Дракон Третьего Рейха - Виктория Угрюмова

— М-их! — взвизгивал Ганс, отбивая агрессора, как котлету.

Оторопевший Морунген сглотнул слюну и попытался навести порядок в своем хозяйстве.

— Генрих, — почти решительно скомандовал он, — помоги ему, иначе мы…

Тут он поднял голову и обнаружил, что видит голубое небо и какие-то ветки. Люк был распахнут настежь. Глаза майора широко открылись, и он подскочил на месте, судорожно вцепившись в рукоятку.

— Майн Готт! Наверное, они уже внутри! Говорила мне мама в детстве — закрывай, Дитрих, дверь в комнату.

Люк с лязгом захлопнулся.

— Господин майор, — возбужденно воскликнул Клаус, приникнув к смотровой щели, — повсюду какие-то обезьяны! На двух ногах! А в руках у них только луки, дубинки, копья, камни… Ни гранат, ни автоматов не видно! Дерево это чертово не очень большое… может, попытаться его сломать?

Морунген хотел было обратиться к Гансу, но прислушался к сопению, пыхтению и писку и передумал. Затем до его смятенного разума дошел смысл сообщения: луки? копья? дубины? И он моментально приник к смотровому устройству. Надо отметить, что явившееся взору зрелище не ошеломило его только по той причине, что он уже был достаточно ошеломлен и стойкий прусский организм постепенно начал приобретать иммунитет к российским чудесам.

Довольно большая толпа странного вида красноармейцев окружила танк со всех сторон. Одни из них расстреливали машину в упор из допотопных, грубо сработанных луков. Тонкий знаток и ценитель старого оружия, обладатель солидной коллекции, барон фон Морунген опытным взглядом определил их уровень как примитивный. Другие солдаты потрясали копьями, подпрыгивая от нетерпения на полусогнутых ногах и издавая скрипучие нечленораздельные звуки, которые, впрочем, за толщей брони были почти не слышны. Чуть поодаль стоял солидный человек с внушительной фигурой, чем-то неуловимо напомнивший Дитриху Германа Геринга. Его майор определил как командира этой войсковой части.

Красноармейцы вели себя более чем странно: с одной стороны, они не проявляли никаких признаков страха, с другой же — складывалось совершенно дикое впечатление, что танков они в глаза не видели, а потому не осведомлены о том, что оружие пролетариата — то бишь булыжники, — равно как и заостренные колья, броне не страшны.

Командир коротко что-то крякнул, и обстрел танка усилился.

— Я знал, — пробормотал майор, — что оборонная промышленность фюрера опережает красных. Но чтобы настолько… кто бы мог подумать!

В этот момент Вальтер проявил признаки жизни:

— Господин майор, они, по-моему, чем-то озадачены. Вроде собрались — совещаются. Может, дать очередь из пулемета?

Морунген слабо удивился самому себе — о существовании пулемета он и не вспомнил:

— С этими русскими дамами можно и войну проиграть, — и решительно скомандовал, как и подобает германскому офицеру, которого озарила на удивление нестандартная и удачная мысль: — Вальтер! Огонь!

Красноармейцы растворились в окружающей среде.

— Ганс, Генрих, — попытался уточнить майор, — в чем дело? Вы готовы выполнять приказы командира?

Откуда-то сбоку донесся хриплый и сдавленный голос Генриха:

— Никак нет! Вот сейчас с Гансом отцепим эту тварь от пушки…

— Пы-пыпы-пы-пы, — протарахтела тварь. И уточнила: — С-сс-сссс-с…

— Да что же это такое, черт возьми?! — рявкнул Ганс. — Кусается еще, зараза!

— А ты, Ганс, дай ему стрельнуть из пушки, тогда оно само ее отпустит!

— Вы вот все шутите, господин майор, — непочтительно огрызнулся стрелок, — а я ведь могу и без руки остаться! Фу! Ну наконец-то!

И Дитрих смог лицезреть Келлера, который пытался в тусклом свете разглядеть нанесенные ему телесные повреждения. Генриху повезло гораздо меньше — он все еще отлеплял от себя диковинное существо.

— Вот черт! Что ж так не везет мне с этим… Да кто же ты такой?!

— Готов к выполнению приказа, господин майор! — отрапортовал Ганс, убедившись, что конечности у него пока что на месте.

— Огонь, огонь, Ганс, — устало попросил Морунген.

— Во что стрелять, господин майор? — деловито осведомился Ганс, оглядывая местность.

— Да ты просто стрельни для начала — стрелок! — вскипел Дитрих. — Пока есть из чего стрелять и есть кому командовать! Черт бы побрал эту Россию! Не война, а сумасшедший дом!

