Первая психологическая помощь - Гай Винч

Йоши закрыл лицо руками. «Я чувствую себя настолько виноватым, что меня буквально тошнит, – простонал он. – Не могу не думать о том, как они расстроятся, когда обо всем узнают». Йоши начал рыдать. Несколько минут он просто не мог говорить. «Они так много работали, чтобы оплатить мою учебу, – наконец выдавил он. – Я мог бы поступить в государственный колледж и сэкономить огромную сумму денег. Они думают, что скоро я поступлю в Гарвард. Моя новость их просто убьет!» Йоши зарыдал снова. «Я не знаю, что мне делать! – воскликнул он. – Я не могу концентрироваться, не могу учиться… Я не в состоянии думать ни о чем другом!»

Йоши пытался преодолеть чувство вины целых три года, но его силы иссякли. Чувство вины поглотило его, кричало, било ногами, и не было никакой возможности и дальше игнорировать его присутствие. Оно мешало ему сосредоточиваться, думать и усваивать новые знания.

Чувство вины нарушает нашу психическую и интеллектуальную деятельность и, как следствие, лишает способности решать даже простейшие задачи на работе или учебе. До тех пор пока мы не устраним его причину или не уменьшим его остроту, оно продолжит нас мучить.

К сожалению, нездоровое чувство вины не только вызывает дискомфорт, но и не дает испытывать положительные эмоции. В ходе одного исследования студентам колледжа, не страдающим патологическим чувством вины, ученые демонстрировали на экране слова, связанные с виной, такие как «заслуживающий порицания», «виновный» и «страдающий комплексом вины». Слова проносились с такой скоростью, что студенты не могли их прочитать, но все равно испытывали на себе их влияние – данный процесс именуется праймингом, или фиксированием установки. Другую группу людей простимулировали словами, которые ассоциируются с грустью, тогда как прайминг третьей (контрольной) группы носил нейтральный характер. Затем их спросили, на что они потратили бы купон номиналом в пятьдесят долларов. Испытуемые, простимулированные нейтральными или грустными словами, выделили бо́льшую часть средств на музыку и просмотр фильмов, тогда как студенты, у которых целенаправленно вызывали чувство вины, решили потратить деньги на куда менее приятные вещи, такие как учебные принадлежности.

Этот эксперимент, как и ряд других, доказывает, что чувство вины мешает нам радоваться жизни. Даже подсознательных стимулов, имеющих к нему непосредственное отношение, хватило, чтобы лишить удовольствия людей, которым не за что было себя корить. Находясь в цепких лапах чувства вины, крайне тяжело наслаждаться жизнью и испытывать положительные эмоции. Вещи, которые приносили нам радость, удовольствие или воодушевление, утрачивают былую привлекательность вовсе не потому, что мы им не рады, а потому, что мы не позволяем себе радоваться.

Эта проблема особенно остро стоит для людей, которые терзаются чувством вины выжившего. Сюда относятся, например, родители детей, погибших в автокатастрофе или умерших в результате хронической болезни; дети (и даже внуки) тех, кто выжил в результате холокоста; уцелевшие жертвы других бедствий; супруги, потерявшие своих спутников жизни. Все они испытывают чувство вины при одной только мысли об удовольствиях или развлечениях. Столь продолжительные терзания не имеют никакой положительной ценности и только снижают качество жизни.

Бойцовский клуб для одного

Еще один негативный эффект чрезмерного чувства вины состоит в том, что мы пытаемся уменьшить свои страдания, наказывая себя за проступки (осознанно или подсознательно) путем саморазрушительного поведения. Некоторые даже прибегают к физическим наказаниям. Самобичевание в буквальном смысле слова имеет длинную историю и особенно часто практиковалось во время эпидемии бубонной чумы в Европе в XIII–XIV веках. Люди верили, что публичное истязание своей плоти железными прутьями или сдирание собственной кожи освободит их от грехов и снимет проклятие «черной смерти». По мере роста культурного уровня совершенствовались и методы самоистязания. В наше время нечасто встретишь людей, которые будут хлестать себя плетьми прямо на улице. Зато многие бьются головой о стену в своих домах и квартирах.

Хотя большинство из нас все-таки не пытается пробить стену собственным лбом, мы наказываем себя чаще, чем нам кажется. В ходе одного исследования испытуемые, которые чувствовали себя виноватыми, отобрав у других лотерейные билеты, соглашались на поражение электрическим током, особенно когда находились в присутствии своих «жертв». В других исследованиях люди, которых также заставили испытывать чувство вины, с готовностью опускали голову в ледяную воду на продолжительный период времени (самоистязание невиновных длилось куда меньше). Интересно, что при этом они пытались избавиться не от чумы, а лишь от дискомфорта, который испытывали, отобрав у других лотерейные билеты!

