Последний Завет - Филипп Ле Руа

24

Часы на приборной доске показывали 22:14, радиоприемник передавал отрывок из оперы «Сатияграха» Филиппа Гласса,[4] когда Натан переезжал через залив Золотые Ворота на «форде», взятом напрокат в аэропорту Сан-Франциско. Джесси и Томми спали на заднем сиденье, убаюканные музыкой Гласса, линеарной, прямолинейной, без медных и ударных. Хор распевал санскритские тексты из «Бхагавадгиты».[5] Натан уже слышал эту гипнотическую музыку – еще в ту пору, когда он слушал музыку. Была ли она эманацией его воображения или впрямь звучала по какой-то невероятной радиопрограмме? «Сатияграха» означает «могущество истины», это основа идеологии ненасилия, которую проповедовал Ганди и которую потом воспринял у него Мартин Лютер Кинг.

Истина – в ненасилии.

Натан был в полушаге от того, чтобы отказаться от миссии, навязанной ему Максвеллом. Его неотступно преследовала мысль о расчлененной и забитой в топку Кармен. В отличие от видеомагнитофона, имеющего четыре головки, человеческий мозг запоминает увиденное на всю жизнь и не обладает возможностью стереть нежелательные образы.

До Сосалито было не больше шести миль. «Форд» уже съехал с моста. Натан бросил взгляд на Джесси. Скоро ему понадобится ее помощь. По ее словам, отец довез их на автобусе до дома, который качался. За 1340 секунд, по определению Томми, который всегда все подсчитывал. Это как раз примерно соответствовало времени, которое необходимо, чтобы преодолеть расстояние между психиатрической клиникой и плавучим поселком Сосалито на другом берегу залива. Поиски были не слишком трудными. Почти пять сотен приспособленных для жилья барж, построенных в разных местах, превратились в плавучие дома стоимостью по миллиону с небольшим долларов каждый. Когда-то в них обитали хиппи, художники, маргиналы, но теперь их сменили адвокаты, специалисты по информатике и президенты компаний. Искать здесь обиталище Броудена было все равно что искать соломенную циновку в Беверли Хиллз.

Натан заглушил двигатель на Бриджуэй и разбудил Джесси. Надо, чтобы она вспомнила хоть какую-то подробность, дабы он смог ориентироваться.

– Да не знаю я, – зевая, пробормотала она, засовывая в рот палец.

– Постарайся, Джесси.

– Потом, я спать хочу.

– Твой папа где-то совсем рядом.

– Я не хочу возвращаться в дом, который качается.

– Мы просто скажем твоему папе «добрый вечер».

Она приподнялась с закрытыми глазами.

– Была ночь и темно, как сейчас. Я ничего не видела.

– Ночью видишь хуже, но слышишь лучше.

Он пересадил ее на переднее сиденье и опустил стекла, хотя зимний холод усиливался бризом с моря.

– Джесси, я поеду тихо-тихо. И очень тебя прошу слушать. Если ты узнаешь какой-то шум или звук, скажи «стоп».

– Ла-адно.

Они проехали по берегу туда и обратно. Натан обращал внимание девочки на любые детали причудливой архитектуры плавучего города. Джесси не узнавала ничего, что могло бы послужить им приметой. Она даже снова задремала. Натан несколько раз повторял проезды и наконец решил сделать обход пешком. Он оставил Томми храпеть в «форде» на заднем сиденье и посадил девочку себе на плечи. Джесси приникла к его голове. И вдруг он почувствовал, что она напряглась.

– Стоп!

Ее палец показывал направление.

– Там! Музыка!

То были звуки, издаваемые под ветром эоловым органом из металлических труб.

– У папы это тоже было слышно.

Район поисков сузился. Натан вернулся к машине и подъехал к единственному дому, в котором горел свет. Он разбудил Томми и позвонил в дверь. Дети стояли рядом. Открыл взлохмаченный молодой человек в круглых очках. За спиной у него видны были цветные мониторы компьютеров, подсоединенных к Интернету высокоскоростными линиями. Натан сразу взял быка за рога:

– Я ищу отца этих детей. Его зовут Алан Броуден, и он живет где-то здесь…

– К сожалению, я никого тут не знаю. Я только что переехал сюда.

– И вы не видели никого из ваших соседей?

– Я знаю, что слева живет одинокая женщина с игуаной. А вот кто справа, не знаю.

– Вас никогда не беспокоил тут шум, крики, музыка, да все что угодно?

Натан надеялся, что молодой человек запомнил ссору между Броуденом и Боуманом, о которой вскользь упомянула Джесси.

– Вы из полиции?

– Это что-нибудь меняет?

– Мне противны копы.

– Нет, я просто друг семьи.

– Примерно три недели назад я действительно слышал крики. Это было ночью. Похоже, они доносились оттуда.

