Речитатив - Анатолий Постолов

Варшавский начал резать картошку. Движения у него были несуетливые, очень продуманные.

– Вы на оливковом масле готовите?

– Да.

– Правильно. Холодного отжима?

– Да.

– А почему вы смеетесь?

– Я никогда так часто никому не поддакивала, я ведь очень независимая женщина.

– Это я успел заметить и, кажется, даже говорил вам, что сложная гамма вашей ауры и, следовательно, ваш характер отражают ваше имя, причем его музыкальную версию «Виола» даже больше, чем полное имя Виолетта.

А теперь слушайте внимательно: я научу вас простым, но важным правилам приготовления картошки, которые часто игнорируются. Проще всего налить в сковородку много масла, и картошка будет обжариваться, как во фритюрнице, но вкус ее при этом, как бы сказать, упрощается, и она пересушивается. Понимаете? Даже крупно нарезанная картошка теряет упругость, становится немножко ватной. Картошке нужен кислород, она должна впитать в себя масло, но в меру. Горячее масло забирает у картошки неприятный земляной привкус, а кислород не дает маслу заглушить аромат самой картошки. Есть, конечно, замечательные сорта картофеля, не пахнущие землей, но вы их вряд ли найдете в нынешней Америке, хотя когда-то «американка» ценилась исключительно высоко.

Варшавский посмотрел в потолок и слегка покачал головой, потом посмотрел на Виолу, улыбнулся и сказал:

– Мои голоса со мной в этом полностью солидарны. А теперь я открою вам главный секрет и прошу вас, отнеситесь к моим словам с полной серьезностью. Хорошо?

– Да… Хорошо.

– Так вот. Вы наверное замечали, что жарить большое количество картошки на сковородке довольно непросто. Она быстро подгорает, ее нелегко переворачивать. Скажите, сколько раз такое бывало, вы лопаткой пытаетесь перевернуть картошку, с тем чтоб она подставила огню менее прожаренный бок, а она ни в какую?

– Ой, вы просто как в воду глядите, так всегда и происходит.

– Виола, – сказал он вкрадчивым голосом, – с картошкой надо разговаривать так, будто она живое существо. Если вы отнесетесь к этому вполне серьезно и будете говорить: картошечка, дорогая, пожалуйста, перевернись на сырой бочок, не подгорай и все в таком роде… произойдет самое настоящее чудо – картошка будет обжариваться равномерно, как во фритюрнице. Но не подтрунивайте над собой и не старайтесь увидеть себя со стороны во время этого процесса. Разговаривайте с ней, как с одушевленным предметом, и она станет послушней самой преданной служанки.

Виола стояла прикусила губу, стараясь не засмеяться и теребя пуговицу на кофточке.

– Передаю вам бразды правления и желаю удачи. Главное, отнеситесь к делу с чувством собранности и ответственности момента. А я пойду составлю компанию Юлиану. Как вы думаете, он не стал меня к вам ревновать?

– Наверное, немножко ревнует. Но я с его ревностью как-нибудь справлюсь. Скажите, Леон, а почему вы сегодня совсем другой, не такой, как в первый раз? Как будто вы актер, который поменял свое амплуа.

– Я с вами такой, каким бываю с людьми, которые мне нравятся. Их немного, но я не сетую, я ведь нелегкий человек. Не люблю без нужды заговаривать зубы, плести кружева мелкой лести и тому подобное. Вы с Юлианом замечательная пара. Вы, фактически, первые люди здесь в Америке, с которыми мне интересно общаться, и меня к вам тянет. А касаясь вас лично… – он сделал небольшую паузу, – я замечал несколько раз неожиданные перемены в вашем настроении и думаю, что они носят неслучайный характер. Я бы хотел сделать вам экстросенсорный осмотр. Приходите ко мне на прием. Такой диагност, как я, вам вряд ли встретится. Американцы хорошо владеют вот этим инструментом, – он кивком показал на японский нож. – Я же могу найти и предупредить болезнь, которая почти незаметно назревает в недрах организма.

– Вы полагаете, я больна? – спросила Виола.

– Нет, я думаю, в целом вы здоровая женщина, но некоторые вещи надо проверить. Например, рак груди исключительно коварная штука, а я могу его диагностировать лучше, чем это делают в кабинете маммографии. Сегодня вы просто выглядите немного рассеянной и усталой, что вполне объяснимо.

Он опять бросил на нее очень быстрый и острый взгляд:

– Вчера ведь было полнолуние. Оно влияет… И часто вместе с ним в женском организме происходит определенная перестройка.

– Я, пожалуй, начну жарить картошку, – торопливо произнесла Виола.

