Звезда упала - Владимир Алеников

— Я привёз подругу вашей подопечной, дорогая фрау Гальдер, — говорил тем временем Генрих, — чтобы немножко развеселить её. Как она?

— Ваша невеста в полном порядке, герр Штольц, — с достоинством отвечала сухопарая дама. — Вы, собственно, можете сами убедиться. Прошу в дом.

Генрих повернулся к Наде, сделал ей знак подождать и вошёл внутрь.

Надя тревожно смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь, ждала, что будет дальше.

Генрих взбежал на второй этаж, постучал в дверь.

— Да, — раздалось оттуда, — войдите!

Генрих вошёл. Вера неловко сидела на кровати, округлившийся живот её заметно выпячивался вперёд.

Генрих стремительно подошёл к ней, взял за руку, озабоченно всмотрелся в бледное лицо.

— Здравствуй, дорогая! — поздоровался он. — Я скучал по тебе.

— Добрый день! — безучастно отозвалась Вера.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо. Всё хорошо.

Она говорила ровным голосом, без всякого выражения.

Генрих понял, что ничего другого сейчас от неё не дождётся, решил поменять тактику.

— Я всё думал, как доставить тебе удовольствие, дорогая! — начал он, улыбаясь. — И вот решил преподнести тебе маленький сюрприз.

— Сюрприз?

Вера настороженно взглянула на него.

— Какой сюрприз?

— Он тебя дожидается внизу, Вера. Я полагаю, ты не будешь разочарована.

Вера по-прежнему смотрела на него недоверчиво.

Неужели он привёз ей Надю?

Нет, этого просто не может быть!

Надя всё ещё стояла у крыльца перед закрытой дверью, с каждой секундой волновалась всё больше.

Почему её заставили ждать?

Что они скрывают?

Что они сделали с Верой?

Она решила, что терять ей нечего, будь что будет, она войдёт в дом без спросу и всё наконец узнает.

Но едва шагнула к двери, как та открылась и показавшийся в проёме Генрих жестом поманил её внутрь.

Прищурившись после яркого света, она всматривалась в глубину большой темноватой комнаты, пыталась определить, где может находиться Вера.

— Фрейлен Вера, к вам гости! — громко объявила за её спиной фрау Гальдер.

Где-то внутри дома хлопнула дверь, и почти сразу с радостным возгласом появилась Вера, быстро, насколько позволял ей тяжёлый живот, устремилась к подруге.

Они обнялись, расцеловались и теперь радостно разглядывали друг друга.

— Видите, фрау Гальдер, — нарочито ворчливо заметил Генрих, — на меня здесь совсем не обращают внимания…

Вера смущённо оглянулась на него, потом быстро заговорила по-немецки, косясь на Надю, похоже, благодарила его. При этом успела, явно для Нади, еле заметно скривить губы, повести плечом, — извини, мол, подруга, деваться некуда.

Надя по-прежнему не понимала из разговора ни слова, но ситуация ей была вполне ясна. Она также, почти неуловимо для окружающих, чуть прикрыла глаза, как бы поддерживая Веру, успокаивая её. Она не спешит, подождёт, главное, что они наконец встретились, что они вместе, что Вера жива-здорова.

Генрих Штольц, ничего не уловивший из этого безмолвного обмена репликами, улыбаясь, что-то отвечал Вере, с удовлетворением поглядывал на неё.

На что только он не идёт ради того, чтобы порадовать свою невесту!

Генрих искренне надеялся, что Вера оценит это.

Скрипнула тяжёлая входная дверь, в дом вошёл хозяин, Адам Гальдер.

— Приветствую вас, герр комендант, — поклонился он. — Не хотите ли баварского с дороги? Или чего-нибудь покрепче? Могу угостить вас шнапсом.

— С удовольствием выпью пивка, — обрадовался Генрих. — Отличная идея!

Удовлетворившись расспросами, он развернулся к Наде, сделал любезный жест в её сторону.

— Пообщайтесь, дорогие дамы, у вас есть немного времени, я поеду обратно через час.

— Мы выйдем на улицу, — полувопросительно сказала Вера.

Генрих на секунду задумался.

— Хорошо, — решил он. — Разумеется, дорогая. Но не отходите далеко.

Подруги с облегчением вышли из дома, молча сошли с крыльца на покрытую душистой весенней травой поляну и только тогда наконец дали себе волю, одновременно заговорили, затрещали, как бывало.

— Господи боже мой, как же я рада, что ты приехала! — сияя, восклицала Вера. — Как я по тебе соскучилась!

— Ну, как ты тут? — спрашивала Надя, заботливо заглядывая ей в глаза. — Рассказывай всё подробно, ничего не скрывай.

Вера пожала плечами.