Тонким пальцем он показал на надстройку из некрашеных досок. Натан поблагодарил взъерошенного интернавта и прошел к указанному небольшому прямоугольному плашкоуту. Жалюзи на окнах были опущены. Он несколько раз постучался. Никакой реакции. Однако внутри кто-то был. Натан чувствовал чье-то присутствие. Невозможно обойти дом, стены которого уходят в воду. Прежде чем взломать дверь, он позвонил в следующий дом. В проеме двери появилась мятая пижама, над которой торчала мрачная физиономия.

– Вы Алан Броуден? – на всякий случай спросил Натан.

– Нет, я Рон Малрой. А вы знаете, который сейчас час?

– Я скажу вам, который час, если вы мне скажете, кто ваш сосед.

– А вы сами кто – дурак полицейский или кретин с телевидения?

– Нет, чокнутый из ФБР.

– О, у нас появился комик! А детишки – это ваша труппа?

– Я ищу их отца.

– Покажите ваш значок.

Натан устал. Он схватил этого типа, припечатал к стене и завернул руку, превратив ее в рычаг для выкачивания показаний. Тип принялся в стремительном темпе изливать все, что знал. Со здешними он не общается, все они педики. Дом слева принадлежал разорившемуся главе компании. Судебные исполнители уже обложили его плавучее владение. Но пока оно еще не продано с торгов для уплаты банкам, там самовольно поселился какой-то бомж. Натан освободил руку Рона и порекомендовал ему отправиться досыпать.

Сам он встал у входа в дом из некрашеных досок, сделал глубокий вдох до самого живота и собрал все физические и душевные силы, сфокусировав их на двери, прежде чем сконцентрировать энергию, киме. И нанес резкий удар, одновременно издав крик, тай. Его правая нога замерла в нескольких миллиметрах от двери, которая слетела с петель, хотя он до нее не дотронулся. Киме и его разрушительная вибрация пронеслись через холл и улетели в залив. Внутри, в конце коридора стояло какое-то грязное, обросшее существо, в окружающем сумраке ярко выделялись белки глаз.

Опустошенный Натан покачнулся и ухватился за перила сходней, соединяющих плашкоут с набережной. Неверным шагом он двинулся вперед, следя, чтобы дети оставались на месте. Томми, держа на руках спящую Джесси, стоял столбом на набережной.

– Алан Броуден?

– Чего надо?

Голос сухой, тусклый.

– Вы Алан Броуден?

– Был. Когда-то. А теперь убирайтесь!

Человек наклонился в темном коридоре, делящем эту тошнотворную клоаку на две части. Натан видел только его дырявый ботинок, из которого вылезал большой палец.

– Я привез ваших детей.

– Что?

– Джесси и Томми здесь.

– Только не впускайте их сюда! И вообще убирайтесь! Мы так не договаривались.

– А как вы договаривались?

– Где Боуман?

– Он мертв.

– Что?

– О чем вы договаривались с Боуманом?

– Он должен был отвезти детей к их матери. Черт! Когда он умер?

– Его убили в пятницу. Он занимался совсем другим делом. Я его заменяю.

– Вот дерьмо! Невезуха меня в гроб вгонит.

– Боумана, представьте себе, тоже.

– Томми и Джесси правда здесь?

– Да.

– Я могу в последний раз посмотреть на них, но так, чтобы они меня не видели?

– Объясните, что вы с Боуманом задумали.

– Позвольте мне всего одну минуту посмотреть на детей. А потом я расскажу вам все, о чем вы меня спросите.

– Можете на них посмотреть.

– Тогда уйдите с моей дороги.

Броуден явно не желал показываться. Натан отошел в сторону, к комнате, откуда тянуло сыростью, как из подвала. Оттуда в ноздри ему ударил резкий запах мочи, пота, болезни. Он старался не смотреть на свет, поскольку его расширившиеся зрачки приспособились видеть в темноте. Сгорбленная фигура с надвинутым на голову пристежным капюшоном куртки проскользнула мимо него, источая тяжелый смрад. Одутловатые кисти торчали из рукавов. Натан увидел часть лица, обезображенного свищами, гнойные выделения из которых блестели в свете уличных фонарей. Броуден остановился в пятне света, проникавшего с улицы в коридор у порога. Его астматическое дыхание участилось, став похожим на звук пилы, перепиливающей сухое бревно. Он молча смотрел на детей. А на набережной Томми так и не спустил с рук сестру; он ждал, не шелохнувшись, с пустыми глазами, как будто его отключили. Джесси спала, доверчиво положив голову ему на плечо. Прерывистое дыхание Броудена сменилось кашлем с мокротой. Отхаркиваясь, он перешел в комнату, где воздух был еще более смрадным. Натан последовал за ним, прикрывая нос и рот куклой Джесси, которая осталась у него.