...и Северным океаном - Георгий Кублицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экипаж крейсерского фрегата «Герцог Эдинбургский» выстроили на палубе. Командир корабля, которого сопровождал незнакомый офицер, сказал, что экспедиция, отправляющаяся в Северный Ледовитый океан, набирает желающих. Служба нелегкая, но почетная.
Добровольцев нашлось немного. Командир подвел гостя к рослому моряку.
— Вот, если бы он захотел…
Через несколько дней боцман Бегичев Никифор Алексеевич был отчислен с крейсера и назначен на ту же должность в команду «Зари».
За время морской службы уроженец небольшого приволжского городка Царева повидал немало стран, в том числе и расположенных вблизи экватора. Что ж, пора посмотреть и места возле Северного Полярного круга…
Петербург проводил «Зарю» летом 1900 года.
В конце сентября судно встало на зимовку у берегов Таймыра. Перезимовали благополучно. Бегичев, находчивый, расторопный, пришелся по душе начальнику экспедиции.
Во время ночных вахт Толль рассказывал боцману о земле своей мечты. Бегичев еще не встречался с такими увлеченными, бескорыстными людьми. Ради чего готов обречь себя на любые трудности, на неудачи ученый человек, да еще не простолюдин, а барон, аристократ? Ради поисков острова, на котором, может, ничего нет, кроме льдов да скал. И еще не известно, существует ли он вообще, этот остров. Тут было над чем поразмыслить.
В сентябре 1901 года «Заря» пришла туда, где должна была подниматься над льдами Земля Санникова.
Ее там не оказалось.
Правда, вскоре навалился густой туман, скрывший все вокруг.
Толль записал: «У меня закрадываются тяжелые предчувствия…»
Бегичев вел дневник уже во времена плавания на «Герцоге Эдинбургском». Нелегкие для Толля часы он описал так: «Начальником была обещана премия тому, кто первым увидит Землю Санникова. Но, увы! Сколько ни смотрели в трубы и бинокли, Земли Санникова не видели. Сколько раз меняли курсы, но все бесполезно — земли нет».
После еще нескольких дней плавания «Заря» встала на вторую зимовку.
Потерял ли Толль веру в существование как бы растворившегося в тумане кусочка земной тверди?
Ранней весной судно покинули две экспедиционные партии. Одна направилась на остров Новая Сибирь. Вторая во главе с Толлем — к острову Беннетта: оттуда можно было попытаться достигнуть ускользавшую Землю по льду.
Еще до ухода партий в дневнике Бегичева появилась запись о помощнике командира «Зари» лейтенанте Колчаке. Надменный, властный, сразу резко проложивший границу между собой и «нижними чинами», он обрушился на Бегичева. И повод-то был пустяковый: не оказалось на месте вахтенного. Вот что произошло дальше:
«Он зовет меня и говорит: «Где у тебя вахтенный?» Я говорю, что «вы его куда-то сами послали». Он меня обругал. Я очень озлился на несправедливость и’ обругал его и сказал: «Раз офицер его величества так ругается, то мне, наверное, совсем можно». Он сказал: «Я на’ тебя донесу морскому министру», а я сказал: «Хотя бы и императору, я никого не боюсь». Он крикнул: «Я тебя застрелю!» Я схватил железную лопату и бросился к нему. Но он тут же ушел в каюту».
Нашла коса на камень! Встретив немного погодя обидчика, боцман заявил, что покидает судно. Это было уже серьезно, и Колчак постарался замять дело: ну, погорячились оба, с кем не случается.
По инструкции, оставленной Толлем, «Заря» должна была летом снять обе экспедиционные группы. Но льды не позволили судну приблизиться ни к острову Новая Сибирь, ни к острову Беннетта. Попытка следовала за попыткой, а дни становились все короче, льды — плотнее.
И «Заря» повернула на юг.
В Петербурге обсуждали план спасения оставшихся в Арктике членов экспедиции. «Заря», изрядно потертая льдами, не годилась для нового опасного рейса. И Колчак вспомнил о плане, который мельком слышал от Бегичева: зимней дорогой добраться до побережья через Сибирь, на собаках переправиться к Новосибирским островам, а дальше — летом на легком вельботе — к острову Беннетта… Людей же с Новой Сибири снимет сухопутный отряд.
Колчака назначили начальником морского отряда. Бегичев, забыв былые распри, согласился участвовать в спасении Толля.
Вельбот тащили к морю, впрягаясь в лямки вместе с обессилевшими от голода собаками. И тут Бегичев, уйдя в пургу на охоту, подстрелил пять диких оленей. А ведь Колчак уже собирался повернуть обратно! Позднее он же отказывался плыть на вельботе через широкое водное пространство, опасаясь крупных волн.
