Бастард (СИ) - Шавкунов Александр Георгиевич

— Так, ты хочешь сказать, что Серкано сын Гаспара? — Сказал Орландо, прервав многочасовое молчание. — Я видел этого упыря, и он выглядит куда моложе. Лет сорок, не больше.

— Сеньор Гаспар, прижизненный святой, правая рука самого Папы. Небеса одарили их великим долголетием и нетленностью. — Отозвалась Луиджина, поёживаясь и подкладывая в костёр хворост. — Если понтифику два столетия, то Гаспару примерно двести десять или около того. Он не любит говорить о прошлом… как и вообще говорить, по крайней мере, со мной.

Помогавшие Орландо простолюдины разошлись, обобрав трупы. Лагерь, заметая следы, сожгли. Остатка дня хватило на возведение убежища в глухой чаще, подальше от возможного подкрепления папской гвардии. День, может, два, они будут здесь, а после… Орландо так далеко не планировал, может отправиться в Рим. Вломится в поместье Гаспара и зарубит подонка. Если подумать, не худший план. Прямой и ясный, без лишней мудрёности.

— Тогда зачем он убил собственного сына? Почему Серкано жил, как нищий все эти годы?

Луиджина вздохнула, плотнее закутываясь в плащ, странно, но приятно пахнущий. Покачала головой и сказала:

— Я всего не знаю, только обрывки фраз и обмолвки. Выходит так, что твой наставник узнал нечто, что вынудило его предать отца и святой престол. Более того, попытаться убить Папу. Хотя… я уже догадываюсь, что это была за причина.

— Угу… — Буркнул Орландо и замолк, прислушиваясь к завываниям ветра над лесом. — Слышишь?

— Люди? — Выдохнула девушка, хватаясь за шпагу.

— Нет… духи леса тянут песни зимы.

Девушка повела головой, вслушиваясь в стихию, замедленно кивнула.

— Да, это похоже на песню. Жутковатую и совсем невесёлую.

— В зиме мало веселья.

— Ну… я однажды видела, как дети швыряют в друг дружку комками снега, а после, смеясь, скатываются с пригорка.

— Зачем? — Спросил Орландо, вскидывая бровь.

— А мне откуда знать? Я в тот день отрабатывала батман и его вариации.

В шалаше повисло неловкое молчание, прерываемое треском сгорающих веток и воем ветра. Холод просачивается меж ветвей, впивается в кожу иглами. Орландо хохотнул, накрыв рот ладонью, следом засмеялась Луиджина.

— Выходит, у нас не было детства… — Сквозь смех выдавил Орландо. — Серкано каждый день гонял меня тренировками, до обморока. Пока не сделаю норму или не выполню идеально, никакой еды или сна.

— Ха! Гаспар, если я не справлялась, бил меня или запирал в Чёрной Комнате! А иногда… — Девушка привстала и задрала одежду, обнажая бок. На белой коже под рёбрами пестрят крохотные рубцы в виде крестов. — Вот так.

— Это слишком жестоко… — Сказал Орландо, оборвав смех. — Серкано, конечно, мог осерчать… но такого никогда!

— Что-ж, — вздохнула девушка, опускаясь к огню, — воспитатель из него вышел получше. Должно быть, научился на ошибках отца.

Вновь повисла тишина. Орландо встал, обошёл костёр и опустился рядом с Луиджиной, поколебавшись, обнял, запустив руки под плащ, и сказал:

— Это для согрева, ночь обещает быть холодной.

Мечника вздрогнула, застыла на миг и прижалась к нему, зарывшись лицом в грудь. Шумно всхлипнула и мелко затряслась.

— Ты чего? — Спросил Орландо, не понимая, как реагировать.

— Я… ничего… просто… меня впервые обняли… и кто?!

— Да… ироничная ситуация.

— Сожми сильнее, холодно.

Орландо подчинился, с нарастающей готовностью.

***

Гаспар закусил губу, шагая по коридору папского застенка. Большая часть «урожая» прибыла в срок, кроме единственного обоза. Того самого, с которым отправил воспитанницу. Понтифик, идущий рядом, скосился и сказал:

— Девочка не оправдала ожиданий.

Голос у него мягкий, как шёлк, без выраженных эмоций. Однако Гаспара пробил холод. Мечник торопливо поклонился, прижимая ладонь к груди, протараторил:

— Прошу прощения. Это всецело моя вина.

— Ничего страшного, агнцев более чем достаточно. Даже останется для нашего маленького эксперимента. Однако, друг мой, ты уже дважды провалился в воспитании. Не пора бы сменить подход?

