На распутье - Павел Дмитриев

Ожидания не обманули, работа в по теме интегральной схемы сумматора из парктроника RAVчика кипела даже 25-го в девять вечера. В Рождество и субботу (все никак не привыкну, что тут она пока воспринимается скорее как рабочий, а не выходной день). Ребята Маслова уныло исследовали очередной набор 25-миллиметровых пластин, на котором, судя по всему, снова не оказалось ни одной годной микросхемы.

Неудивительно, хоть кол на голове теши этим гениям, но ввести нормальную фильтрацию воздуха и стерильные костюмы они так и не сподобились. Обошлись халатами, забавными накрахмаленными чепчиками и бахилами. Впрочем, может быть я зря грешу на чистоту, и все дело в техпроцессах. Подобрать десятки параметров по каждой стадии экспериментальным путем – это не шутка.

До сих пор бросает в дрожь от разработанной техинструкции на 35 пунктов. Небольшой фрагмент даже переписал на листочек, и положил под стекло письменного стола в кабинете. Что-то типа «окисление подзатворного диэлектрика, температура около 1000ºС. О2+HCl. Стабилизация фосфора, температура около 900 гр С. Диффузант POCl3». Очень хорошо мозги на место ставит, когда хочется поскорее увидеть на столе ноутбук местного производства.

Ко мне в «Пульсаре» уже привыкли. Не любили, скорее презирали как выскочку. Их можно легко понять. Все выглядело будто безмозглый баран пролез между вкусными ништяками от КГБ и реальными спецами. Да еще ходит с умным видом и стучит по каждому чиху в ЦК. Но спорить с личной номенклатурой товарища Шелепина, коей я, как оказалось, являюсь, никто не собирался. Помнили бериевские порядки[119]. Поэтому терпели, и даже иногда улыбались, лишь за спиной шепотом неслось язвительно-зависливое – «да что ты хочешь, он же к Шелепину дверь ногой открывает».

На счет ноги, кстати, злопыхатели сильно погорячились. Постоянного пропуска в ЦК у меня не было. Пару раз приходил с докладом на Старую Площадь, получал временный в специальном бюро пропусков, комната 207, первое окно. Неплохо там все устроено, но интерьеры какого-нибудь заштатного муниципального банка из 2010 года по качеству и роскоши обгоняют ЦК с большим отрывом. А ковровые дорожки вообще дешевка, как в трехзведочном турецком отеле. Разве что тут охрана на каждом шагу, не дает расслабиться. Так это не от хорошей жизни, просто видеонаблюдения нет.

Так что все больше обходились фельдъегерской связью. Почти как FIDO[120], только на бумаге и сильно медленнее. Жалко, что следы увлечения школьного детства не сохранились в архиве ноутбука. Однако навыки, привычки к работе с нехилым потоком разнородной корреспонденции оказались очень кстати. Был даже соблазн устроить квотирование цитат при помощи ножниц и клея. Но такой авангардизм, да еще с секретными бумагами, в СССР явно не поймут.

Хорошо было в будущем, переписка по решаемой задаче росла в почте порой на 20–30 писем в день. И большая часть – вполне по делу. Тут то же самое, только в течение пары месяцев. Медленно и печально.

Но к делу. Передал Маслову по акту печатную плату от часов с традиционно стертыми опознавательными знаками и здоровенной биркой с инвентарным номером. По идее, она должна быть даже проще, чем двоично-десятичный (в девичестве шестнадцатиричный по причине четырёхбитности) сумматор из парктроника. Рассказал про задание Александра Николаевича, о котором, судя по всему, знали не только уборщицы НИИ, но даже ЦРУ и Моссад. Попросил посмотреть, нельзя ли уже через месяц-два получить хотя бы сотню интегральных схем для часов.

…Домой добрались заполночь. С утра, вернее, к полудню воскресенья, как выспался, обрадовала Катя. Оказывается на Новый Год к нам в гости приезжают ее родители. Уже купили билеты на поезд, позвонили с почты, чтоб встречали в 14-20 31-го декабря на Павелецком. Тесть и теща, можно сказать, приговор! Как я радовался, что в Свердловской квартире Анатолия (куда родственники перебрались из барака), не было телефона. И все равно нашли способ. Уехать бы в командировку в тайгу, к медведям, недели на три. Да только кто ж меня отпустит живого?

Радует одно. В СССР нет идиотских новогодних каникул по 5–7 дней. Работают до вечера 31-го, и уже с утра 2-го на работу. Так что не загостятся.

