Лихая шайка - Евгений Сухов

– Разрешите доложить, ваше благородие?

– Ну что у тебя еще, любезный?

– Согласно вашим распоряжениям мы наведались к Рычковой. Павла Знаменцева там нет.

– Как нет? – недовольно переспросил Пороховицкий. – Должон быть.

– Нету, говорят. Говорят, съехал он уже. Третьего дня, как съехал. Не иначе почуял что-то.

– Вы засаду-то там оставили?

– Так точно, ваше благородие! Только ведь…

– Ладно. – Обер-полицмейстер небрежно махнул рукой. – Со Змеем мы после разберемся. И с Рычковой этой тоже. Сейчас меня больше Капитолина Вайсман интересует. Идите за мной.

Пороховицкий вынул «наган», уверенно сомкнул пальцы на рифленой рукоятке и двинулся по периметру вдоль дома Завьяловой. Урядник согласно полученному приказу последовал за ним.

Терентий уже был обезврежен. С опутанными руками и кляпом во рту он лежал на земле лицом вниз. Платон Фиафилфактович и один из околоточных заняли боевые позиции у заветного оконца. Пороховицкий расположился напротив, поднес свободную руку ко рту и дважды прокричал в темноту филином. Тут же с противоположной стороны дома раздался требовательный стук в дверь.

– Откройте, полиция! – грозно, как ему и полагалось, возвестил Игнат.

Обер-полицмейстер напрягся. Охотничий азарт захватил его с головой. Шутка ли, находиться в такой близости от опасного хищника, коим, безусловно, являлась Капитолина Вайсман. Пороховицкий не мог позволить себе упустить ее ни при каком раскладе. Подобный шанс может не выпасть их ведомству еще очень долго.

В недрах дома грохнул оглушительный выстрел. За ним еще один и еще. Кто-то истошно вскрикнул. Женский голос. И почти тут же распахнулось темное окно потайной комнаты Завьяловой. Пороховицкий поднял оружие. Прицелился.

На фоне проема появилась темная фигура человека в свободного покроя сюртуке. Головного убора на нем не было. Зато в правой руке покоился взведенный «наган». Это полковник разглядел весьма отчетливо.

Человек впрыгнул на подоконник. Платон Фиафилфактович резко подался вперед и дернул неизвестного за ногу. Тот покачнулся, схватился рукой за оконную раму и смог удержать равновесие.

– Стоять на месте! – крикнул околоточный.

Человек в оконном проеме выстрелил не целясь. Вспышка на мгновение осветила его бледное сухощавое лицо. Околоточной пошатнулся, а затем с глухим стоном опрокинулся на спину. Пороховицкий спустил курок. Пуля попала бледнолицему в коленную чашечку. Нога соскользнула с подоконника. Бандит выстрелил еще раз, но уже ни в кого не попал. Палил скорее для острастки, как понял обер-полицмейстер. Однако рисковать Петр Лазаревич не имел права. Его револьвер выплюнул еще одну пулю. Человек в окне неестественно изогнулся, схватился руками за простреленную навылет грудь, и уже через секунду его бездыханное тело вывалилось на руки Платону Фиафилфактовичу.

В темном оконном проеме больше никто не появился. Пороховицкий дважды выстрелил в пустоту, ожидая ответной реакции, но ее так и не последовало.

– Всем оставаться здесь! – рыкнул обер-полицмейстер, а сам ринулся к парадному входу.

Расчет полковника оказался предельно верным. Определив засаду с этой стороны дома, Капитолина бросилась обратно в гостиную. Извлеченный из ридикюля «наган» привычно покоился в руке старшей из сестер Вайсман. Вооруженный Валет последовал за ней.

Завьялова полулежала в кресле с простреленным плечом. Ее револьвер валялся на полу, а над самой держательницей майдана грозно навис один из блюстителей порядка.

Капитолина вскинула вверх руку с «наганом» и хладнокровно спустила курок. Лицо урядника обагрилось кровью, и он кулем рухнул на паркетный пол. Оружие Валета «кашлянуло» в унисон, и рядом с первым урядником замертво повалился второй. Третий полицейский, находившийся у самой двери, ловко нырнул в сторону, и очередная пуля, выпущенная из «нагана» Капитолины, вонзилась в стену чуть выше его головы. Пристав Игнат Стреженов выстрелил из положения лежа. Сильная отдача отозвалась резкой болью в плече. Однако меткости приставу было не занимать. Валет бухнулся на колени. Кровавое пятно стало стремительно расползаться на грязно-сером сюртуке барыги в области живота. Секунды две-три Валет удивленно взирал на свое ранение, затем с мольбой воздел глаза к потолку. Оружие все еще было у него в руке, но воспользоваться им Валету не приходило в голову. Дыхание со свистом вырывалось из его широко распахнутого рта. Взгляд затуманился, белки глаз закатились.

