Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории - Анатолий Вассерман

Так же как не главная она в наши дни, когда спекулянты долгое время паразитировали на ошибках капиталистических плановых органов, на неограниченном вбрасывании денег на рынок. То есть не делали главного, чего ждёт общество, ради чего их терпит — не стабилизировали экономику.

Дал нам пример Бонапарт

Несколько слов об устарелых шаблонах.

В 1797 году, когда Юзеф Выбицки сочинял гордое «Ещё Польша не погибла», оптимистично выглядели строки:

Da nam przykad Bonaparte,Jak zwyciężać mamy.

Дословно:

Дал нам пример Бонапарте,Как побеждать должны.

Как раз в том году молодой корсиканец захватил Италию и уже считался величайшим военачальником революционной Франции. С его позволения польский генерал Ян Генрик Домбровски формировал в Италии польские легионы для освобождения своей страны, тремя годами ранее полностью поделённой между Австрией, Пруссией и Россией.

Легионам, чей гимн писал Выбицки, не судилось дойти до родных земель. Бонапарт использовал поляков для усмирения волнений итальянцев. После мирного договора, утратив надежду на возрождение Великой Польши «от моря до моря» (то есть от Чёрного до Балтийского!), они возроптали. Их отправили подавлять негритянский мятеж на острове Гаити. Оттуда вернулся лишь каждый двадцатый. Но из польских эмигрантов набралось новое войско и поучаствовало в изъятии запада Польши у Пруссии. На отбитых землях прошёл набор воинов для сражений уже с Россией — где и закатилась счастливая звезда императора Наполеона.

Домбровски внакладе не остался. Россия дала полякам куда больше прав, чем своим коренным регионам. Царство Польское обрело конституцию (в самой России её вовсе не было), стало управляться своей администрацией, сохранило привычный злотый, только главой государства стал русский император Александр I (в Варшаве его представлял брат Константин в качестве наместника). Поляки, служившие Франции, смогли попасть на российскую службу в сходных чинах. Домбровски стал польским сенатором и генералом от кавалерии.

Прочие польские дворяне тоже не пострадали. Так, мелкопоместный шляхтич Тадеуш Бенедиктович Булгарин стал известным русским писателем — и не стеснялся остро конфликтовать с куда более родовитым Пушкиным.

Но царская приязнь не помешала гордой шляхте восстать против России. В 1831 году — в разгар бунта — мазурка Домбровского стала национальным гимном. А через 95 лет объявлена гимном государственным. По сей день поляков призывают брать пример с полководца, противопоставившего себя всему миру и, естественно, утратившего всё. Судя по некоторым примечательным деятелям, призыв иной раз находит отклик в сердцах. Так, Игнацы Мосьцицки, Юзеф Бек и Эдвард Рыдз-Смиглы перед Второй мировой войной поссорили страну со всеми соседями.

Древние рецепты бытуют не в одной политике. Изобилие советов по выходу из начавшегося кризиса исходит из опыта прошлых потрясений. А ведь мир переживает спад очередной длинной волны Кондратьева. Все кризисы предыдущих трёх десятилетий пришлись на её подъём и потому проходили во многом самостоятельно: централизованному управлению надо было только не мешать общей повышательной тенденции. Теперь же необходимо противодействовать не только обстоятельствам, породившим текущие неурядицы, но и глобальному многолетнему тяготению хозяйства вспять.

На почве прошлых кризисов возникли деривативы — платные права сделок с другими ценными бумагами, полезный инструмент страхования некоторых инвестиционных рисков. Увы, как отметил ещё Теофраст Бомбаст Ауреол фон Хохенхайм (он же Парацельс), только доза делает лекарство ядом и яд лекарством. Наращивание всё новых слоев производных сделок в конце концов оторвало деривативы — и их цены! — от производственного базиса.

Возможность же кредитования под залог любых — в том числе и производных — ценных бумаг создала новый механизм генерации необеспеченных денег. Вред инфляции установлен ещё во времена потока золота и серебра из Южной Америки, утопившего хозяйство величайшей в ту пору Испанской империи. Ныне эмиссионные органы официально считают главной своей задачей стабилизацию валют. Но с кредитованием под деривативы они доселе не сталкивались. А потому не выработали новых приёмов стабилизации финансов.

