Архипелаг - Моник Рофи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай внимательно, русалка. Я прыгну первым, а затем нырнешь ты, поняла?
— О’кей.
Он прыгает.
Оушен прыгает вслед за ним, приземляясь практически ему на голову. Он берет ее за руку и говорит:
— А теперь давай заглянем в подводный мир.
Она окунает голову в воду, и он чувствует, как замерло ее тело. Он тоже погружает лицо в воду, и — ах! — он не ожидал, что им откроется такое зрелище. Впрочем, к подводным чудесам невозможно привыкнуть, на земле такого не увидишь никогда. Длинные лиловые щупальца анемон, широко раскинутые оранжевые кружева кораллов, желтые шишечки среди полей красного бархата, покрытого стелющимися волосками, косяки желто-серебристых, лазоревых, алых, лимонно-желтых рыб. Прямо под ними сбилась вместе целая толпа неоново-синих мелких рыбок. Это голубые хирурги, они живут среди колышущегося поля бордовых волосков. Овальной формы рыбы с сине-фиолетовым окрасом тела, но их спинные и хвостовые плавники переливаются всеми оттенками сине-голубого и желтого. Грациозно и синхронно двигаясь в своем водном танце, они напоминают карнавальную группу, часть общего большого праздника, уникального и необыкновенного. От такой красоты Гэвина охватывает странное чувство: он и подавлен, и печален, и одновременно полон восторга — готов зарыдать в свою маску.
Он кидает взгляд на Оушен — она тоже увидела голубых хирургов, следит за ними, затаив дыхание. Ее кожа под водой выглядит изжелта-белой, руки опущены вниз, ноги раздвинуты, ласты едва шевелятся. Лицо за маской кажется огромным, глаза расставлены слишком широко. Он еще не видел свою дочь такой: подвешенной в соленой воде, загипнотизированной фантастическим зрелищем, дышащей как рыба. Она напоминает морское чудовище, дитя морской свиньи или раздутую, сияющую рыбу-луну. Вот за этим он и привез ее сюда, чтобы показать сказочную страну.
Он смеется, из трубки вверх поднимается каскад пузырьков. Она его не замечает, ей не страшно, как будто она покинула свое тело. Он снова берет ее за руку, они вместе плывут за Лулу, которая легко ныряет на глубину, зависает в воде, рукой указывая на самые интересные растения или рыб, затем выныривает на поверхность и объясняет, что именно показала. Они как будто погрузились в параллельную вселенную; ее обитатели занимаются своими делами, развлекаются, ходят по магазинам, судачат; стайные рыбки гуляют все вместе, косяками, одиночки прячутся за коралловыми веерами, здесь есть и обычные тусовщики, и распальцованные надменные задиры; есть стиляги и модницы, клоуны и арлекины: им всем даны достойные их экзотические имена.
Лулу перечисляет их, как стихи читает: тигровые груперы, сотовые коровы, французские ангелы, полуночные рыбы-попугаи, белолобые крапчатые, рыбы-трубы, испанские бодианы, рыбы-водолазы, морские яйца, щетинковые полихеты, голотурии, или морские огурцы. А затем Лулу ныряет еще ниже, тычет пальцем в сторону дна, потом поднимается на поверхность и объявляет:
— Ура, осьминог!
Они смотрят вниз, но ничего не видят. Лулу снова ныряет, погружаясь почти до самого дна, показывает рукой песок, который вдруг, как в замедленной съемке, начинает превращаться в нечто зыбкое, колеблющееся, распускаться как гигантский цветок. Осьминогу не хочется подниматься с песчаной постели, он неохотно встает на свои резиновые ноги. Оушен под маской пищит от восторга.
— Осьминог! Папа, ты видел?
Он кивает, и она снова погружает голову под воду.
Мимо них проплывает небольшой коврик в черно-белую крапинку, у него очень длинный хвост.
— Смотрите, орляковый скат! — кричит им Лулу.
Похоже, ската вовсе не смущает такое количество зрителей. Оушен хватает отца за руку, вдвоем они следят за изящным подводным полетом. Гэвин почти счастлив в эту минуту.
Он не замечает, как проходит час сноркелинга[5]. Ему и радостно, и грустно, он сам себя не узнает; кажется, он вернулся. Вернулся в мир своей молодости, где был так счастлив, к морю, которое так любит, которое он предал с земной женщиной. Здесь он у себя дома, ему передаются все симпатии этого мира и его эмпатия, здесь все движется и дышит как единый организм. Здесь можно обрести потерянный смысл жизни.
Лулу ведет группу обратно к катеру, они переезжают на новое место и снова ныряют, а между заплывами пьют ромовый пунш, свежий сок гуавы, с удовольствием пробуют местную похлебку на обед. Оушен притихла, раскраснелась, похоже, она тоже пьяна впечатлениями, накачалась морской водой. Они с Сюзи безоговорочно влюбились в татуированного капитана с ирокезом. Сюзи теперь сидит позади него на палубе как настоящий помощник, палубная собака. Это не вызывает в Гэвине ревности. Он счастлив. Он наконец-то свободен. Свободен, черт побери!
Позже, когда они уже подходят к берегу, он беседует с молодой женщиной, подводным фотографом.
— Ну и работенка у вас! — говорит он.
— Да уж. — Она улыбается. — Во повезло мне!
— Как давно этот риф находится под охраной?
— Да уж лет шестьдесят, не меньше. Чтобы уберечь риф, его нужно очень тщательно охранять. Нигде в мире таких рифов больше не осталось.
Под словом «охранять» подразумевается охранять от человека.
— Когда я был молод, риф Бакку на Тобаго был таким же, как здесь, — делится воспоминанием Гэвин. — На пляже ступить было некуда от раковин. А теперь вся живность там вымерла. Погублена якорями, яхтами… туристами.
— Ой, представляете, здесь снова появились крылатки.
— Не может быть!
— К сожалению, это так. Пока их немного, но все же они уже здесь. У нас тут целая группа пенсионеров-энтузиастов готова положить остаток жизни на то, чтобы их извести.
Да, крылатки… Эти рыбы раньше водились за много миль отсюда, в Тихом океане. Они, конечно, красавицы, все в тигриных полосках, окутанные мягкими лентами плавников, крепящихся на кожистых перепонках. Но крылатки — опасные хищницы, они заглатывают добычу целиком, особенно мелких рыбок. Шесть крылаток улизнули из аквариума во время урагана Эндрю во Флориде в 1992 году: они начали неудержимо размножаться, продвигаясь все южнее, вдоль Антильских островов, пока не зашли в Карибское море.
— Боже правый!
— И не говорите. Нам никак не избавиться от этих тварей. Местные говорят, что, пока мы не откроем суши-бар, где будут готовить крылаток, извести их невозможно.
Он слушает, качая головой, но для него эта опасность так же далека, как американская трагедия 11 сентября или резня в Сребренице. А местные рыбки не могут обратиться в НАТО с просьбой защитить их от крылаток.
Девушка показывает фотографии Оушен, которая под водой выглядит как
