Блондин на коротком поводке - Наталья Александрова

— Примерь-ка!

— Светка, — удивилась я, вертясь перед зеркалом, — зачем он тебе?

Действительно, ее роскошную черную гриву ни в жизнь не запихнешь под парик.

— Сестра двоюродная из Николаева приезжала, она забыла, — пояснила Светка, — так с тех пор и валяется. Вот еще очки темные возьми.

Шурик оглядел меня с большим интересом и остался доволен.

— Ни одна собака не узнает!

На прощанье мы расцеловались со Светкой на пороге.

— Слушайся Сашку! — шепнула она мне на ухо. — Он за тобой присмотрит…

Вот интересно, что она такого знает про Шурика, чего не знаю я?

Полковник Захаров был страшно зол. Накануне ему пришлось вызволять из участка своих неудачливых сотрудников — Симакова и Полетаева, что само по себе было делом неприятным — в милиции посматривали косо на людей из какой-то непонятной секретной конторы, каковым являлся полковник Захаров. Для того чтобы достигнуть взаимопонимания, пришлось задействовать весьма высокое начальство и посулить ему всяческое содействие в дальнейшем.

Как говаривал классик, влияние в свете есть валюта, которую следует расходовать весьма экономно. Полковник Захаров в этом вопросе был полностью с ним солидарен, оттого и злился на своих подчиненных, что пришлось пообещать милицейскому начальству услугу, которую он планировал оказать другому, нужному ему человеку.

Впрочем, эти идиоты, Симаков и Полетаев, вызывали у него даже не злость, а просто-таки ярость, смешанную с презрением. Виданное ли дело, двое здоровенных парней не сумели справиться с девчонкой, и без того униженной, избитой, полностью деморализованной!

Хотя насчет беспомощности он, пожалуй, сильно преувеличил, поскольку девчонка очень ловко от этих двоих отбилась. Полковник допросил своих кретинов, выяснил подробности и помрачнел. Естественно, что у девицы был сообщник, иначе ей просто не справиться с двумя здоровенными парнями. Ей и с одним бы не справиться.

Захаров походя выяснил в милиции, что хозяйка квартиры, в которой взяли его бравых молодцов, исчезла в неизвестном направлении. Никто не собирался ее искать, потому что от родственников если и поступит заявление, то примут его только через три дня, а никаких неблаговидных поступков девушка не совершала.

Полковник Захаров был уверен, что девица в свою квартиру не вернется, во всяком случае, в ближайшее время, о чем и сообщил Леониду Ильичу Гусарову в частной беседе.

— Но ее обязательно надо искать! — вскричал тот, тряся щеками. — Ведь то, что она исчезла, да еще так ловко, доказывает, что именно она украла документы у Руденко.

Полковник Захаров считал, что ни черта это не доказывает. Если девица не полная дура, а он уже имел случай в этом убедиться, то она могла исчезнуть просто потому, что хотела отвязаться от ненормальной семейки Гусаровых. Действительно, кому понравится, когда тебя обзывают приживалкой и бьют по лицу? Насчет морального аспекта дела Захаров не был уверен, кто там прав. Возможно, и вправду Гусаровы впустили змею в дом, она шныряла по углам, подглядывала и подслушивала и только ждала удобного случая, чтобы сделать гадость, оттого что завидовала их ненаглядной доченьке. Что же касается пропавших документов Руденко, то полковник был твердо уверен: кто бы их ни украл, ему, Захарову, в это дело вмешиваться совершенно ни к чему.

— Алексей, что думаешь предпринять? — настойчиво спрашивал Леонид Ильич.

— А что тут можно сделать? — в голосе Захарова зазвучало плохо скрытое раздражение. — Похоже, она давно уже удрала куда-нибудь, и так далеко, что и не найдешь.

— Но мне нужно с ней поговорить! Зачем ты отпустил ее? — взъярился Гусаров. — Я бы выколотил из нее правду!

— Да? — холодно спросил Захаров. — Ты бил бы ее при таком количестве свидетелей? И забил бы до смерти? И после этого ты просил бы меня снова разобраться с трупом?