При таком механизме кризиса классический метод Джона Мэйнарда Кейнса — впрыскивание в экономику всё новых денег — может лишь утяжелить ход экономической болезни. Хотя бы потому, что на каждый цент субсидий тут же нарастёт доллар новых бумаг, производных от сделок с этим центом.

Вовсе заблокировать биржи нельзя. Как показал лауреат Нобелевской премии по экономике Фридрих Август фон Хайек, принципиально невозможен более эффективный носитель экономической информации, нежели деньги (и представляющие их ценные бумаги), обращающиеся на свободном рынке.

Придётся заморозить рынок деривативов — зафиксировать состояние всех сделок по ним и отсрочить платежи до конца кризиса. Новые сделки пока допустимы только по бумагам, чья цена напрямую зависит от реальных товаров и услуг, но не от других бумаг. Так сохранятся ориентиры для выбора оптимального направления дальнейшей деятельности производителями и потребителями этих товаров и услуг, но в то же время экономика в целом избавится от безудержного потока производных денег, ныне размывшего все управляющие плотины и затворы — от макроэкономической стратегии до локальной тактики.

Технология непростая. Вырабатывать её придётся почти с нуля. Но это куда полезнее следования старым примерам — хоть Кейнса, хоть Бонапарта.

Суслов против Косыгина

Несколько слов о том, как погибает великая сырьевая держава.

Глубинные причины невозможности централизованного управления экономикой целого государства установлены только в 1970-е годы (я кратко описал их в 1996 году в статье «Коммунизм и компьютер»). Но интуитивно её ощутили, как только СССР, выкарабкавшись из послевоенной разрухи, добрался до уровня сложности, в полной мере проявляющего эти причины.

В 1950 году по инициативе Джугашвили открылась дискуссия об экономических проблемах социализма. В других тогдашних научных спорах выступление самого генсека закрывало тему. Так, после статьи «Марксизм и вопросы языкознания» единственной обсуждаемой темой в соответствующей дискуссии осталась гениальность вождя. Экономические же его труды прочие спорщики восприняли всего лишь как очередное мнение опытного практика, подлежащее дальнейшему теоретическому разбору.

Органы внутренней охраны не дремали. Двоих участников дискуссии арестовали и осудили. Но — по тем временам — баснословно легко: всего на пять лет лагеря общего режима, с правом условно-досрочного освобождения, без поражения в правах. В пересчёте на реалии брежневской эпохи — нечто вроде выговора без занесения в личное дело.

Джугашвили при всех своих несомненных недостатках и сомнительных достоинствах был марксистом — исходил из первичности экономики в решении любых общественных задач. Очевидно, он понял: серьёзный, без политических заклинаний, экономический анализ накопившихся проблем — единственный шанс найти подходы к их решению.

В конце концов учёные пришли к выводу: необходимо — осторожно, плавно, под контролем центра — возродить рыночную экономику. План возрождения, достаточно полный и подробный для практической работы, составил в 1963 году харьковский профессор Либерман.

План советских экономистов стал исполнять Косыгин, в октябре 1964-го сменивший Хрущёва на посту председателя совета министров. На двух последовательных пленумах ЦК КПСС в 1965 году он продавил постановления о введении элементов рынка в промышленности — в марте и сельском хозяйстве — в сентябре.

Оценка производства по прибыли, материальное стимулирование, право оптовой торговли, прочие естественные экономические меры сработали. Восьмая — косыгинская — пятилетка стала единственной за всю историю СССР, выполненной по всем основным показателям.

Увы, Косыгин унаследовал всего одну из двух хрущёвских должностей. Партию возглавил Брежнев. Правда, на XXIV съезде КПСС доклад председателя совета министров — впервые с ленинских времён — был больше доклада генерального секретаря. Но высшая власть всё же принадлежала партии, а не сформированному ею правительству.

Коммунистические идеолУХи во главе с секретарём ЦК по идеологии Сусловым были против любых реформ. Их поддержали возрождённые после ухода Хрущёва отраслевые министерства. Особо бурным стало давление после легендарной Пражской весны 1968-го: вот, мол, к чему приводят послабления — к попытке строить социализм с человеческим лицом!