— Нечего особо рассказывать. Они вроде ничего. Люди как люди. Что им велено, то и делают. Главным образом следят за мной, чтобы я чего не учудила. Да я на них особо не реагирую. Меня другое мучает…

Она вдруг осеклась, отвернулась.

Надя грустно кивнула.

— Я знаю.

Вера пару раз нервно оглянулась на дом, явно не решалась что-то сказать. Потом сделала подруге знак следовать за ней.

Не произнося больше ни слова, она привела Надю в укромный закуток в самом конце поляны. Уселась на поваленное дерево, долго стоять ей было тяжело. Вновь осмотрелась по сторонам, убедилась, что никого вокруг нет, и только тогда приглушённым голосом сообщила:

— Надя, я его решила убить.

Надя изумлённо глядела на неё, думая, что ослышалась.

— Кого? Генриха? Ты с ума сошла!

Вера безмолвно, отрицательно покачивала головой.

— Ребёнка, — в конце концов произнесла она.

Надя непроизвольно прикрыла ладонью рот, в ужасе уставилась на подругу.

— Я твёрдо решила, — говорила Вера. — Ты меня не отговаривай.

Голос звучал бесконечно устало, как бы издалека, хотя она сидела рядом, в полуметре от Нади.

— Я всё время думаю об этом ребёнке. Я с ним всё равно жить не смогу! Я его уже ненавижу, пойми ты! Он не должен жить!..

Она снова замолкла. Стало слышно, как где-то неподалёку безмятежно журчит ручей, равнодушно поскрипывают и шелестят ранней листвой деревья.

Надя тоже молчала. С горечью осознавала, что всё то хорошее, что она могла бы сказать Вере о Генрихе, да и вообще любые другие доводы не имеют для той никакого значения.

Раз Вера могла произнести такое, значит, она уже окончательно решила.

— Как ты это сделаешь? — тихо спросила Надя.

Вера ответила не сразу.

— Он должен задохнуться. При первом кормлении. Сразу же. Потом у меня сил на это не будет…

И опять обе молчали.

Каждая живо представляла себе сцену этого жуткого задуманного убийства. Лес подступал, окружал, теснил. Они в отчаянии озирались по сторонам.

Надя, не глядя, кивнула в сторону дома.

— Ты представляешь, что он с тобой сделает?!

— Мне наплевать! — зло ответила Вера. — Будь что будет! Почему эта сволочь должна радоваться, когда я так страдаю!.. Можешь мне ответить? Не бывать этому!

И снова шумел вокруг лес, ликовали, приветствовали весну бестолковые птицы.

Подруги потерянно сидели рядом, опустив глаза, не зная, что добавить к сказанному.

Вся радость встречи бесследно улетучилась. Прозвучавшие страшные слова мгновенно отделили обеих от бурлящей вокруг жизни, сделали их соучастницами, обречёнными с этой минуты на постоянные мучительные терзания.

— Послушай… — вдруг сказала Надя, поднимая голову. — Я придумала. Есть выход. Отдай его мне!

— Как это? — не поняла Вера.

— Так. Вообще отдай.

Надя говорила торопливо, чуть задыхаясь, слова налезали одно на другое.

— У меня всё равно никого нет, ты же знаешь. Я его выращу, будет мне дочка или сын. У меня ближе тебя всё равно никого нет. И родней твоего ребёнка у меня никого не будет…

Вера не сводила с неё расширенных глаз, усиленно размышляла, переваривая услышанное.

— Как ты это сделаешь?

— Я что-нибудь придумаю!.. Обязательно!.. Я уже знаю…

Надин голос с каждой секундой звучал всё увереннее, тёмные глаза лихорадочно горели.

— Как ты родишь, я его заберу и спрячусь где-нибудь… У нас транспорт в Светозёрск уходит каждый вечер, особо тяжёлых туда отправляют, пока хватятся, я с ранеными уеду… А по дороге, может, к партизанам уйду или ещё что… Ты не волнуйся, я всё подготовлю… Времени ещё навалом. За месяц вообще всё может измениться…

Вера опять думала, потом с мучительной гримасой, исказившей лицо, покачала головой.

— «Может, может…» Нет, Надь, нельзя. Генрих всю округу на ноги поднимет! Он тебя на части разорвёт, если поймает!

— Не поймает! — живо возразила Надя. — Я тебя прошу, дай мне шанс. У меня другого такого не будет! Главное, ты должна на своём стоять, знать ничего не знаю, украли ребёнка, и всё тут…

Вера неожиданно сморщилась, заплакала. Глаза мгновенно наполнились слезами, прозрачные капли полились, покатились по бледным щекам, по тонкой шее, беззащитно высовывавшейся из воротника пальто.