Перебиты, поломаны крылья - Владимир Колычев

– Андрюха! У тебя проблема! – с ходу сообщил знакомый мужской голос.

Звонил Володя Сахаров, старший оперуполномоченный Угро из Рубежного РОВД. Дружбы между ним и Андреем особой не было, но Володя частенько решал через него свои вопросы – к кому-то из подопечных сексота-наседку подсадить, кого-то уголовными рожами постращать, чтобы посговорчивее были, да мало ли чего.

– Что такое?

– Не телефонный разговор. Подъезжай давай, на месте поговорим. Только побыстрей, а то у меня времени в обрез…

Андрей недоуменно скривил губы, но к начальнику своему пошел, чтобы отпроситься на часик-другой.

Майор Каракулев начинал службу в Сизо с лейтенанта, прошел весь путь от простого опера до начальника части. Он знал о тюрьме все и вся – Андрею иногда даже казалось, что Каракулев работал здесь со дня основания тюрьмы. Это был полноватый и очень плотно спрессованный мужчина с массивным лицом и короткой шеей, среднего роста, сутуловатый. В нем чувствовалась медвежья стать и крутой характер. Он никогда ни на кого не повышал голос, в общении с заключенными почти никогда не давал волю рукам, но все, от кого это требовалось, подчинялись ему безоговорочно. Андрей знал, по меньшей мере, два случая, когда Каракулев без криков и гроз ломал и принуждал к сотрудничеству очень серьезных криминальных авторитетов. Одним словом, Андрею было на кого равняться.

– Георгий Савельевич, мне бы в одно место на пару часиков съездить, – не решаясь назвать истинную причину своей предполагаемой отлучки, начал Андрей.

– В одно место у нас посылают безо всяких на то разрешений, – едва заметно усмехнулся Каракулев.

Он пребывал в благом состоянии духа, но настороженность и подозрительность – казалось, его извечные спутники – все же присутствовали в его взгляде. Он пытливо смотрел на Андрея – не лез в душу внаглую, а как бы вежливо стучался в нее.

– Куда именно тебе надо? – спросил он.

– Да я сам, если честно, не знаю. Сахаров из РОВД звонил, что-то там стряслось. Сказал, что не телефонный разговор…

– Я заметил, у тебя крыло на машине поцарапано.

– Да это здесь ни при чем.

– Я и не говорю, что при чем… А что с машиной случилось?

– Да так…

– Не хочешь говорить, не надо. Ты уже не маленький, а я тебе не папа. Поезжай к Сахарову. Только недолго. Сегодня этап уходит, надо бы поприсутствовать…

Каракулев не потребовал от Андрея отчета о предстоящей встрече с районным оперативником, но условие поставил – к пяти часам вечера быть на месте.

Глава девятая

Большое и сравнительно недавно построенное здание РОВД выгодно отличалось от мрачных казематов старой тюрьмы – светлые коридоры, сухой и даже свежий воздух, потолки не давят на психику своей тяжестью, стены чистые, казенный дух умеренный. Но Андрей почему-то чувствовал себя здесь неуютно. Может быть, потому, что это чужая вотчина, а возможно, ему было не по себе в ожидании плохой новости, за которой он приехал.

Володя Сахаров находился в своем кабинете и в тот момент, когда к нему зашел Андрей, сосредоточенно рассматривал субъективный портрет какого-то преступника. Он был столь увлечен, что не сразу обратил внимание на вошедшего.

– Здорово, капитан!

Он поднялся со своего места, с трудом, казалось, отрывая правую руку от листа с черно-белым изображением. Поздоровался с гостем, немного подумал и протянул ему фоторобот.

– Предъявляю для опознания, – пояснил он.

Если это была шутка, то не совсем удачная.

С портрета на Андрея смотрело какое-то чудище неопределенной наружности. В памяти невольно всплыли кадры из старого кинофильма про принца Флоризеля, был там один момент, когда для опознания преступника предлагалось творение художника-авангардиста – несусветная мешанина из квадратов, треугольников, вытаращенных глаз, серо-буро-пестро-козельчатых пятен и прочего. И, как ни странно, далекие от живописи рецидивисты опознали в этой дикой абстракции знатного преступника Клетчатого. И на фотороботе примерно такой же черно-белый сумбур, но здесь жизнь, а не кино, поэтому Андрей не смог опознать преступника. Хотя где-то в глубине подсознания что-то шевельнулось. Его привлекли глаза подозреваемого, возникло такое ощущение, будто он уже их где-то видел. Но он тут же отмахнулся от этих навеянных ощущений – слишком ужасное качество изображения, чтобы воспринимать их всерьез.

Андрей вернул портрет Сахарову.

– Ну, что скажешь? – немного взбудораженно спросил тот.

– Это не я, – натянуто улыбнулся Андрей.

