Асмодей нашего времени - Виктор Аскоченский

Какъ бы то на было, но въ пятимѣсячное пребываніи Клюкенгута въ мѣстѣ жительства Лоскутниковыхъ дѣло уладилось какъ нельзя лучше. За три дня до отъѣзда Клюкенгута, молодые партнеры были помолвлены законнымъ порядкомъ, и Sophie, оставшись невѣстой, еще болѣе привязалась къ картамъ, оказавшимъ ей такую услугу.

Нужно знать, что Sophie и тутъ помогъ привычный разсчеть. Мимо другихъ личныхъ достоинствъ своего нареченнаго, она приняла съ соображеніе и сообщенное ей свѣдѣніе, что Клюкенгутъ, по окончаніи порученія, непременно получитъ мѣсто предсѣдателя или вице-губернатора. И дѣйствительно, мѣсяца черезъ четыре, старикъ Лоскутивковъ показалъ ей газету, въ которой значилось, что коллежскій совѣтникъ Клюкенгутъ назначается Исправляющимъ должность Предсѣдателя Уголовной Палаты въ городъ такой-то. По тойже почтѣ они получили отъ жениха письмо, которымъ онъ оффиціально и вѣжливо испрашивалъ позволенія явиться для окончанія дѣла, "о коемъ, сказано въ письмѣ, всякую секунду напоминовеніе дѣлаетъ кольцо, блистающее на одной изъ моихъ палецъ". Отвѣтъ на это письмо писала сама Sophie. Прочитавъ его нѣсколько разъ съ разстановкой, свойственной откупщикамъ, старикъ Лоскутниковъ вычеркнулъ нѣкоторыя, по его мнѣнію, горачія выраженія, и взвѣсивъ потомъ каждое слово въ посланіи невѣсты, отправилъ его страховымъ уже по другой почтѣ. Черезъ мѣсяцъ Лоскутинковы шумно отпировали свадьбу своей единородной, и проводили молодыхъ въ путь-дорогу къ мѣсту службы Клюкенгута.

Болѣе десяти лѣтъ прошло послѣ этого событія, пока въ городъ В. явился Клюкенгутъ съ своей супругой. Мы уже видѣли, какъ приняты были они всемъ народонаселеніемъ города, пропускаемъ и происшествія, случившіяся въ семействѣ Клюкенгута въ первые мѣсяцы ихъ прибытія, онѣ не относятся къ нашему разсказу. Посмотримъ, что было дальше.

И постъ, занимаемый Клюкенгутомъ, и состояніе его требовали, чтобъ онъ жилъ открыто. Ради такой причины у Клюкенгутовъ образовались извѣстнаго рода пятницы. День этотъ выбранъ былъ потому, что, какъ говорилъ Иванъ Ивановичъ Клюкенгутъ, "больше удобности для увеселенія представляетъ, и служба ничего не претерпѣваетъ, поелику на субботѣ присутствія не бываетъ." Между постоянными посѣтителями и пятницъ и другихъ непривиллигированныхъ дней недѣли замѣтнѣй всѣхъ былъ Пустовцевъ. Мадамъ Клюкенгутъ съ нѣкотораго времени начала оказывать особенное вниманіе къ этому губернскому льву; она даже отказывалась отъ преферанса, какъ скоро провѣдывала, что на вечеръ къ нимъ пожалуетъ Пустовцевъ. Вѣстовщицы радехоньки были такому казусу, и плели сплетни, словно кружево. Они по секрету передавали другъ другу разныя замѣтки; и догадки ихъ, по видимому, имѣли видъ нѣкотораго правдоподобія. Мадамъ Клюкенгутъ, въ самомъ дѣлѣ, была ужь слишкомъ неосторожна, и дружескія отношенія свои къ Пустовцеву простерла до излишней конфиденціальности. Конечно, никто противъ того не станетъ спорить, что дамѣ дозволяется больше, чѣмъ не-дамѣ: но есть пункты, которые равно не годятся для той и для другой, а особенно, если дама имѣетъ честь быть матерью… Сильно почесывался лобъ у добраго Клюкенгута; онъ ясно видѣлъ, что жена его "пошаливаетъ немножко": но сообразивъ, что вѣдь особеннаго влеченія другу къ другу они никогда не имѣли, и что въ выборѣ удовольствій они совершенно вольны, снисходительный супругъ сталъ хлопотать лишь о томъ, чтобъ шалость его супруга не слишкомъ выходила изъ границъ свѣтскаго приличія, и сообразно такому, флегматически-нѣмецкому, взгляду на вещи, самъ же мимовольно помогалъ врагамъ своей супружеской чести. И Пустовцевъ пользовался этимъ очень хорошо: но легко удавшаяся интрига скоро ему наскучила. Онъ чаще обыкновеннаго началъ говорить передъ самою Клюленгутъ о младшей Небѣдѣ; болѣе прежняго сталъ оказывать при всякомъ случаѣ вниманіе къ Marie. Надо быть не женщиной, чтобъ не видѣть въ этомъ кой-чего отличнаго отъ обыкновенныхъ отношеній между молодыми людьми разныхъ половъ. Софья Кузьминишна ясно видѣла, что теряетъ своего поклонника, что она уже наскучила ему, что ей приходится отбивать игру, рискуя поставить огромный ремизъ; разсчитавъ хорошенько, она убѣдилась, что всякаго рода трагическія сцены, бывающія въ такихъ случаяхъ, не поведутъ ни къ чему доброму, а пожалуй, еще усилятъ въ Пустовцевѣ отвращеніе къ ней, и – чего добраго, ославятъ ее не слишкомъ съ выгодной стороны. Въ силу такого убѣжденія, Софья Кузьминишна сама даже стала содѣйствовать возникающей страсти Пустовцева, и съ особеннымъ участіемъ выслушивала одобрительныя рѣчи его о Marie, искусно вывѣдывая тайныя мысли самой дѣвушки о своемъ лохматомъ Фобласѣ. Marie изъ подъ руки подсмѣивалась надъ супругомъ, который, весь отдаваясь ломберу и ералашу, знать не хотѣлъ о продѣлкахъ своей половины; злые языки говорили, что мадамъ Клюкенгутъ только замаскировываетъ свою интригу съ Пустовцевымъ и непремѣнно обремизитъ дѣвушку: но такое мнѣніе врядъ ли основательно, а впрочемъ не знаю. Софья Кузьминишна простерла наконецъ заботливость свою до того, что начала уже намекать Пустовцеву объ "Исаіе ликуй"; но Пустовцевъ обыкновенно отражалъ такія нападенія эксцентрическими выходками противъ брака, чѣмъ замѣтно радовалъ дальновидную посредницу.