– Да, поспешите, она уже темнеет…

Инстинкты

– С вашего балкона открывается замечательный вид на город, – заметил Варшавский, открывая раздвижную застекленную дверь.

Юлиан сидел на складном стульчике и читал газету. Не поворачивая головы, он аккуратно сложил газету, поднялся и, потягиваясь, кивнул:

– Да, панорама как в кино…

– Отсюда океан не виден?

– Очень редко и только в хорошую погоду, когда дымка рассеивается. На машине до океана можно добраться за двадцать пять минут. Присаживайтесь, Леонард. В ногах правды нет. Кстати, за что к ногам такое недоверие? Это похоже на народную мудрость, а вы ведь говорили, что свои знания черпаете из неиссякаемого источника народной мудрости.

– Вы зря иронизируете. Неужели злитесь на меня?

– Нет. Я просто очень последовательный человек. Про щи да кашу вы нам тогда очень интересно поведали, хотя и не зажег меня сей предмет, а вот по поводу ног… Почему так говорят?

– Истоки, насколько я знаю, уходят в темные подвалы русской истории… Опричнина, борьба за власть, пыточные методы царских костоломов, одним словом, людей били увесистыми дубинками по ногам, то есть подвешивали за руки и били. Боль нестерпимая. Таким же методом пользовались, кстати, сталинские опричники, выбивая признание от Мейерхольда и многих других… Люди готовы были признаться в чем угодно: в служении дьяволу, в заговоре против народа или в шпионаже в пользу японских милитаристов – отсюда и выражение: «В ногах правды нет».

– А вы неплохо подготовлены, но у меня последний вопросик, слегка каверзный, да уж простите, я без этого никак не могу. Откуда взялось выражение «высосать из пальца», тоже вами употребленное?

Варшавский ухмыльнулся и, приблизив палец к носу Юлиана, сказал:

– Ответ на ваш каверзный вопрос я знаю с первого класса. Ничего загадочного в этой идиоме нет. Просто дитя часто за неимением соски, чтобы успокоиться, как-то приглушить голод, сосет собственный палец, но увы, ни грамма молока из пальца не высосешь…

– Вы просто неуязвимы. На все у вас есть ответ. Не человек, а ученый кот. Но я ведь не напрасно вам задал такой…

Варшавский его неожиданно перебил:

– Знаете, меня по разному называли как друзья, так и недруги, но «ученый кот» – это впервые. Между прочим, Пушкин поместил кота в свою поэму неслучайно, придав традиционному сказочному характеру символический смысл. Вы мне попозже напомните, я вам обязательно расскажу одну мою нестандартную интерпретацию образа ученого кота, только хочется, чтобы Виолетта тоже услышала, ей будет интересно… Извините, я вас прервал…

– Я на самом деле про высасывание из пальца вас нарочно спросил. В прошлый раз, когда мы с вами, как говорится, столкнулись лбами, вы, рассердившись то ли на меня, то ли на Фрейда, сказали, что он свою теорию либидо высосал из пальца. И ведь сами того не подозревая, вы попали в точку, потому что Фрейдом была создана целая теория влечений, из коих главными являлись два: одно – направленное на самосохранение, и второе – на продолжение рода. Собственно, либидо относится ко второму, но оно интересно пересекается с первым – то есть с борьбой за выживание, с чувством голода. И смотрите, как интересно получается: сосание пальца ребенком связано на первый взгляд с инстинктом самосохранения: ребенок голоден – и палец становится заменителем соска. Но по Фрейду такого рода инстинкт одновременно является возбудителем неосознанного либидо. Это тоже эротика, но направленная не на другой объект, а на самого себя. Пройдет время, и инстинкт перейдет во влечение к объекту противоположного пола или, как в случае гомосексуальных влечений, к однополой любви.

Варшавский решительно затряс головой:

– Меня ваше восхищение Фрейдом просто поражает. Уверяю вас, существуют миллионы здоровых нормальных семей, где развитие ребенка никак не связано со всякими фантазиями и мифами, в которые вплетаются соблазны переспать с собственной матерью или убить собственного отца. Вспомните слова Христа о прелюбодеянии. Почему он так истово предупреждал не смотреть на женщину с вожделением? Казалось бы, что опасного раздеть женщину в мыслях, совершить с ней половой акт в своем воображении? Но ведь это, фактически, насилие над женщиной, которое часто делается против ее воли. Однако она не может отвергнуть притязания мужчины, она непроизвольно становится его наложницей. Заповедь Христа есть эталон высочайшей нравственности. А большинство наших современников этот эталон ни в грош не ставят. Вот в чем проблема. Но у человека совестливого слова Христа могут вызвать тот внутренний тормоз, который часто необходим, если зарождается неконтролируемое чувство к женщине.