Вот машина служебная, это хорошо или плохо? Голова не болит за парковку, починку и заказ дефицитных запчастей. Всякие шкворни шприцевать не надо раз в 2,5 тысячи километров, что при моем темпе – раз в месяц. Это не RAVчик, который можно было отдать раз в год на сервис, а все остальное время ездить. Ну и культура тут такая, что на директора за рулем будут смотреть как на белого слона. Для государства от этого сплошной вред, куча взрослых мужиков за баранкой бессмысленно выключены из экономики. Надо будет подкинуть Шелепину идейку, пусть посмотрит, как в США с автопарком все устроено[121].

Но у меня проблема в другом. Вот встретить родителей жены на казенном автомобиле можно? Не, понятно что для большинства руководителей в СССР даже вопрос такой не стоит, гоняют по своим делам только в путь. Но когда твердо знаешь, что водитель не просто постукивает, а натуральные рапорты пишет? Потом думать, как там коммунистическое сознание Шелепина взбрыкнет?

Вот так, прикинул, да и поехал на такси. Может оно так правильнее, на такие вещи должно хватать директорской зарплаты, даже с учетом неожиданно грабительского "налога на яйца"[122]. Куда там Кудрину с его ЕСНом…

…Вот именно так я себе и представлял новых родственников. К теще Нине Петровне очень подходил термин «простая русская женщина». Не толстая, но и не худая, за тяжелым черным пальто точнее не понять. Круглое усталое лицо в обрамлении завитых русых волос выглядывает из-под цигейковой шапки. На ногах валенки с галошами. Уже в машине меня поразили ее руки, покрасневшие от мороза, изработанные, неправильной формы, все в глубоких морщинах. Ох и побила ее жизнь, не нужно моей Кате подобной доли.

Тесть, Василий Никанорович, вывалился из поезда с чемоданом наперевес в здоровой руке, уже слегка навеселе. Эдакий невысокий худой живчик, даже толстое пальто не придавало ему солидности. Неожиданно симпатичное вытянутое лицо с тонкими чертами однозначно говорило, в кого пошли Катя и Анатолий. Вот только годы не пошли ему на пользу, дав серость на лице и безнадежность во взгляде. А его непосредственная разговорчивость заставила стиснуть зубы. Впрочем, на день-два меня хватит, тем более Катя донельзя довольна, шутка ли, почти год не виделась с родителями, только письма-открытки.

Зато наконец понял, почему в СССР любят большие машины. Втиснуться на сиденья впятером, в зимней одежде и валенках, тут никакая европейская малолитражка не поможет. Это в 2010 году вещи из легкой синтетики, только десяток метров до машины добежать. Тут все основательное, из шерсти и на ватине, хоть ночуй в снегу.

Добрались до дома уже в темноте, но без приключений. Житейские вздохи и ахи, практичное исследование Ниной Петровной жилплощади, прошли за кадром. Катя с Люсей, супругой Анатолия, и их пятигодовалым сынком не отвлекали мужскую половину от важного занятия – дегустации на кухне бутылки странного армянского коньяка «Prazdnichniy». Несмотря на идиотское название, напиток был удивительно, даже парадоксально хорош[123]. Не иначе, на заводе бочками ошиблись при разливе. Поэтому еще осенью вместо первоначального целевого назначения в обменный резерв НИИ, фонд из двух коробок был целиком выкуплен в личное потребление.

Если бы Василий Никанорович с Анатолием не курили, было бы совсем хорошо. Раз пять предлагал пойти в комнаты, благо, одна пока практически пуста. Но советское понимание кухонной идиллии оказалось сильнее. Девушки то и дело таскают тарелки, вилки и ножи в гостиную, чего-то режут, заправляют, жарят. Нина Петровна аккуратно и тихо впихивает в мужа закуску, он отталкивает ее культей, левой тянется к рюмке. Меня напрягли открыванием консервных банок со шпротами, печенью трески и красной икрой. Анатолий мешает странную субстанцию, по дикой традиции называемую «оливье». Прррраздник, черт, куда бы сбежать?! Одно хорошо, успел зарубить дикую инициативу по выставлению консервных банок (а не их содержимого) на стол в тарелках.

К десяти все затихло, оказывается, дамы ушли переодеваться и наводить лоск. Еще одна нелепая особенность быта. Сначала бегать в фартуках и халатах, потом надеть платья, пошитые за полгода, дефицитные туфли на каблуках, накраситься… Черт, зачем наматывать на себя мишуру с елки? Еще месяц назад выкинул бигуди со словами «плевать на ретромоду», и опять какой-то крендель на голове? Еще и блестки на веках, вроде не завозили на нашу базу таких теней. Надо их найти и отправить в мусорный контейнер догонять бигуди[124]. А… Вот и Люся, такая же красивая. Тьфу, блин, деревня!