Безумные короли. Личная травма и судьба народов - Вивиан Грин

Жена Карла V, Жанна Бурбонская, пережила, однако, серьёзный нервный срыв 1373 г., потеряв «разум и память». Так как она только что родила седьмого ребёнка, возможно, что у неё просто была послеродовая депрессия, но в семье Бурбонов известны случаи психической неустойчивости. Её брат Людовик II Бурбон, например, был подвержен острой депрессии. В таком случае королева Жанна могла передать наследственную психическую болезнь, или по меньшей мере органическую предрасположенность к психическому расстройству, своему сыну, будущему Карлу VI. Её муж, который очень её любил, совершил паломничество, чтобы вымолить исцеление своей жене. Она и исцелилась, но через пять лет умерла от родовой инфекции.

Карлу VI не повезло в том, что он наследовал своему отцу мальчиком двенадцати лет, значит, как Ричард II и Генрих VI, он стал королём в слишком молодом возрасте. Неопытный, впечатлительный и мягкий, он стал скорее орудием в руках домочадцев, по крайней мере самых близких, а не их господином. Действительно, как и Ричард II, не имеющий опыта и ленивый, он, чего и следовало ожидать, передал реальную власть своим безжалостным августейшим дядьям: Людовику, герцогу Анжуйскому, Филиппу, герцогу Бургундскому, Иоанну, герцогу Беррийскому, великому покровителю артистов и любителю прекрасного, и своему кузену герцогу Бурбонскому. Хотя официально Карл достиг совершеннолетия в 1381 г., именно принцы крови контролировали правительство. Герцог Беррийский удовлетворился тем, что ограбил Лангедок; герцог Анжуйский был занят попытками получить Неаполитанское королевство. Герцогу Бургундскому приглянулось графство Фландрия и возможность создать полуавтономный апанаж (удел на содержании некоронованных членов королевской семьи).

Что касается Карла, то он был молодым человеком, любящим удовольствия, энергичным до острой маниакальности, ибо был страстным охотником и энтузиастом рыцарских поединков. На турнире, устроенном в честь двойной свадьбы сына и дочери герцога Бургундского, он участвовал в девяти поединках. Дошло до того, что его сильно осуждали за то, что он поехал на турнир сразу после того, как принял святое помазание на своей коронации. С другой стороны, он был добрый, щедрый и приветливый, так что в народе его прозвали «возлюбленный», любимчик, прозвище ироническое в свете его будущего, но оно осталось с ним до конца жизни.

Он был не только энергичен, но и сластолюбив. По словам монаха из Сен-Дени, его «плотские аппетиты» были сильны. Его дядья устроили то, что они считали дипломатически выгодным браком с Виттельсбахской принцессой Изабеллой, дочерью Стефана Щёголя, герцога Верхней Баварии-Ингольштадт, одного из самых могущественных германских государств; её дедом был миланский герцог Бернабо Висконти. Эмиссару Баварского герцога не понравилось, когда ему сказали, что невесту придётся осмотреть обнажённой, чтобы удостовериться, что она способна к деторождению, но свадьба состоялась. И действительно, увидев невесту, молодой король преисполнился такого энтузиазма, что распорядился ускорить приготовления к немедленной женитьбе, которая состоялась в Амьенском соборе 17 июля 1385 г. «И если, — замечает Фруассар, — они провели эту ночь вместе в восхитительном наслаждении, в это можно легко поверить».

В 1388 г. в правительстве произошли большие перемены, так как Королевский совет, раздражённый политикой, которую проводили королевские дядюшки, объявил, что король достаточно ответствен, чтобы взять правление на себя. Дядюшки, требующие компенсации за свои услуги, были отставлены. В реорганизованном совете было несколько человек с честными намерениями и административным талантом, эту группу назвали «мармосетами», они хотели возродить администрацию Карла V и вычистить коррупцию, которая расцвела при попустительстве дядюшек. Но фактически реальная власть просто перешла от одной группы к другой, к королеве Изабелле, жадной и эгоистичной женщине, намеренной обогатить себя и свою семью, а также младшего брата короля Людовика, герцога Туренского (позже Орлеанского), который, как потом ходили слухи, может быть, необоснованные, стал любовником королевы.