Он вдруг решил, что Володя для того и вызвал его, что уловил в нем сходство с разыскиваемым преступником.

– Ну ты меня насмешил! Конечно, не ты. Это маньяк, который проституток убивает. Ты должен был слышать о нем.

– Да, слышал. Сводки читаем. Два трупа на его совести…

– Уже три. Третий труп на днях нашли. Проститутка, на московской трассе работала. Ночью к ней подъехал, снял, в лес завез и ножом в спину. Несколько дней пролежала, пока нашли. Чудом дальнобойщика разыскали, который видел, как проститутка в машину садилась. И самого маньяка, говорит, видел. Он же и фоторобот составил, только ерунда какая-то вышла… Но хоть что-то. Уже вовсю ищем.

– А я здесь при чем?

– Нет, к этому делу ты отношения не имеешь. Я тебя по другому случаю позвал.

Володя достал из ящика стола еще один лист бумаги, от верха до самого низа кляузно исписанный мелким, убористым почерком.

– Заявление. На тебя. От гражданина Окулова. Знаешь такого?

– Окулова?!. Что-то слышал…

Андрей напряг память и выудил оттуда фрагмент из дела Ильи Теплицына. Он обвинялся в убийстве гражданки Окуловой Эльвиры Васильевны. А еще тетя Нила говорила, что муж Эльвиры, некий Окулов Антон Борисович, строит козни против Ильи… Но при чем здесь Илья?

– Так вот, он обвиняет тебя в нанесении побоев, причинивших физическую боль.

– Ничего не понимаю.

– Он пишет, что сегодня утром по твоей вине произошло дорожно-транспортное происшествие. Пишет, что ты ударил его кулаком в лицо, отчего он упал и сильно ударился головой об асфальт… У мужика сотрясение мозга, пока еще точно не установлено, какой тяжести – легкая степень пройдет как легкий вред здоровью, а если средней тяжести, то это уже статья сто двенадцатая, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью…

– Лишение свободы на срок до трех лет, – оборвал Володю Андрей. – Только ты что-то не то говоришь. Сотрясение средней тяжести не может вызвать стойкую утрату общей трудоспособности…

– Но ты же не отрицаешь, что избил гражданина?

– Ну молодец, поймал что называется! – ухмыльнулся Андрей. – Отрицаю! Пальцем я его не тронул. Он на меня с бейсбольной битой полез, а я его на прием взял, вот и все.

Он уже понял, о ком идет речь. Но все не мог взять в толк, как это Борис смог успеть и побои снять, и заявление в милицию написать. Это сколько ж дерьма в душе надо иметь, чтобы так быстро телегу накатать. А ведь он же знает, что Андрей ни в чем не виноват.

– А сотрясение мозга?

– Ну, он затылком об асфальт стукнулся… Так сам же виноват.

– У него свидетели есть, что ты первым начал. А у тебя свидетели есть?

– Нет.

Андрей догадался, что за свидетель встал на защиту Бориса. И это окончательно добило его. Как же так могло случиться, что Катя, этот нежный и любимый им некогда человечек, так подло оклеветала его?

– Смотри, этот Окулов большой истерик. Он и до начальства дойдет, – предупредил его Володя.

– До какого начальства? – горько усмехнулся Андрей. – Это заявление – уже путь к прокурору. А прокурорские нас, тюремных, очень любят…

– Ты не понял. Заявление это я себе забрал, на свой страх и риск, регистрировать пока не буду. Может, у этого Окулова пройдет горячка, а может, он дальше пойдет – заключение о сотрясении мозга сделает. Я общался с ним, такое впечатление, что там не сотрясение, ушиб мозга на всю голову. Как бы под тяжкое увечье тебя не подвел, а это уже до восьми лет лишения свободы… Так что мой тебе совет: поезжай ты к этому Окулову, договорись как-нибудь с ним, ну, что-нибудь придумай. Если да, пусть он позвонит мне, если нет, то я не знаю, что делать. Заявление-то я придержу, а если он по новой на круг зайдет, уже с более тяжелой статьей?..

– А он может зайти, – в мрачном расположении духа кивнул Андрей. – Он человек не простой, у него связи. Он даже аварию в свою сторону повернул. Я на приколе стоял, а он в меня врезался. Не знаю, о чем он с гаишником говорил, но вышло, что я задом сдавал и его ударил…

– Да, в этой жизни уродов хватает, – кивнул Сахаров. – Но ты уж как-нибудь с этим разберись, в твоих же интересах. Адрес я тебе дам, поезжай. Лучше прямо сейчас.

Андрей понял, что Володя сворачивает разговор. По выражению его лица было видно, что ему не терпится поскорее переключиться на своего маньяка.

– Спасибо тебе, друг.

Андрей попрощался с ним и отправился по указанному адресу. После той услуги, которую оказал ему Володя, он уже не мог относиться к нему иначе, как к своему другу.