Израиль без обрезания. Роман-путеводитель - Наталья Лайдинен

Один из мужиков лихорадочно орал в мобильник:

– Слышь, Сева, мы тут, блин, сейчас такое видели! Какого-то террориста прямо рядом с нами из пулемета мочканули. А еще тут монастырь, где Герасим со львом сожительствовал. Нет, не «Муму» начитался. Да нет, не пьяный. Почти… Тут так круто!..

Наконец мы свернули на грунтовку и поехали среди холмов и камней. Зрелище безлюдной мертвой пустыни на самом деле завораживало. Шмуль покатал нас часок среди каменистых уступов и наконец привез на стоянку, где нас ждали верблюды.

Мы погрузились на корабли пустыни и тронулись в путь маленьким веселым караваном. Менеджеры громко верещали, свистели и фотографировались. Один из них сразу слетел с верблюда, перевернувшись через голову. Пока Шмуль возился с ним, я решила пойти поснимать пустынные пейзажи в сторону от веселой компании.

– Мы тут на привал остановимся, – сказал мне гид. – Ты только далеко не уходи, держи нас в поле зрения.

– Да разве тут можно заблудиться? – улыбнулась я. – Все рядом!

Я взяла пару яблок, кофр и отправилась снимать пустынные пейзажи.

– Ей-богу, просто Марс какой-то, – бормотала я, глядя вокруг через видоискатель. – Затерянный мир!

Шмуль был прав: пустыня оказалась совершенно необычной, с изрезанным каменистым ландшафтом. Пропасти чередовались с холмами и песчаными проплешинами. Мне даже удалось забраться в пару пещер, представляя, как там совершали свои религиозные подвиги монахи средневековья. Непонятно только, что они тут ели?

Очнулась я, только когда солнце стало садиться и тени заметно удлинились. Я взглянула на часы. Боже мой, я бродила по пустыне уже пять часов подряд! Увлеклась немного, со мной бывает. Необыкновенные впечатления! Я решила возвращаться, на ходу снимая совершенно преобразившиеся в закатном солнце склоны. Пустыня как будто расцвела в вечерних красках, становясь еще более похожей на таинственную мертвую планету.

Обогнув холм, за которым, как предполагала, меня должны были дожидаться мои спутники, я, к своему изумлению, никого не увидела. Прошла еще метров сто. Тоже никого! Я решила забраться на высокий каменистый холм и осмотреться. Солнце между тем уже почти совсем село, становилось прохладно. Я застегнула куртку и полезла вверх, оберегая камеру от ударов. С испугу я даже забыла, что за плечами болтается кофр. Расцарапав руки и пару раз едва не сорвавшись, я кое-как влезла на вершину склона.

И тут мне едва не стало худо. Вправо и влево вокруг меня, темнея на глазах и погружаясь в ночную мглу, лежала безмолвная пустыня. Никаких следов верблюдов, пьяных менеджеров, милого Шмуля. Замечательное место и время для совершения какого-нибудь религиозного подвига. Который сейчас мне почему-то абсолютно не захотелось совершать.

– Вот сволочи! – выругалась я, вспомнив, что мы в XXI веке и у меня под рукой, к счастью, надежное средство связи. – Нет чтобы позвонить хотя бы, побеспокоиться. Тоже мне, экскур совод-растеряха! Напились там, наверное! И про меня забыли.

Собираясь разнести Шмуля на чем свет стоит, я со злостью вытащила из кармана мобильник. И похолодела. Связи не было. Я приподняла трубку, потом опустила, отвела руку в сторону. Это не помогло.

– Только не паниковать, Карина Юрьевна! – твердо сказала я себе. – Тут связи нет, в другом месте будет. Уж я вставлю этому Шмулю и Милке на него нажалуюсь!

Когда я спустилась с обрывистого холма, стемнело уже окончательно. Но хуже всего, что я начала замерзать. Температура упала очень резко.

– Блин, я ведь даже не спросила, а есть ли тут какие-то животные. Может, тут шакалы или койоты водятся. Потом даже косточек моих не найдут…

Я всхлипнула, но снова взяла себя в руки. Успокаивало только то, что ни Иоанна, ни Иисуса тут и в худшие времена никто не съел, а львов – друзей местного Герасима, как я вспомнила, в Израиле давно нет.

Что делать? Я тупо тыкала в кнопки телефона и бродила туда-сюда, надеясь поймать сигнал. Глухо! Между тем продолжало холодать, изо рта даже пар пошел. В небе, как грациозная лодка, медленно проплывала ярко-желтая луна. В другое время я непременно восхитилась бы этим зрелищем, но сейчас было не до того.

– Карина, чтобы не околеть, главное не сидеть на месте! Двигайся!

А между тем усталость тоже давала о себе знать. Походив кругами еще часа полтора, я поняла, что дело мое – дрянь. Зуб не попадал на зуб, пальцы одеревенели. Хорошо, хоть кофр с собой! Я убрала камеру, сегодня она мне уже точно не пригодится.

