В обход черной кошки - Шломо Вульф

***

"И ты еще сказал, что подумаешь?! Господи, о чем еще можно и думать-то! истерически кричала Жанна. Лицо ее, искаженное нестерпимой обидой за своего вечного дурака-мужа стало сразу старым, красным, отвратительно дрожащим. - Ты - идиот! Тебе в Израиле за твоих "тараканов" и спасибо премьер не сказал, даже познакомиться побрезговал, а ты за эту шваль цепляешься! Деньги они ему на поездку дали, большое им спасибо, багодетелям! Как будто ты твоим неестественным бизнесом не заработал бы на полет в Париж и обратно. Да я одна на своем никайоне на это скопила бы... Немедленно проси Андрея сказать Президенту, что ты согласен, немедленно! Да я и видеть твой вшивый Израиль больше не хочу. посмотри, какие здесь красивые люди, после этих спесивых, наглых перекошенных рож, после моих проклятых теток и твоих траханных дистрибюторов и супервайзеров, чтоб им всем сдохнуть! Кой веки его, наконец, оценили - и как! А он кочевряжится. Ради чего? Кирочка, объясни своему идиоту-папаше, что он ИДИОТ!! Нашел нам еврейскую страну на нашу голову! Да где ты там евреев-то нашел? Жиды одни подлые и трусливые, друг друга продают и страну свою торопятся всучить арабам. Евреи! Да лучше вообще креститься и забыть..." "И это мне Президент предложил, - уныло сказал Арон, глядя через огромное окно их аппартаментов на втором этаже мухинской усадьбы на темный, весь в синеватом отсвете луны на сугробах лес с темными тенями на снегу от черных пирамидальных елей. - Спасибо им большое... Уважили..." "Господи, его жене предлагают быть баронессой вместо уборки вонючих тряпок за всяким говном, а он говорит: я подумаю... - рыдала Жанна, почти уже в полной прострации. - Связалась с идиотом, на всю жизнь... Нет, я к Мухиным лучше в уборщицы наймусь, но с тобой в твой трепанный Израиль ни за что не вернусь..." "И тем не менее, я выясню, что мне теперь светит в Израиле. Я привык к этой стране, даже к своему образу жизни..." "И даже к моему образу жизни, рыдала Жанна. - К моему рабству, спасибо тебе большое! К чужому рабству так легко привыкнуть! Не зря ты каждое утро произносишь молитву тому, кто не сотворил тебя рабом. Меня он тоже не сотворил рабыней, меня ею сделала твоя хваленая еврейская страна, чтоб ей пусто было..." "Хорошо. Я тебе обещаю, что если наше положение кардинально не изменится после нашего возвращения..." "Никаких возвращений, я - не вернусь. И Киру с тобой не пущу! Звони своему сраному генералу. Увидишь, как он с тобой будет разговаривать." "Но мы в другом измерении, не забудь. Чтобы позвонить, надо переместиться в Ленинград, то есть в наш Санкт-Петербург. А у нас даже нет тамошних русских денег, а доллары лучше не показывать..." "Да я вообще тебя в Ленинград больше ни за что не отпущу, - испугалась Жанна, забыв, что минуту назад собиралась вообще расстаться со своим "идиотом". Еще одного приключения захотелось?" "Тогда вот что. Я возвращаюсь в Париж, там звоню и тотчас обратно." "Я с тобой, Арик! Без меня ты и туда не поедешь. А Киру оставим тут заложницей у Мухиных, чтобы ты при самом благожелательном ответе вернулся в Петроград." "Интересное кино получается, - подала, наконец, голос Кира. - Моего мнения здесь почему-то не спрашивают. А может быть я с папой согласна, а не с тобой, мама? Кстати, не ты ли в последнее время, когда папа достиг третьего уровня и мы все стали прилично зарабатывать, говорила все время, что нам хорошо, вот, мол какую квартиру, какую машину имеем, живем на берегу теплого моря, зимы ввобще нет, вокруг никаких бандитов, только безобидные евреи. Это твои слова, мамочка. Да, я пока не имею квиюта, но я на пути к нему. Да, профессора мною помыкают, но таковы профессора во всем мире, во всяком случае, в медицине. Нам действительно хорошо было в последние годы в Израиле. Я очень люблю эту страну. А ты пашешь у своих теток на износ от чистого фанатизма и желания зарабатывать не меньше нас с папой, хотя ты вполне могла бы их всех бросить, сидеть на балконе и рисовать море. Да ты и сама и дня без купания в море прожить не можешь. У нас так все было, наконец, хорошо, все работали, съездили в Италию, в Грецию. Всю зиму даже окна не закрывали, пока тут все за двойными рамами от метели и промозглой сырости прячутся. Как хотите, но я папу поддерживаю. Вы уже увезли меня десять лет назад из Союза, обрекли на унижения эмиграции. Думаете здесь будет иначе? Все эти "красивые люди" станут для нас родными? Диплома врача для СШР у меня нет, медицины ЭТОЙ России я не знаю. У них вообще генная инженерия вместо медицины, а фармакология такая, о которой я и понятия не имею. Да я и читать-то с этими "ять" и твёрдым знаком не смогу, не то что свободно писать. Я тут буду такая же безграмотная как в Израиле без иврита. А израильскую медицину я наконец-то такой кровью освоила..." "Кирочка, да мы же просто были нищими! А здесь папе сразу..." "Там тоже обещали, помнишь Репу и компанию, когда мы ехали в Израиль? А что потом?" "Но папе не проходимец какой-то обещает, а сам Президент СШР!" "Короче говоря, Я ЕЩЕ НЕ РЕШИЛА. Я взрослая. Теперь вы меня насильно не увезёте. В крайнем случае, вы будете жить здесь, а я в нашей квартире в Израиле. И буду кататься в вашей машине." "Вы оба сошли с ума," - уже тихо плакала ставшая совсем старой от огорчения Жанна. Арон без конца молча целовал ее сразу как-то проступившие по всему лицу морщины. "Я тебе обещаю, - повторял он. - Малейшее проявление неуважения ко мне или отказ от немедленного признания моего права работать в израильской науке - и мы возвращаемся сюда." "Я вам этого не обещала, - снова возникла Кира. - Мне там хорошо. Я не хочу быть здесь фальшивой безработной баронессой. Да и какой, к черту, из папки барон, она вдруг захохотала. - Еврейский барон... Уж лучше цыганский барон, с крыш пугаю ворон, а цыганка моя с крыш пугает меня... Погуляйте по Парижу, особено по НАШЕМУ, лейкандовский мне не понравился, съездите на юг Франции, деньги пока есть, еврейские, кстати деньги папе в награду."

