Покоряя Эверест - Мэллори Джордж

26 июня мы разбили наши палатки с видом на Эверест, чуть дальше от большого монастыря Чойлинг, который предоставляет жилье ближе всего к горе, – примерно в 16 милях[209]. После трехдневного перехода от штаб-квартиры экспедиции в Тингри мы обнаружили объект своих поисков и основали базу в долине Ронгбук. Эта база должна была прослужить нам месяц. Первые шаги в нашей предстоящей длительной разведке определялись топографическими условиями. Ни Буллок, ни я ранее не были знакомы с большими горами за пределами Альп. Нам приходилось постоянно обращаться к опыту в Альпах – как для понимания этой горной местности, так и для оценки усилий, необходимых для достижения заданной точки на ней. Альпы служили эталоном сравнения, который сам по себе мог быть нашим ориентиром, пока мы не приобретем свежие знания в новом окружении. Но ни одна деталь горного рельефа, который мы увидели здесь, не бросила вызов этому сравнению так быстро, как ледник впереди. Нас не удивляло, что нижняя часть такого узкого ледника засыпана камнями. Но выше всю его поверхность покрывал белый лед, и этот белый широкий поток спускался, постепенно сужаясь до точки и теряясь в коричнево-серой пустыне. Что все это значило? Даже издалека можно было разглядеть в этом белом потоке ледяные башенки и пики. Но состоял ли он весь из этих острых шпилей? Окажутся ли они непроходимой преградой? В Альпах главные ледники чаще всего являются своего рода «трассами» – дорогами, которые горы предлагают альпинисту для путешествия. Разве так не должно быть и здесь?

Наша первая экспедиция была задумана, чтобы утолить любопытство по этому вопросу. Имея достаточный запас времени на случай непредвиденных обстоятельств, 27 июня в 3:15 утра мы отправились в путь вместе с пятью кули и двинулись вверх по долине при яркой луне, освещавшей нам дорогу. Идти под звездами к большой горе – всегда приключение. Теперь мы впервые отправлялись в незнакомую горную местность, которая все еще скрывала от нас все свои сюрпризы и почти все свои красоты. В наши планы в тот момент не входило делать себе какие-либо поблажки из-за подъема на особую высоту. Мы хотели проверить, как на нашем состоянии скажется высота и как приготовиться к этому на будущее. Мы стартовали из нашего лагеря на высоте 6 000 футов[210] (что выше вершины Монблана), точно так же, как вышли бы из альпийской хижины на 6 000 футов ниже. И, когда сделали наш первый длинный привал в 7 утра, мы уже пересекли узкий край ледника. Этого короткого опыта (час или около того) пока было достаточно. Ледяные торосы[211], покрытые камнями всех размеров, словно огромные волны бурого разгневанного моря, не давали нам шансов подняться на ледник. Можно было надеяться пройти небольшое расстояние по ложбине, но нас неизменно остановит необходимость еще раз взобраться на гребень и снова спуститься с другой стороны. Тем не менее достигнутый прогресс нас устраивал. Теперь мы находились в русле ручья между ледником и его левым берегом и над выходом из основного ледникового потока, который выходит с этой стороны значительно выше языка ледника[212]. Русла ручьев давали хорошую возможность для продвижения. Почти везде было сухо, и за серию прыжков с валуна на валун нас обычно ждала награда в виде более спокойной прогулки по ровному песчаному дну. Когда мы двинулись дальше после завтрака, я счел наш темп вполне удовлетворительным; один из кули, который шел рядом со мной, неосознанно втянул меня во что-то вроде гонки. Я отметил, что, будучи худощавым и невысоким, он казался чрезвычайно сильным, активным и мускулистым; но он еще не научился искусству ритмичной ходьбы и легкому поддержанию баланса при прыжках с камня на камень. Я гадал, как долго он продержится. Вскоре мы подошли к углу, где заканчивалось русло нашего ручья, и над нами был виден небольшой язык ледника, видимо, спускающийся с северо-запада. Мы собрались на высоком каменном берегу, чтобы осмотреть ледник. Теперь я заметил, что настрой отряда изменился. Большинство участников устали и выдохлись. Они явно испытывали недомогание. Еще не было и 9 часов, и мы поднялись едва ли на 2 000 футов[213], но их кураж уже испарился. Вместо смеха слышались ворчание и кряхтение.

