Рысь (СИ) - Алина Политова

— Сегодня все уехали в город, — Процедил Руслан. — А то ты бы уже был труп. Ты дал повод себя убить и мне бы и надо было тебя сейчас убить.

От водки мне стало легче. Боль не отпустила, но все же теперь я мог воспринимать окружающее.

— Слушай меня сейчас. — Руслан сел напротив меня по-турецки, фонарь положил рядом, чтобы он светил мне в лицо. — Денег за вас не дали. Но это не важно, я буду жениться на Эрике, отец уже согласился. Она хочет, чтобы я тебя отпустил, но на это никто не согласится. Ты должен исчезнуть, понятно тебе? Ты достал меня уже. Она не хочет чтобы ты умер, потому что думает, что ты позаботишься там о сыне. Но я и сам о ее сыне позабочусь, он будет моим сыном, ясно? Так что ты не нужен. Отец сказал, что послезавтра мы тебя вроде как отпустим, чтобы она видела. Но ты конечно никуда не уйдешь, о тебе позаботятся вскоре наши люди. Она о тебе никогда не услышит больше, от тебя ничего не останется, ясно? Ни трупа не найдут — ничего. Она, правда хитрая, может придумать какие-нибудь гарантии чтобы я ей дал, что тебя никто не тронет. Но это все зря будет. Отец все равно не пойдет на то, чтобы ты остался живой и языком трепался потом. Ты вообще слушаешь меня?!

Я кивнул.

— Но я тебе ногу сломал, видишь? Ты теперь не сможешь уйти. Не будем же мы тебя тут держать пока не зарастет все. Так что я вот какую штуку придумал. — Он порылся у себя за спиной и бросил передо мной веревку. — Ты сам себя убьешь, ясно? Я не хочу марать руки о такую мразь как ты. Я тебе оставлю веревку, а ты сам все сделаешь. К утру я приду, если будешь еще живой, то сам тебя убью, ясно? Просто мне не надо, чтобы она думала, что я тебя убил. Пусть думает, что ты сам… Так что я тебе этот шанс дам, ясно? Утром отец с братьями приедет, если ты будешь живой, тебя ждет плохая смерть. Я знаю, что с ногой твоей тебе будет тяжело это сделать, но ты уж постарайся. В подвале стоит бочка с кислотой. Если будешь жив, там умирать придется, это похуже будет. И запомни, если она начнет за тебя заступаться, если начнет устраивать истерику, ее тоже убьют. Никто не хочет ее обижать, но мы не можем ставить безопасность семьи в зависимость от нее. Так что будь мужчиной в последний раз, не тяни женщину за собой в могилу.

Он поднялся, кинул на меня веревку, указал многозначительно пальцем на балку перекрытия, и ушел вместе с фонарем и ломом, которым перебил мне ногу. Собака внизу снова затявкала, видимо радуясь хозяину. Я остался в темноте. В смотровое оконце печально заглядывала одинокая звезда. Мне отчаянно захотелось курить. А я-то думал, что тут избавился от этой привычки наконец-то. В голове была пустота — вообще никаких мыслей. Нога будто одеревенела. Я попытался пошевелиться, но в глазах тут же потемнело от боли. Пожалуй, если бы я даже и решил принять предложение Руслана, я не смог бы ничего сделать просто физически. В голову наконец-то пришла смешная мысль — в книжках про приключения, когда у главного героя не остается ни одного шанса спастись, на помощь приходит какой-нибудь забытый друг из начала книги. Получалось, что я не главный герой. Я парень, которого убивают на первых страницах, а потом все это дело расследуют. Я представил свои похороны дома, совсем не такие пышные, как у Степана Даренского. Впрочем, если меня растворят в кислоте, то что же будут хоронить? Какую-нибудь косточку… Мне было совсем не страшно. Спасительная особенность человеческой психики — не верить в смерть. Если в нее верить, то ведь можно сойти с ума, верно? Если бы я хоть на миг осознал в полной мере, что мое тело будет плавать через несколько часов в бочке кислоты, я бы нашел в себе силы проделать нужные манипуляции с веревкой. Даже перед ликом смерти срабатывает привычка выбирать меньшее из зол. Но я просто сидел и тупо смотрел на звезду в окне. Что-то должно было произойти, я не верил, что вижу в последний раз эту звезду. В это невозможно было поверить…

Собака внизу глухо зарычала, как-то нехорошо. Что ей еще не нравится?! Я вообще не двигаюсь, сижу. Где-то неподалеку проехала машина, какой-то странный шипящий звук внизу слился со звуком ее мотора. Или показалось? Я напрягся. Тишина, собака больше не подавала звуков. Наверное, показалось. На кошек охотилась, может. В моем состоянии я готов был в любом шорохе слышать надежду.

Посиделки у Рикиных родителей случались каждую субботу. Мы просто обязаны были присутствовать там. Чопорная атмосфера этого родового гнезда просто угнетала меня. Казалось, даже воздух там тяжелый и застывший. Дышать им было неприятно. У меня в голове не укладывалось, как в такой обстановке может существовать Владимир. После каждой такой поездки я начинал сильнее и сильнее давить на Рику насчет кредита на квартиру. Она не соглашалась брать деньги у банка, объясняя это тем, что современное кредитование это кабала на долгие годы и огромная сумма, которую в результате даришь банку. Занять у ее родителей деньги нам даже не приходило в голову. Слишком дикая была идейка. Приходилось работать, работать и еще раз работать. Въехать в мою однушку Вовка не соглашался категорически. Впрочем, дело было не столько в его деликатности, сколько в нежелании покидать свою большую собственную комнату, практически целый второй этаж, который был в полном его распоряжении. Когда я попал туда в первый раз, то не поверил глазам, что комната мальчишки его возраста может выглядеть так. Огромное количество книг просто поражало воображение. Я спросил у него, это книжки деда? Но он отрицательно помахал головой.

— Я забрал у него из библиотеки то, что хотел бы прочитать, и теперь они мои. Ну конечно современные я сам покупал. Знаешь, в инете когда влезешь в какой-нибудь магазин, там про книги написано типа краткое содержание. Вот я читал и выбирал так что мне хочется. Дед покупал мне. Так накопилось всего. На самом деле мне, может, в жизни этого не прочитать. Времени нет вообще. — Он говорил это, увлеченно расстреливая на ноуте знакомых мне по Контр Страйку монстров. Да, подумал я, пожалуй, ему действительно не хватит времени на собранный им урожай книг. Скорее всего, он вообще к ним не прикасается. Коллекцию собрал для вида, чтобы сделать приятно бабке с дедом. Добрый мальчик, ему хотелось поддерживать в родственниках иллюзию своей одаренности, дабы их не расстраивать. Что-то неприятно кольнуло меня. Наверное я слишком идеализировал Владимира, поддался всеобщей этой одержимости им. Мое отличие от его родни было лишь в том, что я заметил в нем эти гадкие ростки лицемерия. На компьютерном столе валялись две книги — «Яма» Куприна и сборник Есенина.

— Ты это читал? — Как бы невзначай поинтересовался я, листая «Яму».

— До конца не осилил, — признался мальчик, азартно сокрушая врага. — Там первая половина — интересно. Как проститутки живут. А потом болтовня начинается и много всякой воды льют. Хотя вроде дальше там убийство что ли. Но мне уже к тому времени надоело.