Послания себе (Книга 3) - Сергей Гомонов

И красавица неторопливо покинула славное общество.

Ал и Танрэй наконец-то беспрепятственно расхохотались. Тессетен же смог только криво улыбнуться.

Копыта глухо стучали где-то далеко внизу. Ей казалось, что каурый стал выше ростом и не чует под собой ног, а посему то и дело сбивается с аллюра, взбрыкивает, спотыкается...

Дочь степей, она никогда не боялась ездить верхом без седла. Сидя на спине коня, Нереяросса была с ним единым целым. Но сейчас что-то изменилось, что-то пошло не так... Девушка перестала чувствовать и понимать каурого, а тот бежал, бестолково, как никогда, взметывая гриву и храпя.

В лицо ей светила Луна, неторопливо переползавшая из одного созвездия в соседнее...

И вдруг Нереяроссе почудился взмах невидимых крыльев справа о них. Каурый в ужасе заржал, высоко, прерывисто, визгливо. Заржал - и дернулся в сторону. Крылья были перепончатыми и ледяными.

Девушка успела только подумать, что ее ждут там, у кибиток. И что нужно сказать, в чем он не прав: ум все же бывает злым, если... если...

И небо отчаянно закувыркалось перед глазами. Нереяросса еще не осознала, что она просто скатывается с конской спины, а сам ставший на дыбы каурый при этом начинает заваливаться назад, на нее, повинуясь натяжению стального мундштука, рвущего ему губы.

Ледяные крылья...

Пронзительная боль впилась в мозг. И в следующее мгновение стало легко-легко, как...

- О, Природа! - слова с губ сорвались за секунду до пробуждения, и лишь потом Танрэй распахнула полные ужаса глаза. Сердце безумно колотилось в горле, громыхало в висках, пульсировало в ногах, а мозг трещал от боли. И так было уже не единожды...

Девушка оттолкнула от себя одеяло и только после этого сообразила, что ей только лишь приснился страшный сон и что это вовсе не каурый, который валится на нее и грозит задавить своей тяжестью.

Из окна в лицо ей светила Селенио, неторопливо переползавшая из Крылатого Ящера в Шагающего Странника...

Танрэй зажмурилась. Нет, этого не могло быть раньше с ее "куарт". Это странное животное, которое во сне она звала каурым, походило на диких и необузданных тварей в степях западного, тоже, как и Рэйсатру, двойного континента, Олум-Алрэй... Неужели все это произошло тогда, когда пять материков еще не разнесло по разным частям света, когда на земном шаре царило единство?! Она бы знала. Паском рассказал бы ей. Хотя... по рассеянности он мог и забыть, он ведь тоже человек. Непременно нужно его об этом порасспрашивать, ибо совершенно явно, что этот сон - не простая интерпретация информационного осадка. Да, большинство снов не значат ровным счетом ничего, но вот когда они начинают повторяться, когда помнишь в них каждое мгновение - тогда то уже не просто сновидение. Почему Паском помнит, а мы все больше и больше забываем? Что мы делаем неправильно? Где ответ?

Танрэй подошла к оконному проему и взглянула в светящееся бледное лицо Селенио. Видимо, уже очень поздно. Где Ал?

Девушка нажала скрытую в нише стены кнопку, и стекло тотчас вобралось в верхнюю часть рамы. Снаружи дохнуло теплым ароматным ветерком. Над Кула-Ори светилось зарево веселых огней, а вдалеке играла музыка. Верно, ведь сегодня празднество Теснауто, Черной Ночи! Как верно и то, что ровно в два часа после полуночи погаснет все искусственное освещение, отдавая свои привилегии звездам и Селенио... А все горожане до самого утра будут распевать во весь голос песни, будут танцевать и развлекаться кто во что горазд.

Танрэй села на подоконник и обеими руками обвила колени. Это чувство - когда хочешь раствориться в окружающем тебя пространстве, когда ощущаешь, что вот-вот, еще чуть-чуть, капельку - и полетишь или вспомнишь самое важное - здесь, на Рэйсатру, охватывало ее гораздо реже, чем на родине. Девушка сама выбрала место для дома, долго бродя по окрестностям в сопровождении верного Ната. Наконец здесь, на холме, не в самом живописном, но зато в каком-то захватвающе таинственном месте, Танрэй ощутила ЭТО и оглянулась на волка. Нат стоял в оцепенении, принюхиваясь, насторожив острые уши и не торопясь двигаться дальше.

- Натаути... Ты - тоже?! - шепнула она.

И волк в поистине щенячьем восторге красиво изогнулся и призывно завыл. Танрэй засмеялась от радости, присела и обняла руками его пушистую шею. Нат лизнул ее в щеку. На том и порешили.

А потом, после новоселья, даже ехидный Сетен признался, что всегда был уверен в непревзойденном вкусе "маленькой сестрички-Танрэй", и только Ормона презрительно хмыкнула: она и впрямь не прикидывалась, когда всем своим видом показывала, до чего ей здесь неуютно...

Наверное, Ал приходил за нею, но увидел, что она заснула, и решил не будить. Оританяне до сих пор следовали обычаю предков не выдергивать спящего из объятий иной реальности против его воли и без особой необходимости. О, Ал! Было бы лучше, если бы ты именно сегодня все же нарушил традицию...

Танрэй закрыла окно и зажгла свет. Она не могла пропустить праздник Теснауто. Душа ее просилась туда, где были все. Не так уж часто это случалось с нею, поэтому упускать момент было глупо...

И, совершив священнодействие перед зеркалом, девушка сочла, что последствия странного и страшного сна канули в прошлое. Невысокая, златовласая... ну, пусть и не красавица, пусть стандарты моды Оритана и не признавали за нею права считаться роскошной женщиной... но зато пышущая жизнью "муза" стояла перед нею в отражении. Муза... Тессетен всегда и для всех найдет колкое и меткое определение. Танрэй давно позабыла, что значит - сочинять стихи. Когда?! Когда ей этим заниматься?! Проза дней уже два года назад пережевала и выплюнула ее, вытравив из головы все романтические бредни... Какая уж из средненькой учительницы поэтесса?! Как петь, если попал голос? Даже Ал, иногда бывавший столь красноречивым, уже почти отступился и все реже уговаривал её сказать что-то там для тех... в тумане... которых еще нет и неизвестно, будут ли вообще... Я стала близорукой, Ал, и вижу все хуже и хуже. Я теряю смысл того, что делаю, я просто не понимаю, для чего я все это делаю... Ваши жаркие споры доходят до моего разума, но душа глуха и нема... Прости меня, Ал. Я делаю все, что от меня зависит, делаю честно, в полную силу, но не буди мою душу, любимый, не буди! Предки заповедали не тревожить спящих...

Мягко и легко ступая, Танрэй сбежала по ступенькам веранды. Хотелось помчаться по аллейке, плеснуть водой из фонтана, закружиться, чтобы подол легкого платья вздулся колокольчиком, а после остановки обвил на мгновение ноги... Девчонка... Какая из тебя учительница, если тебя саму еще учить и учить?..

Из темноты зарослей кустарника сверкнуло два зеленоватых огонька.