Под кодовым названием "Эдельвейс" - Пётр Поплавский

— О, это право принадлежит исключительно службе безопасности.

— За это — искренне признателен. И еще раз подчеркиваю — при первой же возможности отблагодарю!

Когда же наконец за майором Штюбе закрылась дверь, штурмбанфюрер остался наедине с Вилли Майером. Он машинально постукивал пальцами по поверхности стола, где еще и до сих пор находились вещественные доказательства последних минут развеселой жизни и неожиданной смерти бедняги Мюллера. Вилли Майер глядел на перчатку и бутылку, которые сыграли решающую роль в фатальном для Несмитской следствии, со смятенным чувством нереальности всего, что произошло. Труп Мюллера, голая «Эсмералъда», убийство старой женщины (да, убийство!), самоуверенные шпильки Штюбе, сапог Кеслера…

Что же толкнуло его, Майера, уничтожить непричастную в действительности к убийству Мюллера «Эсме- ральду»? Был один — единственный толчок к действию, неоправданный и абсолютно немотивированный: вечером он видел, как садилась в машину Мюллера очаровательная фрейлейн Бергер. И если она прибегла к оружию для самозащиты… Вот он, Вилли, и пытался отвести от нее подозрение. А впрочем, стоило ли вообще подозревать ее? Разве он один обратил внимание на приставанье Мюллера? И разве она сама первой не сообщила Хейнишу о своей вечерней встрече с Мюллером? Правда, если исходить из ее слов, то автопроводы от столовой до ее дома заняли подозрительно много времени, и кто знает… А впрочем, дело сделано! Возврата нет… Почему же он, Вилли Майер, все‑таки сознательно и без каких‑либо оснований обрек ка пытки садистом Кеслером и позорную смерть «Эсмеральду»? Агента СД! К тому же не из худших. Он и сам сейчас не мог бы этого объяснить. Может быть, потому, что он уловил опасность, которая неумолимо нависла над Кристиной, а времени придумать что‑либо стоящее уже не было? И вот на столе Хейниша последствия — перчатка и бутылка. Неопровержимые вещественные доказатель’ства преступления «Зсмераль- ды», которого она не совершала…

— И все‑таки этот умник Штюбе забыл про пулю из «вальтера», — нарушил молчание Хейниш. — Вот что, Вилли, сделайте так, чтобы как можно быстрей у меня на столе оказался пистолет Кристины Бергер. Поняли? И чтобы ни один нос об этом не пронюхал…

— Йволь, герр штурмбанфюрер.

Выходит, подозрение еще тлеет… Кто же она есть на самом деле, эта Кристина Бергер? И умеет ли она вообще стрелять? И какие мысли одолевают ее очаровательную головку? А если она… Но Вилли Майер почему‑то не отважился домыслить до конца то, что его больше всего беспокоило.

Глава десятая.

СХВАТКА В ГОРАХ

До самого самолета Калину и Сорокина, тяжело ступавших под грузом парашютов и спецснаряжения, провожал подполковник Иринин — статный, крепкий, молчаливый.

Разговор, который сегодня состоялся между ним и капитаном Калиной, был неожиданным и потому нелегким для Кости. Он его ошеломил и в то же время окрылил, внес в душу смятение, подарил надежду и одновременно вселил тревогу. Но начальник особого отдела Василий Тарасович Иринин проявил в разговоре не больше эмоций, чем можно извлечь из закрытого на семь секретов сейфа, и эта железная выдержка, его сухая лаконичность смиряли чужие чувства и заставляли держать себя в узде.

— В свое время в Киеве, — ровным голосом сказал Иринин, — вы познакомились со студенткой — филологом по имени Мария. Так?

— Что с ней? — вместо ответа вырвалось у Кости. — Вам что‑нибудь известно, товарищ подполковник?

— Немного, — скупо ответил Иринин. — Ныне ее зовут Кристина Бергер. Она служит у немцев, в СД.

— Что?! — капитан побледнел, — Не может быть! Я знаю ее…

— Может быть, — холодно подчеркнул подполковник. — Она находится сейчас в том городке, куда вы отправляетесь на выполнение задания. Что вы будете делать, когда встретитесь?

Калина опустил голову. На скулах заходили желваки.

— Да я ее!..

— Вот именно, — спокойно заметил Иринин. — Так же будет думать и она. Опасно! Предупредить ее, как сейчас вас, мы не имеем возможности.

— Предупредить?.. Ее?.. Неужели?..

— Да, она тоже разведчица. Как и вы, не вследствие романтических наклонностей, а по необходимости, по суровому призыву войны. Ей нелегко — пока что она вынуждена работать без контакта с нами.