Леонид Ильич замахал руками:

— Ну, я, конечно, не собирался ее убивать… Но, имея на руках ее признание, можно было бы как-то разговаривать с Руденко…

— Видишь ли, в чем дело, Леонид, — начал Захаров, и Гусаров тотчас отметил и его интонацию, и то, что полковник называет его на «ты», — помогать друзьям, конечно, хорошо, — при слове «друзьям» он чуть заметно усмехнулся, — но одно дело — это когда ты просишь избавиться от трупа, который совершенно случайно оказался у тебя в доме, избавиться по-тихому, не вмешивая в это дело компетентные органы. Или, допустим, нужно допросить молодую девушку профессионально, — при слове «профессионально» Захаров вспомнил своих уродов и мысленно чертыхнулся, — в этом случае я могу выполнить твою просьбу, не привлекая ничьего лишнего внимания. И совсем другое дело — искать пропавшие документы Руденко. Кто меня уполномочил это делать? Уж, наверно, не сам Руденко! То, что он позвонил тебе и пугал, говорит только о том, что он очень рассердился и вышел из себя. Но это не значит, что он будет кричать о пропаже на всех углах. Напротив, он постарается разобраться с этой историей по-тихому и своими силами, которые у него есть, и немалые, я тебе как профессионал говорю. И я предпочитаю в его дела нос не совать, мне, видишь ли, своя жизнь дорога…

— Я понял, — процедил Леонид Ильич.

— Это хорошо, что понял, — ответил Захаров, — значит, объяснять ничего не нужно.

Этим он хотел сказать, что услуга, которую в свое время оказал ему Леонид Ильич, конечно, была очень серьезной. Откровенно говоря, Гусаров тогда спас его от очень больших неприятностей. Полковник Захаров ценил хорошее отношение. И прекрасно знал, что долг платежом красен. И теперь он хотел дать понять Гусарову, что долг свой он полностью выплатил.

Леонид Ильич же понял только то, что полковник Захаров почувствовал, что дела его, Гусарова, пошатнулись, и решил использовать это печальное обстоятельство, чтобы освободиться от своих обязательств перед ним. Гусаров очень нервничал последние три дня. Испортить отношения с Руденко было смерти подобно. Тот мог стереть его в порошок. Леонид Ильич ругался про себя и на Дашку, которая не нашла ничего умнее, чем влюбиться в этого плейбоя Стаса, и на дуру-жену, которой лишь бы выпендриться и поразить всех приятельниц шикарной свадьбой. Теперь эти две идиотки сидели каждая в своем углу и рыдали либо же начинали хором ругать Катерину, и только Леонид Ильич видел дальше своего и их глупых носов и понимал, что прошлой жизни уже не вернуть, что в делах его грядут большие изменения и будут эти изменения только к худшему.

Полковник Захаров пошел поговорить с Дашкой. Он застал ее рыдающей на диване. Весть о том, что свадьба ее с красавчиком Стасом расстроилась, уже облетела полгорода, и теперь подруги и знакомые умирали от любопытства и старались выяснить, кто же кого бросил.

Захаров пытался добиться от дочери Гусарова, куда могла податься ее подруга Катя, есть ли у нее родственники и друзья. Выяснилось, что родственников у Катерины нет никаких, кроме матери в Москве, друзей же много, но Дарья знает только телефон Светки Росомахиной, и то потому, что они со Светкой когда-то учились в одном классе.

Для того чтобы заставить Дашку позвонить Росомахиной, понадобилось вмешательство Леонида Ильича. Они со Светкой разговаривали совсем недолго, вернее, говорила одна Светка. Синеглазая красавица со злобой бросила трубку.

— Она сказала, что пишет диплом, никого не видела и ничего не слышала, что с Катериной случилось — понятия не имеет. Спрашивала, когда моя свадьба…

«Может, и правда не знает, а если и знает, то не скажет», — понял полковник Захаров.

Вечером мы сидели в «Жигулях» Шурика неподалеку от дома Гусаровых. Не слишком близко, чтобы не попасть на глаза охраннику, но и не далеко, чтобы хорошо видеть людей, выходящих из подъезда.

В половине девятого из дома высыпала веселая компания богатой молодежи, погрузилась в два сверкающих «Мерседеса» и куда-то умчалась на явно недозволенной скорости. Еще через пятнадцать минут около подъезда остановился огромный джип, из него выбрался толстый мрачный мужчина с «дипломатом» в руке и вошел в дом.

На какое-то время наступила тишина.

Я взглянула на часы. Стрелки уже перевалили за девять часов, но из дома по-прежнему никто не выходил.

Я хотела сказать Шурику, что мне надоело здесь сидеть и я не вижу большого смысла в нашем ожидании, но он поднес палец к губам и показал на подъезд.

Дверь открылась, и из нее вышли две скромно одетые женщины.

В одной из них, немолодой полноватой блондинке, я узнала кухарку Гусаровых Амалию Карловну, вторую, повыше и помоложе, я видела первый раз.

— Это Амалия, — прошептала я, указывая на блондинку, — но вторая — не Женя, ту я бы узнала.

Женщины дошли до угла и распрощались. Амалия Карловна свернула за угол, а незнакомая девушка перешла улицу и остановилась на остановке троллейбуса.