— Вы совершенно правы. Я был слишком мягок, завтра же начну выборку новых кандидатов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что-ж, третий раз всегда удачный? — С улыбкой сказал понтифик, заглядывая в камеру с девушками.

Полуголые, они лежат на соломе, глядя в потолок пустыми глазами. Ноздри щекочет слабый аромат мака и нечистот. У решёток стоят подносы с кувшином воды и едой. Скоро «урожай» придёт в себя и сильно будет хотеть пить.

Папа погладил пальцем кожу под раной на груди. Плоть алчно пульсирует, а в глубине сознания поднимается чувство святого голода. Кровь Христа алчет жизни, взывает к той частице Бога, что есть в каждом человеке, жаждет её поглотить.

— Гаспар, распорядись, чтобы их два дня кормили свёклой, мясом и вином.

— Да, Ваша Святость. Ещё что-нибудь?

— Пожалуй, разберись с тем щенком… как там его зовут? Орландо? Повеселись, перед воспитательными работами. А то на тебе лица нет.

— Будет исполнено. — Ответил Гаспар, пряча улыбку в глубоком поклоне. — Принести и его голову?

Глава 36

Гаспар облачился в кожаный камзол со множеством ремешков, поверх плотной рубашки. Вошёл в оружейную поместья, поставил подсвечник с тремя толстыми свечами в паз на стене. Запер дверь. Трепетный свет прореживает мрак, искрится на клинках мечей, шпаг, рапир, фальшионов и великого множества экзотических орудий смерти. Среди коллекции затесался даже гроссмейсер, нож, притворяющийся мечом. Гаспар поморщился, нужно выкинуть, этому оружию чуждо само понятие фехтования.

У дальней стены огромное распятие из красного дуба, на гранитном основании. На вертикальной балке, под ногами Иисуса, висит шпага с красной сердцевиной и ажурной гардой, обволакивающий эфес. Гаспар опустился на колени, сложил ладони у горла, касаясь кончиками пальцев губ. Зашептал молитву, не спуская взгляда с дивного клинка.

Подарок Папы Римского, типичная шпага, но с одной важной особенностью. Сердцевина сделана из копья Лонгина, проткнувшего сердце умирающего Полубога, и гвоздей, удерживавших его на кресте.

Именно копьём Лонгина Аларих поверг прогнивший Рим и убил последнего императора. Прервав осквернение святой крови и заложив фундамент нового мира.

Гаспар закончил молитву, достал из-под рубахи крестик-флакон, заполненный смесью Божественной Крови и вина. Свинтил крышку и залпом осушил. Мышцы живота напряглись, следом застыли плечи и горло. Мужчина содрогнулся и шумно выдохнул…

Тело наполняет сила и лёгкость, тугие волны счастья бьют в голову. Прокатываются вдоль позвоночника. Гаспар поднялся, бережно взял шпагу с креста и взвесил в руке. Улыбнулся и подцепил к поясу. В первый бой парнишка даже смог ранить, это достойно уважения. Значит, Орландо заслужил почётную смерть от оружия, пропитанного кровью Бога.

***

Луиджина пошла полукругом, аккуратно ставя ноги в глубокий снег. Наст, зализанный ветром до зеркальной гладкости, проламывается с хрустом. Тусклое солнце прячется за сплошной пеленой серых облаков. С крючковатых ветвей за «танцем» наблюдают нахохлившиеся вороны.

Орландо идёт противоходом, кончик скьявоны царапает снег, чертя малый круг в кольце следов. Закончив полный оборот, рванули друг на друга. Зазвенела холодная сталь и… оборвалась. Парень и девушка разошлись в разные стороны. Луиджина подхватила кусок вяленого мяса, с расстеленного куска ткани. Начала грызть, наблюдая за Орландо. Парень вглядывается в следы, водит мечом и хмыкает.

Наконец удовлетворённо кивнул и разогнулся.

— Да, всё сходится. В тот раз он двигался примерно так же, только быстрее. — Сказал Орландо, улыбаясь, и пряча скьявону в ножны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сеньо… Гаспар быстрее меня в несколько раз. — Предостерегла девушка, проглотив полуразжёванный кусок мяса. — Иногда я не могла уследить за шагами.

— Я учту. — Ответил Орландо кивая.

— А ты?

— Что я?

— Насколько быстрый?

Парень пожал плечами, потёр ладони и дыхнул, накрывая рот и нос. Покосился на разочарованно каркающих воронов. Птицы хотели поживиться свежим мертвяком, но люди, вопреки обыкновению, не торопятся убиваться.