— Я горжусь ею…

— Об этом скажете ей, сейчас — о деле. Так вот, ее вариант может быть: пулю себе или вам. Как подскажут эмоции. Таким образом, ее поведение зависит от вашего, Константин Васильевич. Когда она увидит вас в форме немецкого гауптмана…

— Да она ни за что не поверит! — горячо заверил Костя.

— Она видела предательство, — жестко напомнил подполковник. — Нам следует исходить из того, что она видела, из ее сегодняшних понятий. Вы дрались с врагом, вы и били его. Она наблюдала вражеские преступления и не имела права пустить в ход оружие. При вашем появлении возможен психологический надлом.

— Что же делать, товарищ подполковник?

— Действовать. Осторожно, деликатно, тактично. Мы посылаем вас вопреки всяким правилам. Стечение обстоятельств, из которых иного выхода нет. В операции решающую роль играет ваше внешнее подобие с Ше- ером. И профессиональные знания. Другой кандидатуры, учитывая срочность момента, не нашли. А искали. Ясно?

— Ясно, товарищ подполковник!

— Повторяю: действовать, исходя из обстоятельств, но деликатно, осторожно, тактично. Для Кристины Бергер у вас будет пароль. Но она знает вас лично, знает, что вы — Хартлинг, перед самой войной были в Берлине. Поэтому фатальная ситуация может случиться до обмена контрольными фразами. В этом и состоит опасность. Любые варианты с переодеванием вам запрещены. Никакого двойного маскарада. Для немцев ваше поведение во всем должно быть абсолютно естественным. Офицер министерства пропаганды. Историк. Бои для него — всего лишь фронтовая романтика, нужная для будущей книги. Знакомство с очаровательной девушкой. Свидания и так далее. Одним словом — «естественно».

— Понял, товарищ подполковник

— Хорошо. С этим покончено. Зовите вашего радиста. Сейчас разговор пойдет для обоих.

Все это происходило в сравнительно небольшом строении на территории военного аэродрома. Пока капитан Калина ходил в прихожую, где старший сержант терпеливо ждал вызова, подполковник Иринин разложил на столе карту.

— Забросим вас этой ночью, — сказал он, когда все трое склонились над картой, — Вот этот квадрат. Наземных сигналов не будет. Вот здесь, среди гор, имеется довольно большая площадка, на которую вы и опуститесь на парашютах. Здесь ждите нашего человека. Им будет местный охотник, осетин уже преклонного возраста. Он спросит вас: «Привезли мне привет от Алексея?» Ответ: «Привезли для горца, имя которого не знаем». Он: «Имя — Чомай». После обмена паролем идите за ним. Он выведет вас на дорогу, по которой немцы перебрасывают военные части в район населенного пункта, нужного вам. Разведка установила, что немцы под прикрытием гор двигаются без боевого охранения. Местные партизаны совершат здесь в условленное время нападение, подорвут несколько автомашин, поднимут автоматную стрельбу. Ваша задача: воспользоваться паникой и темнотой, незаметно в суматохе, а она непременно возникнет, оказаться в немецкой колонне и, пользуясь солидными документами Шеера, потребовать необходимой помощи. Все! А сейчас вам необходимо отдохнуть — хорошо поспать перед нелегким переходом: в горах кое — где выпал снег.

И вот сейчас, упруго вышагивая по — военному, Иринин провожал до самолета капитана Калину и старшего сержанта Сорокина, нагруженных до отказа снаряжением. Сколько он уже вот так провожал? И скольких не встретил? Погибших, как правило, в неравных поединках, схваченных и замученных, узнанных и преданных, пропавших без вести…

Без вести!

А вести крайне необходимы, хотя каждый в некотором смысле отправляется в неизвестность. Он был суров и требователен к своим подопечным, порой неумолим, но только лишь для того, чтобы они не ошиблись, остались живыми и подали о себе желанную весть.

— Берегите себя, ребята, — сказал на прощанье возле железного самолетного трапа Иринин, — И как самих себя берегите рацию. Будем слушать вас круглосуточно. Ну, ни пуха вам, ни пера…

…ГорЦа искать не пришлось. Когда Калина и Сорокин приблизились к скалистой громаде, до них неизвестно откуда долетел четкий в горном воздухе голос, будто сама ночь приказала им:

— Стоять!

Они замерли с пистолетами наготове.

— Привезли привет от Алексея?

— Привезли для горца, имени которого не знаем, — ответил в темноту Калина.

— Имя — Чомай. — Темнота возле скал густела, словно бы материализуясь в мужскую фигуру с охотничьим ружьем в руках, — Чомай — это я, Чомай Уяна- ев… Идите за мной, спрячьте парашюты.