Тут читатель может подумать, что тень будущего «кровавого адмирала» как-то невольно падает на способного лейтенанта-гидрографа Колчака. Это не так. Все обстоятельства похода подтверждены его участниками до того, как Колчак стал подниматься по лестнице чинов и званий.
После тяжелого пути партия с вельботом вышла на остров Котельный. Здесь лето начинается в конце июля. И едва появились полыньи, вельбот отправился в мучительное плавание: мели, льды, шторма, голодный паек. Практически руководство походом перешло от Колчака к Бегичеву, как-то удивительно быстро освоившемуся в необычных условиях.
Но опустим подробности. Следы промежуточного лагеря группы Толля были обнаружены на Новой Сибири. Толль в записке, датированной 11 августа прошлого, 1902 года, писал, что у него все благополучно, и что он отправляется завтра в дальнейший путь.
И Толль достиг острова Беннетта! В этом спасательная экспедиция убедилась уже на подходе к берегу: ясно был виден сложенный из камней знак, в центре которого торчало бревно.
Записки лежали в условленном месте. Там был план острова и указано, где именно группа намеревалась построить дом. Идти туда пришлось по льду, изрезанному трещинами.
В одну из них провалился Колчак. Он уже захлебывался, когда Бегичев, рискуя уйти под лед, вытащил бесчувственное тело и отнес к берегу. Придя в себя, Колчак сказал, что никогда в жизни не забудет боцмана.
Не знал Бегичев, что спасает будущего «верховного правителя России», который зальет кровью Сибирь и на пустынном ангарском берегу будет расстрелян за чудовищные злодеяния.
…Поисковая группа нашла избушку Толля. Мертвую, заметенную снегом. В куче камней лежало письмо, адресованное Академии наук.
Толль со спутниками добирался до острова Беннетта на собаках, на байдарках, наконец, просто на плавучей льдине. Обследовали остров. В письме упоминалось о птицах, летевших на юг, о том, что туманы помешали увидеть землю, откуда летели птицы. В неподходящую темную пору, в конце октября, четверо покинули остров и пошли к Новой Сибири всего с двухнедельным запасом провизии.
Они исчезли в ледяной пустыне — Эдуард Толль, астроном Фридрих Зееберг, проводники Василий Горохов и Николай Протодьяконов.
Улахан Анцифер
Поисковые группы вернулись на материк как раз в то время, когда японцы напали на Порт-Артур. Бегичев немедленно отправился на восток добровольцем.
В Порт-Артуре встретил знакомых моряков, получил назначение на миноносец «Бесшумный». Участвовал в боях, был награжден Георгиевским крестом. Стал свидетелем гибели броненосца «Петропавловск», на котором держал флаг адмирал Степан Осипович Макаров, надежда русского флота. После взрыва мины броненосец продержался на воде каких-нибудь две минуты.
Спаслись немногие. Среди них не было Макарова.
Чем кончилась русско-японская война — общеизвестно.
Бегичев мог остаться на флоте, мог вернуться на Волгу. Он и направился было в родные места, да быстро скис, затосковал.
Случайная встреча с товарищем по экспедиции «Зари», побывавшим на Таймыре, помогла ему сделать выбор: он поехал в низовья Енисея, в Туруханский край. Встреча была случайной, а вот выбор…
Казалось бы, что могло тянуть Бегичева на Север? Намытарился он там отчаянно, силы свои растрачивал вроде бы напрасно — ведь так и не удалось найти Землю Санникова, хорошие люди погибли зря.
Но, должно быть, бескорыстный мечтатель заронил в душу боцмана что-то такое, от чего человек, прочно стоявший на земле, практичный, с деловой жилкой, ощутил мертвящую скуку сытой мещанской жизни. Он чувствовал в себе силы для больших дел, едва ли ясно сознавая, каких именно.
На Север, на Север, где просторно, края нехоженые, звери непуганые!
Летом 1906 года Бегичев появился в небольшом поселке Дудинка, расположенном на берегу Енисея севернее Полярного круга.
Высокий, бравый, с закрученными кверху, по-флотски, кончиками усов, он понравился дудинцам. Было ему 32 года, знал он множество занятных историй, оказался человеком компанейским, веселым, но чувствовалось, что это человек «с характером».
Дудинцы, в большинстве люди торговые, полагали, что и приезжий займется тем же выгодным дельцем. Но он был не по-купечески щедр на угощения, легко давал деньги в долг и не приценивался к пушнине, на скупке которой богатели торговцы. Вскоре из застольных разговоров дудинцы поняли, что бывший моряк забрался на Таймыр не столько ради наживы, сколько из любопытства, что пригнал его сюда тот бес, который стольких людей заставляет странствовать по матушке Руси.