Темень вокруг была такая, что двигаться дальше становилось просто опасно. Я уже пару раз упала, расцарапала колено и чуть не свалилась в пропасть, хорошо, вовремя подсветила спуск экранчиком телефона. Когда я уже совсем впала в отчаяние, ноздри мне царапнул дымок. Показалось?

– Люди! – закричала я. Гулкое эхо еще долго пинало мой крик по окрестным склонам. Я уже была рада кому угодно: хоть бандитам с большой дороги, лишь бы увидеть человеческое лицо в кромешной мгле проклятой пустыни. Я покричала еще.

Через несколько минут я услышала, что неподалеку вроде бы хрустнули камни. Я вжалась спиной в холодный склон и приготовилась к обороне. Передо мной возникли две бесшумные фигуры в платках.

– Кто вы? – опасливо спросила я и нащупала удостоверение. – Я журналистка, пресса, меня нельзя трогать!

Вдруг в лицо мне направили фонарик. Я закрыла глаза руками. Люди передо мной шушукались.

– Вы говорите по-английски? Кто вы? – отчаянно вопила я, пытаясь придумать, что делать. Я уже заметила, что передо мной стоят два мужика в платках и с ружьями. Вдруг один из них протянул мне руку.

– Нет! Я не пойду с вами! – Я отчаянно замотала головой. Я даже не заметила с перепугу, как один из мужиков исчез и вернулся в сопровождении молодого парня.

– Ты кто? – улыбнувшись, вполне доброжелательно спросил он по-английски.

– Я русский фотограф, заблудилась в пустыне, – затараторила я, не веря своему счастью. – Я приехала на экскурсию с Шмулем…

– Шмуль? – вдруг переспросил один из мужиков и что-то сказал остальным. Они засмеялись добродушно и о чем-то переговорили.

– Мы приглашаем поужинать и переночевать в нашей палатке, тут рядом, – сказал парень. – Ты ушла километров на пять от того места, где обычно проводит экскурсии на верблюдах Шмуль. Завтра мы доставим тебя к нему. А сейчас следуй за нами.

– Кто вы? – шепотом спросила я, цепенея от страха.

– Бедуины, – рассмеялся парень. – Не бойся, мы не причиним тебе вреда.

– А что вы тут делаете?

– Да живем мы тут. Просто живем. Не бойся!

– Слава Богу! – прошептала я.

Выхода у меня не было. Я промерзла уже до костей и, спотыкаясь и озираясь в темноте, медленно пошла следом за бедуинами.

Меня привели к довольно просторной палатке, перед которой горел костер. Мужики пошушукались снова и ушли. Со мной остался молодой парень.

– Сними обувь! – шепнул он мне перед входом в палатку. Я послушалась и вошла внутрь. – Меня Алей зовут.

– Я Карина.

– Русская?

– Да. Как догадался?

– Вас не перепутаешь. Проходи сюда.

На мое удивление, в палатке было довольно тепло. Алей сказал несколько слов по-арабски, и сидящий на цветных подушках мужчина неожиданно улыбнулся мне и пригласил сесть кивком головы. Еще через мгновение рядом появились две женщины и начали собирать на стол.

– Садись. Это мой отец, – сказал Алей. – Сейчас мы накормим тебя ужином. А потом ты пойдешь спать на женскую сторону.

Мне принесли чашечку густого горячего кофе. Казалось, я уже давно не была так счастлива.

– Грейся! – сказал Алей. – Курить будешь?

По палатке стелился сладковато-приторный, смутно знакомый запах.

– Нет, – сказала я на всякий случай.

Мужчины закурили.

– А откуда ты знаешь Шмуля? – спросила я, немного отогреваясь после кофе.

– Да его тут все знают, до самого Эн Геди. Он уважаемый человек, нас никогда не обижал. Туристов привозит в пустыню. А как ты заблудилась?

– Мы сделали остановку, я пошла фотографировать, заплутала… – улыбнулась я, немного расслабившись. – А можно я тут в палатке немного поснимаю?

Алей спросил о чем-то отца, тот благосклонно кивнул. Женщины, однако, мгновенно испарились куда-то. Я достала камеру и сделала несколько снимков, которые тут же показала Алею.

– Классная штука! – протянул он, поглаживая фотоаппарат. – Я бы тоже хотел научиться снимать. Но отец не дает. Говорит, глупости это. Не мужское дело.

На широком медном блюде нам принесли ужин – еду, ставшую мне в Израиле уже привычной. Густую тхину, лепешки, свежие овощи. Только сейчас я поняла, как проголодалась. Отец Алея смотрел, как я ем, курил и похихикивал в усы.

Внезапно он начал отбивать ритм какой-то деревянной штукой. Алей легко подхватил его, постукивая по медному блюду. И оба они затянули заунывную песню, от которой у меня мурашки поползли по коже. Быть может, в этих краях бедуины так же пели и тысячу лет назад?