– Но какая же цѣль твоего ухаживанія? спрашивала Софья Кузьминишна, сжимая руку Пустовцева.

– Очень простая: собственное мое удовольствіе, – отвѣчалъ обыкновенно Пустовцевъ, пуская къ верху дымъ папироски.

Глава восьмая

– Какъ угодно, дяденька, а бѣлый галстухъ будетъ приличнѣй, говорилъ Племянничковъ съ видомъ знатока.

– Хорошо и въ чорномъ, отвѣчалъ Софьинъ, одѣваясь передъ большимъ зеркаломъ.

– Вотъ и перчатки у васъ какого-то стальнаго цвѣта.

– Такъ чтожь?

– Слѣдуетъ въ бѣлыхъ.

– Явимся и въ этихъ.

– Позволяется; а танцовать будете?

– Нѣтъ.

– Отъ чегоже-съ?

– Пора ужь нашему брату остепениться; довольно потанцовалъ я въ свою пору.

– Танцуютъ и вдвое старше васъ…

– Такимъ законъ не писанъ.

– Эхъ, дяденька! Вы цѣны себѣ, не знаете.

– Будто? разсѣянно сказалъ Софьинъ.

– Мнѣ говорила Marie… сказалъ Племянничковъ и остановился, выжидая, какое дѣйствіе произведетъ это на Софьина.

– Чтожь тамъ такое? сурово спросилъ онъ.

– Покамѣстъ, ничего; а вотъ, надѣюсь, на сегодняшнемъ вечерѣ будетъ говорить.

– Ну, поѣдемте же; я готовъ.

Я они поѣхали.

А поѣхали они къ Клюкенгуту, который по случаю тезоименитства своей супруги, давалъ пиръ на весь міръ, не щадя ни приглашеній, ни расходовъ, на которые онъ всегда бывалъ скупъ, по кровной привычкѣ своей нѣмецкой натуры.

Не будемъ останавливаться надъ описаніемъ бала. Съ немногими исключеніями, онъ во всемъ походилъ на балы, даваемые частными лицами въ губернскихъ городахъ.

Завидно счастливы такія натуры, какъ Племянничковъ. Посмотрите, какъ хохочетъ его дама! Какъ полно искренней веселости раскраснѣвшееся отъ танцевъ лицо его! Прическа у него уже испорчена, перчатки изорваны, галстухъ принялъ злостное намѣреніе свернуться узломъ на сторону, – а Племянинчкову какое до этого дѣло? Его поминутно выбираютъ для составленія фигуръ въ мазуркѣ, и тутъ-то оказывается неистощимая его изобрѣтательность. Нѣтъ, господа столичные жители! Если хотите видѣть мазурку во всемъ ея разнообразіи, – прошу пожаловать въ губернію;– тутъ вамъ представятся дива дивныя и чуда чудныя; тутъ иной проказникъ выдумаетъ такую фигуру, что и жителямъ Сандвичевыхъ острововъ не пришла бы она въ голову. Но, право, я люблю эти веселости, какъ скоро онѣ не слишкомъ громко вопіютъ противъ благопристойности. По мнѣ, ужь коли веселиться, такъ веселиться, а то что тутъ веселаго, когда танцоръ выступаетъ журавлемъ, а его dame de coeur глядитъ кукушкой? Не правда ли, Ѳедоръ Степановичъ? спросилъ бы я Племянничкова. А такъ, ей богу, такъ, дяденька, отвѣчалъ бы онъ мнѣ.

Однакожь замѣчаете ли вы какое-то особенное движеніе между нетанцующими? Шепчутся, пересмѣиваются, поглядывая на гостиную. Что тамъ такое? Пойдемте туда, господа читатели. Намъ, какъ Лесажеву герою, все позволено. На всякій случай однакожь прикройтесь шапкой-невидимкой.

На канапе, облокотясь на подушку, сидитъ Софьинъ. На лицѣ его поперемѣнно является то усмѣшка, то грозное выраженіе, то насильно скрываемая грусть. На другомъ концѣ канапе рисуется Marie. Какъ хороша она въ этомъ роскошномъ, балетномъ уборѣ! Какъ кстати брошена на полную грудь ея эта пышная роза? Навалясь по подушку и небрежно разбрасывая косматые волосы, сидитъ Пустевцевъ. Они ведутъ между собою разговоръ, начала которому мы не были свидѣтелями.