Самобичевание как отражение чувства вины за причинение вреда другому, который мы не можем компенсировать своими поступками, известно как эффект Добби (по имени домашнего эльфа Добби из фильмов про Гарри Поттера). Мы прибегаем к подобным мерам, причем порой прилюдно, потому что они представляют собой очевидное проявление угрызений совести. Мы демонстрируем свои страдания другим и таким образом перераспределяем эмоциональную (или физическую) боль, которую чувствовали наши «жертвы», сравниваем счет и, возможно, восстанавливаем свое положение в семье или обществе.

2. Отравленные отношения: как чувство вины мешает нам взаимодействовать с людьми

Сильное чувство вины заражает и разрушает отношения между нами и теми, кому мы навредили (даже если этот вред существует лишь в воображении человека, который внушает нам чувство вины). Даже если мы этого не понимаем, незаглаженное чувство вины влияет на наши с ним отношения. Во многих случаях оно также вовлекает в конфликт многочисленных представителей нашего семейного или социального окружения. В итоге отношения между всеми затронутыми сторонами портятся и становятся чрезвычайно напряженными. Токсичность нашего чувства вины способна причинить отношениям гораздо более серьезный вред, чем изначальная обида.

Зачастую это чувство накатывает волнами, а когда речь идет об отношениях, эти волны достигают максимальной высоты во время нашего общения с пострадавшим. В такие моменты мы можем ощущать чувство вины настолько остро, что нам кажется, будто мы получили мячом прямо в лицо. Естественно, мы любой ценой стремимся избежать неприятных встреч. Чтобы не причинить этому человеку еще больше вреда, мы воздерживаемся от упоминаний об инциденте с ним и другими членами семьи. Мы сторонимся любых тем, которые могут намекнуть на происшествие, и со временем число таких табу неуклонно растет. Мы также можем избегать людей или мест, которые напоминают нам о нашем проступке, и, наконец, начинаем держаться подальше от этого человека.

Хотя все эти стратегии в лучшем случае представляют собой неэффективное решение наших проблем, они крайне трудно применимы, если мы причинили вред своему мужу или жене. Блейк, муж, ведущий домашнее хозяйство, и Джуди, менеджер по продажам лекарственных препаратов, пришли на семейную терапию из-за проблем с воспитанием. Они воспитывали троих детей, и у двоих из них диагностировали синдром дефицита внимания и гиперактивности. К тому же все трое игнорировали попытки родителей определить границы дозволенного. Однако различия в их родительских подходах быстро отошли на второй план, когда Блейк наткнулся на СМС-сообщение, возможно, указывавшее на прошлогодний роман Джуди с коллегой по работе. Он высказал свое подозрение прямо ей в лицо во время очередного сеанса. Джуди была поражена его догадкой, но не стала ничего скрывать. «Это была связь на один раз, о которой я сильно жалею, – сказала она. – Мы пропустили после работы по стаканчику, и потом случилось это. Но это была только ошибка, ужасно глупая ошибка, и ничего более».

Блейк, который надеялся, что Джуди объяснит сообщение как-то иначе, был ошеломлен и совершенно разбит. «Ты спала с другим мужчиной, – пробормотал он, покачивая головой и как бы отказываясь верить ее словам. – Ты спала с другим мужчиной…»

Лицо Джуди выражало вину и отчаяние. «Прости меня, Блейк! Мне действительно очень жаль! Но я уверяю тебя, что это произошло всего один раз. Это была ошибка, просто ошибка. Ты должен мне верить!» – умоляла она.

Джуди почувствовала большое облегчение, когда узнала, что Блейк не собирается разводиться. Однако это не значило, что он простил ее. Блейк испытал такое глубокое потрясение, что не мог думать ни о чем другом. Каждый раз, когда Джуди смотрела на мужа, она видела в его глазах огромную обиду и испытывала приступ вины. Шли недели, они вернулись к прежним делам и обязанностям, но боль Блейка не проходила, как и чувство вины Джуди. Занимаемая должность требовала от нее быть энергичной и излучать позитив, что в рабочие часы ей вполне удавалось. Но дома чувство вины съедало ее заживо. Она начала работать допоздна (не забывая звонить мужу каждые полчаса, чтобы он не заподозрил ее в новой измене) и стала искать оправдания для пропуска семейных мероприятий (как с участием его родных, так и своих), меньше времени проводила с детьми.