Левый берег ледника, по которому мы двигались, теперь отклонялся вправо. На юге, напротив большого северо-западного рукава Эвереста, возвышался сравнительно небольшой и крайне притягательный снежный пик, возможно, высотой чуть менее 21 000 футов[214]. Мы питали надежду достичь его плеча – вероятной точки для разведки верховья ледника Ронгбук. Но между нами и этой целью была широкая полоса бугристого льда, которая, судя по всему, была чем-то большим, чем просто бухтой главного ледника. Мы заподозрили, что это – его западное ответвление, и решили проверить наши догадки. После трудного перехода под ледником нам посчастливилось выйти к еще одной ложбине, более широкой, чем первая, с плоским песчаным дном, идти по которому было гораздо легче. Вскоре, оставив кули отдыхать на краю ледника, мы с Буллоком взобрались на высокий каменистый выступ и оттуда, с высоты 18 500 футов[215], увидели ледник, уходящий на запад. Под нами он резко поворачивал, а затем поднимался круче, чем раньше. Облако мешало нам различить то, что казалось высоким горным хребтом на дальнем его конце.

Пока было очевидно, что мы ничего не добьемся, продвигаясь с нашим исследованием дальше на запад. Но наше любопытство еще не утолили белые ледяные шпили, к которым постоянно возвращался взгляд. Мы отказались от альтернативы вернуться по своим следам и без промедлений решили пересечь ледник. Было уже 11 утра, и мы не питали иллюзий, понимая, что стоящая перед нами задача не только сложна и трудоемка, но и длительна. Но мы надеялись получить награду в виде обилия любопытных и ценных сведений, поскольку, исследуя правый берег ледника во время спуска, должны были выяснить все, что хотели, прежде чем строить планы дальнейшего продвижения. И мы рассчитывали попасть туда до наступления темноты.

Покрытый камнями лед, на который мы ступили впервые, выгодно отличался от того, что мы видели раньше, до завтрака. Напоминающая море поверхность была уже не такой неспокойной; «волны» стали длиннее. По удобным ложбинам мы могли следовать на значительные расстояния. Но, когда идешь по дну ложбины, ведущей, куда угодно ей самой, невозможно придерживаться определенного направления, и трудно понять, до какой степени отклонился от курса. Потребовался час напряженного похода, чтобы привести нас к краю белого льда. На наш вопрос с первого же взгляда был дан ответ. Все это время нам казалось маловероятным, что ледяные пики и башенки, которые мы видели, были сераками[216], подобные тем, что встречаются на альпийском ледопаде. Теперь стало очевидно, что мы правы: мы не видели признаков боковых расселин. Формы этих ледяных образований были сравнительно коническими и правильными. Они не изящно балансировали, кренясь над поверхностью, а прочно опирались на нее, врастая в нее основанием. Они были вертикальны, но стояли надежно, а не угрожающе нависали. Эти структуры являлись результатом не движения ледника, а его таяния, и примечательно, что с обеих сторон черный лед проглядывал поверх белого, будто ледник утонул посередине. Вблизи эти шпили напоминали перевернутое вверх дном скопление колоссальных сосулек, торчащих из общей ледяной массы, и все это покоилось на подножии с довольно четкими границами. Самые большие из этих «сосулек» были около 50 футов[217] в высоту.

От этого сказочного мира шпилей нас отделял глубокий пограничный ров. Мы вошли в него с дальней стороны через подобие двери, только без верхней перекладины. Узкий, словно переулок, проход вывел нас за низкую стену, и мы оказались внутри. Из-за хаотичного характера наших странствий по этой удивительной «стране» вряд ли можно составить о них связный рассказ. Сам Белый Кролик[218], окажись он здесь, был бы сбит с толку. Казалось, ни один путь никуда не вел. Мы старались оставаться на подножии, насколько это возможно; но чаще всего карабкались по камину или сползали по нему, огибали подножие башни или шли траверсом через ледяной гребень. Многократно пересекать маленькие перевалы в постоянном ожидании увидеть путь за их пределами было сложно, но захватывающе. Это также было довольно трудоемко, поскольку почти везде приходилось прорубать ступени. Но мы позабыли об усталости, когда перед нами предстал волшебный пейзаж. Мы с упоением любовались чарующим видом маленьких озер, льда, отражающегося в их спокойных водах, и проблесками голубого неба среди леса из белых шпилей. У нас случилось лишь одно мелкое злоключение, и то – «удачно» выпавшее на мою долю: когда я пересекал замерзшую поверхность одного из этих маленьких озер, то внезапно провалился в воду. Это лишь слегка охладило мой пыл, нанеся, скорее, ущерб моему чувству собственного достоинства, так как вскоре мы наткнулись на расширяющийся «проулок» и вышли из нашего лабиринта так же внезапно, как и вошли в него, и смогли прилечь и погреться на теплом солнышке.