Казалось, король с удовольствием предоставлял правление своим советникам и погрузился в море удовольствий. Затем, в 1392 г., произошло событие, которое изменило всю его жизнь. Одним из любимых советников короля был коннетабль Франции, Оливье де Клиссон, чьим злейшим врагом был Иоанн IV, герцог Бретонский. Протеже Бретонского герцога, Пьер де Краон, который недавно был смещён со своего поста дворцового камергера, устроил заговор, чтобы убить Клиссона, сделав на него засаду по пути во дворец в Париже, куда он возвращался, отобедав с королём во дворце Сен-Поль. Клиссону удалось избежать рокового удара со стороны нападающих, и он, тяжело раненный, с трудом добрался до двери булочной, где его спасли.

Краон, который решил, что попытка удалась, бежал из города, добрался до Шартра, а оттуда на дружескую территорию герцога Бретонского. «Что за чертовщина, — сказал он герцогу, узнав, что Клиссон спасся. — Думаю, что сами черти из ада, к которым он принадлежит, охраняли его и вырвали его у меня из рук, ибо он получил шестьдесят ударов мечами и ножами, и я решил, что он и в самом деле умер».

Король был в страшном гневе и чрезвычайном возбуждении, когда услышал о том, что считал неспровоцированным нападением на своего верного слугу, и решил отомстить. Карл лишь недавно оправился от серьёзной болезни, которая сразила его в Амьене в прошлом апреле, когда он вёл мирные переговоры с англичанами. Мы не знаем, что эта была за болезнь, но она несомненно была серьёзной и, возможно, предваряла следующий приступ безумия. Летописец говорит, что это была «странная и невиданная до того болезнь», в ходе которой король слёг с высокой температурой, а позже у него выпали ногти и волосы. Это мог быть тиф, церебральная малярия, энцефалит или даже сифилитический менингит. Так как в то же самое время болели многие, включая герцога Беррийского, наиболее вероятным кажется, что это был тиф или энцефалит.

Король выздоравливал медленно и, может быть, выздоровел не вполне, когда на него обрушилось известие о попытке убийства коннетабля. Пролежав месяц в постели в Бове, Карл вернулся в Париж с намерением повести свою армию против герцога Бретонского, который укрыл Пьера де Краона. Королевские врачи возражали против похода по той причине, что у короля ещё случались периодические приступы лихорадки, часто он казался не совсем в себе, был чересчур взволнованным и говорил бессвязно. Последствия весенней болезни явно ещё не прошли, когда он вышел из Парижа во главе похода против Бретани 1 июля 1392 г.

Возможно, сама сила королевского гнева против Краона свидетельствует о глубокой неуравновешенности его разума, потому что все, кто помогал незадачливому заговорщику, подверглись суровому наказанию: его управляющий, два оруженосца и паж были казнены; каноник из Шартра, который дал ему приют, был приговорён к пожизненному заключению и лишён своего сана. То, что дяди считали поход нецелесообразным и неразумным, возможно, только подхлестнуло решимость Карла осуществить его.

Ясно, что король был болен, пока поход медленно продвигался к юго-западу. Врачи считали, что «у него жар, и ехать верхом он не может». Неутомимый летописец Мишель Пентуан, монах из Сен-Дени, который шёл с армией, сообщал, что король не похож на себя. Вот его слова: «как человек не в здравом уме произнося безумные слова, так же между ними делал жесты, неприличные для королевского достоинства», что на обычном английском языке значит, что Карл говорил чепуху и делал грубые жесты. Это заставляет предположить, что в результате предыдущей болезни король был в состоянии нервной подавленности даже перед тем случаем, который вызвал крах.

Это произошло в очень душный летний день, 5 августа 1392 г., когда король и его окружение приближались к границам Бретани. Карл, который выпил много вина, был одет в чёрный камзол из бархата, кирасу и шляпу из алого бархата, украшенную жемчугом. Хотя его брат и дяди сначала возражали против похода, они ехали с ним; король находился на некотором отдалении от других, потому что тропы, по которым ехали лошади, были очень пыльными.

Когда кавалькада находилась поблизости от Леманского леса, около колонии прокажённых, плохо одетый человек выступил из-за дерева и схватил уздечку королевской лошади с криком: «Не езжай дальше, благородный король! Поверни назад! Ты погиб!» «Не продвигайся дальше, благородный король, потому что тебя сейчас предадут», — это слова монаха из Сен-Дени. «Король, не скачи дальше, — написал Фруассар, узнав о случившемся от хозяина Куси, который сам это видел, — но возвращайся, ибо тебя предали». Королевская свита заставила бродягу выпустить уздечку, хотя, как ни удивительно, его не арестовали, возможно, потому что приняли за сумасшедшего. Но этот печальный голос судьбы, возвещавший об измене, эхом пронёсся по всему лесу. Этот случай явно глубоко встревожил короля.