выиграли! Заручившись поддержкой Союза, Пол наконец-то мог уверенно взглянуть в глаза своим парламентским благодетелям – теперь задвинуть его в угол не так-то просто.