Стреженов откатился еще на полметра в сторону и перевел дуло револьвера на Капитолину. Закрепить успех ему не удалось. Девушка выстрелила первой. Не попасть по неподвижно лежащей мишени было бы затруднительно. Пуля угодила приставу в голову. Затылок с глухим стуком ударился о паркетный пол. Не опуская оружия, Капитолина быстро оглянулась. Валету уже помощь не требовалась. Барыга с минуты на минуту готовился отдать богу душу. Завьялова была, разумеется, жива, но Капитолина резонно посчитала, что в данной ситуации каждый сам за себя. Перешагнув через распластанное тело пристава, она стремительно двинулась к выходу…

Пороховицкий успел как раз вовремя. Обер-полицмейстер столкнулся нос к носу с легендарной Вайсман в тот самый момент, когда девушка уже переступила порог дома. Капитолина выстрелила прежде, чем успела понять, кто встал на ее пути. Однако Петр Лазаревич успел пригнуться. Пуля лишь чиркнула по седым волосам у него на макушке. Дуло револьвера Пороховицкого смотрело точно в живот Вайсман. При всем своем желании Капитолина уже ничего не успевала сделать. И она вмиг осознала это.

Но обер-полицмейстер не стал стрелять. Вместо этого он коротко без замаха ударил Капитолину рукояткой револьвера в живот. Девушка сложилась пополам, дыхание перехватило. Она попыталась было поднять руку с оружием, но Пороховицкий быстро и сноровисто ударил ее ребром ладони по кисти. «Наган» упал на крыльцо. Капитолина бросилась поднять его, но удар рукояткой пришелся ей по лицу. Девушку отбросило назад. Она привалилась к дверному косяку. Из разбитого носа на острый подбородок закапала кровь.

Позади Пороховицкого возник кто-то еще. Капитолину взяли на мушку.

– Не стрелять! – зычным голосом распорядился обер-полицмейстер. – Эта дамочка нужна мне живой.

Капитолина без сил опустилась на колени. Ей завернули руки за спину. Полковник нагнулся и осторожно поднял наган арестованной Вайсман, едва касаясь его кончиками большого и указательного пальцев.

– Посмотрите внутри, – сказал он. – Хотя я сомневаюсь, что там остался кто-нибудь живой. Такие благородные барышни, как госпожа Вайсман, оставляют после себя одни лишь трупы. Так-то, господа хорошие… И все же посмотрите. – Пороховицкий вплотную приблизился к арестованной. – Наконец-то, любезнейшая Капитолина Михайловна. Я, признаться, уже и не чаял встретиться с вами. Рад, весьма рад. Надеюсь, мне не нужно представляться? Личность вам моя, полагаю, прекрасно известна.

Полковник не скрывал своей радости. Да, за гибель двух урядников, одного околоточного и пристава Стреженова по головке его не погладят, конечно, но поимка такой важной птицы, как старшая Вайсман, дорогого стоила. Пороховицкий верил, что если ему по очереди удастся отрубить гидре головы, то и самой хитрованской группировке придет конец. Сегодня первая успешно срублена. И какая голова!

Капитолина хмуро подняла взгляд на обер-полицмейстера.

– Можете не представляться, Петр Лазаревич. Мне ли вас не знать? Жаль только, что я промахнулась. Попади я в вас, и эта мысль долго грела бы мне душу на каторге.

– Ну на все воля божья, Капитолина Михайловна – Пороховицкий демонстративно развел руками. – Когда-то и мне должно было повезти.

Глава 20

В трактире «У Сипатого»

Защемив зубами папиросу на уркаганский манер, Евстафий решительно и целенаправленно переступил порог трактира. Огляделся. Дым висел коромыслом. Хоть топор вешай, как говорится.

Евстафий не любил этого заведения, где у Сипатого, бывшего каторжанина, потерявшего еще по молодости левую ногу и замененную на искусно сделанный протез, собиралась едва ли не самая рвань Хитровки. Но ему пришлось явиться сюда, потому что, как сказала Лиза, Крестовый и Мартын встречались с одним беглым именно здесь. Мальчишка, явившийся на малину к Вайсман от Сипатого, передал записку, где говорилось, что Боров обосновался в этом трактире. Лично с Боровом, сумевшим совершить побег из Омской губернии, Евстафий знаком не был, но немало наслышался об этом человеке, знакомым еще с покойным паханом Михайло. Известный некогда в Москве душегубец. Крестовый намеревался взять его в дело.

Они сидели за дальним столиком, и потому Евстафий заметил их четверку не сразу. Боров располагался спиной к выходу. Его могучие руки покоились на деревянной поверхности стола, и беглый каторжанин, чуть склонив голову, внимательно слушал Крестового. Кеша неторопливо тянул эль из высокой граненой кружки, сдабривая напиток сочными кусками ракового мяса. Мартын сидел по правую руку от Крестового. В разговоре он участия не принимал, зато с большим интересом рассматривал колоритную внешность Борова, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди. Шляпа Арсения лежала тут же на краешке стола, прикрывая взведенный «наган». Несмотря на авторитет, каким пользовались на Хитровке люди из группировки сестер Вайсман, в трактире «У Сипатого» могла оказаться любая залетная публика. Крестовый просил подельника быть начеку. Четвертым за столом был белобрысый мордастый парень с татуировкой на шее, которого частенько можно было встретить на хитровских малинах в обществе Кеши за картами или выпивкой. Сегодня Крестовый предпочел взять белобрысого и на деловые переговоры.