Звездный дождь - Елена Белова

– Ты все-таки здесь…

– Здесь. Держи вот это. Цепь разомкнешь.

Молчание. Рыцарь не двигается. Даже руку не протягивает.

– Не стой. Выбирайся отсюда. Я присмотрел для нас лодку. Ну что ты стоишь?

– Оглянись… – странным голосом говорит лиддиец.

Что? Клод машинально поворачивает голову… и цепенеет.

– Неплохо ты мне поморочил голову, маленький лекарь, – светло улыбается отче Лисий.

Волна плеснула о сапоги. Дан машинально отодвинулся и оценивающим взглядом окинул крепость. Ничего так стены. Ничего себе ворота… и совсем неплохие бойницы. Крепость Ордена никого в гости не приглашала.

Ничего, он не гордый. Он и так заглянет, незваным…

– А я-то думал, ты пластом лежишь. А ты, оказывается, шустрый… – Лисий двигался странно плавно для полного человека. – Крепкий, наверное? И вовсе не дурачок… не так ли?

Клод сглотнул. Никогда в жизни никого так не боялся…

– Похоже, самый большой дурак тут Стимий. И опора крепости, который ему позволил творить такие глупости. А дураки такого подарка недостойны. Не правда ли?

Белая рука тянется к щеке…

– Я заберу тебя в столицу, малыш…Ты быстро научишься правильно служить Ордену. И мне, – мягкие пальцы смыкаются на запястьях. Будто кандалы. Железно.

– Отпустите.

– Ты шутишь… – глаза Лисия блестели, он словно снова взял в руки бокал с ядом и наслаждался, играя со смертью. – Ты и сам не знаешь еще, какой ты подарок. Юный маг… с вкусной жизнью…

– Отпусти-меня-ты!

Он пытается отступить, но некуда. За спиной стена и решетка.

– Отпусти!

Он не понял, что произошло. Просто запястья вдруг обожгло, и Лисий сразу умолк. Постоял пушинку, удивленно глядя блестящими глазами… и грузно осел на камень двора.

– Парень… – откуда-то появившийся Стимий поднимает голову Лисия. Опускает. Сглатывает.

– Я не хотел.

Это все, что удалось сказать Клоду. Убил… Первый раз убил…

– Парень, не стой столбом. Давай того… собирайся. Надо вам уносить отсюда ноги. Да и мне, похоже.

Имя ей сменили. Милле Маритой теперь звали другую девушку. Именно она послезавтра выходит замуж…

Нет, Рита, как теперь звали бывшую дочь Лижбет, на свою замену не злилась. Что-то (быть может, проснувшийся дар) подсказывало ей – жизнь новой Мариты не будет счастливой. И, похоже, долгой тоже. На семью также особой злобы не было. Давным-давно Марита поняла, что для матери она не дочь, а что-то вроде породистого коня или ценного манускрипта. Его можно продемонстрировать гостям, завести изящную беседу. А если подарить кому-то более знатному, то вполне возможно исполнение заветного чаяния истинно благородного человека – завязать полезное, исполненное надежд, знакомство.

Полезный инструмент. Вещь ценная…

За вещь дали дорогую замену – отчего бы не сменять с хорошей придачей? Это целесообразно.

Нет, злости на мать не было. Почти.

Отче Домит… отче Домит – тоже в конце концов, всего лишь исполнял свой долг. Не Рите судить его. Рита исполнена послушания и покорности…

Девушка сложила руки и воззрилась на золотистые фигуры-горельефы на стене Храма. Переплетя пальцы, бог и богиня возлагали руки на витой столб – стилизованное изображение Ордена Опоры. Да стоит он нерушимо…

На плечо легла чужая рука. Одобрительно потрепала. Девушка не шевельнулась. Она покорна. Послушна. Она даже не смотрит на мага – товарища по несчастью. Он, как и она сама, стоит на коленях, ожидая, пока поводыри наговорятся.

Магам в Храме можно только на коленях. Орден добрый, позволяет нечистым вознести молитвы богам. Нужно только преклонить колени. И молиться тихо, не мешая поводырю (опекуну, опекуну, затверди, наконец). А она тихая…

– Рита, довольно.

Натянулась цепочка, заставляя встать. Девушка послушно встала, привычно сотворила на прощание знак двойного поклонения и побрела за поводырем – тихая, почти незаметная. Поводырь провел ее почти через всю обитель.

Все не нарадуется, что у него наконец появился свой маг.

Рита поспешно заставила внутренний голос помалкивать, они еще не отошли на достаточное расстояние от Храма, а в Храме опять торчит (тьфу, Злишевы козни!) изволит пребывать отче Стасень со своим телепатом. Подслушает мысли, и ей опять достанется. Как в первые дни…

Хотя дар подсказывает, что вечер будет спокойный. То есть не спокойный, а бестревожный – без наказаний.

– Фроний!

Поводырь, отче Фроний, молодой еще орденец, был родичем кого-то из Вышнего круга. То ли племянник, то ли сын непризнанный. А посему он страшно драл нос и требовал себе все, до чего мог дотянуться.

Вот и получил Мариту. И не замечал, что над их "поводом" посмеиваются все орденцы, не только обладающие собственными магами, но даже послушники и низкородная прислуга. Прислуга была особенно изобретательна: у Фрония интересовались, не будет ли в ближайшее время дождя с градом и сухариками, завидовали его великому будущему и сочувствовали, что такого наиспособнейшего и многообещающего юношу до сих пор не призвали на службу в Круг Вышний. А Фроний… поводырь… словно и не замечал этих насмешек. Или правда не замечал?

Ее поводырь… теперь, немного успокоившись, Марита готова была признать, что Фроний не столь уж печальный вариант. Заносчивый, глупый… но это как ни странно, было почти милостью богини. Высокомерие поводыря держало его подальше от остальных… а значит, и ее тоже. А глупость – и вовсе божий дар.

Малоумным свойственно считать глупыми других. После первого знакомства, когда поводырь продемонстрировал свою "силу характера", он сразу поверил в ее покорность и преданность, поэтому не дрессировал всерьез. Тревожил по незначительным поводам, как-то: недостаточно низко поклонилась, высказала прогноз недостаточно почтительным тоном, посмела смотреть на его, поводыря, личную колбасу, имела вид, недостойный такого значительного лица, как он, отче Фроний. Услышав последнюю претензию, Марита растерялась, не зная, что и думать. Ведь ни душеспасители, ни их инструменты-маги не имели права избирать себе одежду. Она была предопределена на всю жизнь. Синяя ряса для орденцев (здесь ее называли покровом), серая для магов, строго определенного покроя, одинакового для всех. Разве что у опор и столпов Вышнего Круга рясы были иных цветов. Что именно должна предпринять "Рита", чтобы соответствовать достойному виду значительного лица – то есть своего поводыря?

Очевидно, ее собственное лицо достаточно красноречиво отразило непонимание девушки – потому что значительное лицо велело ей удалиться в комнату и довольно быстро удалилось само. А утром гордо вручило ей сверток. Марита нерешительно протянула руки. От легкой "увязки" знакомо пахнуло ароматом нового полотна. Как привет из прошлого. В свертке была та же ряса… но сшитая из дорогой южной ткани, иблика, и потому куда красивее, наряднее.