***

Прямо у аэровокзала на площади Согласия Фридман набрал по мобильному телефону номер генерала Бени Шайзера. Голос израильтянина был простуженным и недовольным. Жанна возбужденно дышал в ухо мужа, напряженно слушая ответ с исторической родины. "А что должно было измениться? - раздраженно говорил Бени. - Вам заплатили за посредничество с Мухиным, а остальное заслуга князя. Как он там, кстати, не очень на нас обижается?" "Это мой муж, доктор Фридман на вас обижается, - не выдержала Жанна. - О каком посредничестве вы болтаете, генерал? Как Мухин, не говоря о "тараканах", вообще попал бы в Израиль без Арона?!" "А кто его об этом просил, вашего Арона? Начерта нам вообще был нужен этот бой и гибель сотен, а то и тысяч ни в чем не повинных арабов? Мы вели с ними мирный процесс, мы были накануне мирного договора с Сирией в обмен на Голанские высоты. И тут этот Мухин... Да, теперь арабы запуганы и подписали все на условиях наших правых экстремистов. Но история наших отношений на этом не кончилась. Какая гарантия, что они и сами, без вашего умника Арона, не попадут в измерение Мухина и не приобретут нечто против нас? Много ли нам надо для поражения, с нашими-то размерами и численностью населения?. Нам нужен был мир, а не военная победа и капитуляция противников. И кто вообще уполномочил вашего мужа , геверет, влезать в наши государственные дела? Вечно этим "русским" больше всех надо! Словно до вас никто у нас не знал, что нам делать с арабами, словно это вы нашу страну построили и защитили..." "Шайзер, это ваше личное антисемитское мнение или позиция премьер-министра Израиля? - задыхаясь от обиды, прошипел Фридман. - Что вообще думает премьер о моем дальнейшем положении в стране? Я - вообще нужен Израилю с моими убедительнейшим образом продемонстрированными возможностями или нет?" "Если вас интересует мое личное мнение, то от вас, доктор, Израилю один вред. Что касается премьера, то он вообще был взбешен, когда узнал о вашей деятельности, а потом хотел отдать вас под суд за подстрекательство к убийству уже не арабов, а верующих евреев после нападения вашего Мухина на ортодоксов на шоссе Бар-Илан. Именно "антисемиты" из лагеря мира спасли вас от тюрьмы. Ваше дальнейшее положение? Думаю, что судебного преследования вас мы не допустим. Но, естественно, на государственную службу вас никто не пригласит. Вам еще предстоит после возвращения встреча кое-с-кем. И вам придется подписать обязательство не предпринимать впредь ничего от имени Израиля. Для этого есть государственнные служащие. Вот и все, что я могу вам обещать. А заодно и кое-что посоветовать. Вы достигли третьего уровня в бизнесе, у вас хорошие перспективы, достаток. Чего вам неймется? Успокойте вашу жену и возвращайтесь к нормальной жизни. Со своей стороны, я обещаю вам защиту со стороны моей партии за то, что ваши друзья так славно проучили религиозных мракобесов. Коль тув, хаверим."