— Кстати, о сумасшедшем доме, господин майор! Я вот тут думал…

Обстановка в танке и вокруг него постепенно накалялась. Невозмутимый Вальтер методически продолжал терзать несчастную рацию; Ганс — натянутый как струна — целился в пространство перед собой, готовый в любую секунду стрелять; Генрих все еще сражался с прилипучей тварью и постепенно приходил к выводу, что сказки о русских богатырях ничего не преувеличивали, а скорее преуменьшали; Клаус и Дитрих просто сидели как на иголках, но пусть кто-нибудь попробует сказать, что это легко.

Внезапно из-за деревьев появилась цепочка красноармейцев, несущих на вытянутых руках огромную сеть. Судя по их согбенным фигурам, они ПОДКРАДЫВАЛИСЬ!

Клаус пробормотал, едва сдерживая смех:

— Господин Морунген! Вы это видите?

— Оригинально, — согласился Дитрих. — Что они себе думают? Может, это еще одно новое противотанковое оружие красных? А мы их недооцениваем?

— Да они, наверное, решили нас замаскировать, господин майор, — легкомысленно предположил механик. — Сетку накинут и пойдут на перекур. У них это, кажется, так называется.

— Так это сетка для перекура, что ли? — поразился майор.

— Да нет, господин майор. Вообще-то, я точно не знаю, но они, когда что-нибудь долго делают, обязательно перекуривают. Мне товарищ рассказывал, как у них в гарнизоне пленные русские мост через речушку строили, — так он замучился их расстрелом пугать: они после каждого пролета перекур устраивали. Иваны ему так и объяснили: русскому человеку нельзя без перекура, как немцу без туалетной бумаги. Вот сейчас перекурим, говорят, потом и расстреляешь.

— Дьявол! — зарычал Генрих голосом раненого людоеда.

— Бу-бу-буррр, — откликнулось существо, которое в данный момент висело у него за плечами на манер мехового рюкзачка и лягалось что было силы.

По броне затопотали ноги, обутые — судя по звуку — в мягкие чуни.

Какое-то время Морунген отстранение наблюдал, как красные накрывают танк сетью, сплетенной из толстых канатов, как деловито и сноровисто забивают в землю колья, чтобы удержать машину на месте. Наконец он обрел дар речи:

— Какая потрясающая уверенность и деловой подход. Словно перед ними свинья, а не шедевр немецкой промышленности.

Клаус демонстративно принюхался:

— Нет, это невыносимо. Ну и вонь. Они, наверное, язычники.

— Коммунисты пропагандируют атеизм.

— Это верно: в таких условиях проще всего верить, что Бога нет и быть не может.

— Господин майор, — подал голос Ганс. — Башню развернуть не удастся, мы зажаты между склонами.

— Знаю, Ганс, знаю, — меланхолически ответствовал Дитрих.

Клаус повозился в своем хозяйстве, подергал рычаги и сделал неутешительный вывод:

— Позади, господин майор, похоже, тоже дерево повалено. Пробовал сдавать назад, больше трех метров не выходит.

— А ну-ка, Ганс, — тоном азартного игрока проговорил майор, — поднимай ствол вверх, пока они нас не запеленали до конца.

— Бу-бу-бурр-бурр-уууу… — сообщила тварь, когда Генриху удалось отодрать ее от большей части своего тела и частично скрутить в бараний рог. Похоже, она обиделась.

Дитрих и ожидал чего-то подобного, но все же слегка изумился непосредственной реакции русских: при виде поднимающегося ствола они присели и замерли в нерешительности; сетка натянулась и заскрипела.

— Все, господин майор, это предел, — доложил Келлер.

— Тогда — огонь!

Поднатужившись, пушка изрыгнула снаряд. Взрыв сотряс землю и поднял в воздух огромную тучу пыли. Когда дымная завеса слегка рассеялась перед глазами и немцы смогли хоть что-то разглядеть, то выяснилось, что русских и в помине нет. Все обозримое пространство было пустым и безлюдным.

— Неплохо для начала, — констатировал Дитрих. — Теперь осталось эту чертову сетку снять. Добровольцы есть?

Отвечать никто не торопился.

— Добровольцев нет, и это значит командиру придется снова лезть в партизанское пекло и рисковать своей головой, — вздохнул Морунген. — Так я говорю, Ганс?

— Так, господин майор! То есть нет, господин майор! То есть… я не знаю, господин майор, может, следует немного подождать. Русские могли затаиться в засаде…

— Чему тебя учили до войны в этой чертовой России?! — вспыхнул Дитрих. — Если они засели в засаде, то надо либо — первое — отступать, либо — второе — наступать! Третьего не дано. Раз уж мы сюда приехали, а уехать не можем — самое время наступать. Так что бери свой автомат — и бегом прикрывать командира!

Приоткрыв крышку люка, он сосредоточенно понюхал воздух.