***

Вокруг сиял тысячами огней нарядный Париж, спешили прохожие, суетились на чистом асфальте голуби, проехал туристический омнибус с голосом гида, говорящего по-русски. Фридманы молча сидели на уютной скамейке, смотрели на украшенный иероглифами египетский обелиск из Луксора, на статуи-символы городов Франции. Здесь оборвались под ножом гильотины надежды и амбиции знаменитых французов - от непутевого Людовика Шестнадцатого до, к счастью, недосостоявшегося тирана Робеспьера. Теперь тут сидели пришибленные пожилые евреи - победительница и побежденный, оба поверженные еврейским хамством и примерённые, пришедшие к Согласию, которое только что навязала им судьба, стремительная и неумолимая, как скользящий вниз нож гильотины... "Давай, Арик, просто погуляем. Красота-то какая! - тихо сказала похорошевшая от пережитого волнения и легкого мороза Жанна. - Мы давно не гуляли просто так, без спутников и всяких дел. Ведь это сад Тюильри, помнишь? А там видна арка Карусель, так?" "Так-то так, но что теперь делать? Ведь Кира права, нам было так хорошо, пока я не вообразил тессеракт. Можно вернуться и обо всем забыть, жить как жили с маленькими олимовскими радостями." "Я согласна, - грустно сказала Жанна. - Тётки мои меня заждались. Буду с утра убегать на автобус, потом возвращаться и ложиться без сил, потом будем гулять к морю, а в шабат буду печь пироги, пить коньяк после зимнего купания. Съездим к крокодилий питомник, а то и в Эйлат среди кораллов поплавать. Кира права... Ну какая их меня баронесса после многолетнего общения со смартутом." "Я бы выпил кофе," - сказал Арон, увидев столики на тротуаре. Гарсон подал им крошечные словно пылающие чашечки. И бутылочки минеральной. Когда кофе был выпит, Арон незаметно подложил в белый невесомый стаканчик Жанны с минеральной водой таблетку, потом в свой стаканчик, оставил на столике стопку франков-монет... Гарсон протер глаза и побледнел - двое русских вдруг исчезли со своих решетчатых стульчиков. "Инопланетяне, - перекрестился он. - Могли голову отжечь, как в Петербурге, спаси меня святая дева..." А Жанна и Арон валялись на свежевыпавшем снегу. "Вам плохо, мадам и месье? - участливо спросил совершенно иначе одетый француз, помогая Жанне встать. - Я могу вызвать врача." "Не беспокойтесь, месье, - по-английски сказал Арон. - Мы просто поскользнулись." Француз удалился, несколько раз удивленно оглядываясь на странно одетую пару. Мужчина и женщина отряхивали друг друга от снега. Других прохожих не было. "Это и есть НАШЕ решение? - сияла глазами Жанна. - Мы не возвращаемся в Израиль?" "Мы будем туда просто ездить отдыхать, если соскучимся, - твердо ответил Арон, открывая неизменный баул со сменной одеждой. - Но надеюсь, что скучать нам не придется." Он достал видеотелефон и вызвал Мухиных. на экране появилось милое заспанное лицо Марины. "Добрый вечер, - обрадовалась она. - Андрей! Скорее сюда!" "Насколько удобно дать ответ Президенту немедленно?" спросил Фридман, весь дрожа. "Какой ответ? - осторожно спросил князь Мухин. - положительный? Вы остаетесь с нами? Что это с вами? Почему вы оба такие мокрые?" "Мы просто поскользнулись и упали в снег..." "Это очень полезно, - появилась на экране Марина. - Я обожаю купаться в снегу." "Так что сказать Юрию Михайловичу? - напряженно переспросил Андрей. - Ты соглашаешься на его условия?" "Да, но... но ведь я неделю просил, а только что..." "Ну и что? Погодите... Марина, поговори, пока я..." "Когда вас ждать обратно? У вас там, надеюсь, новых приключений не было?" - ласково смотрела на растерянных Фридманов Марина своими мило сужающимися от волнения глазами. "Он все подтвержает, - возникло лицо Мухина. Возвращайтесь немедленно. Завтра в полдень - официальная аудиенция в Президентском дворце..."