Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь

Пытаюсь сдерживаться, но ведь сама доводит до крайности. А я ведь не железный.

И тогда в квартире брата довела почти до ручки. Раньше не понимал, какие должны быть эмоции, чтобы убить, но теперь могу понять, что такое состояние аффекта.

И Даша знает.

Чуть шею мне ногтями не вспорола. А стон ее, когда член внутри был, до сих пор в мозгу эхом отдается.

И словно не трахался, а наказывал. За то, что не дождалась, за то, что заявку в друзья не приняла, за то, что под кожу въелась. Стала единственной причиной дожить до вечера и проснуться с утра.

И вот я из Армии, на всех порах к ней, а она: «Кирилл. Давай еще, Кирилл».

Ладно хоть с утра напомнил, где какой брат и какой член тверже. Правда в тщедушной душонке шевельнулось что-то, когда все закончилось.

И остаться хотелось, когда на полу ревела, но боялся, что хуже сделаю. Просто включил ей телефон и остался возле двери. Себя не выдавал, но смотрел, когда она вернется в реальность.

И сейчас одну не оставлю.

Моя, как не бегай.

Нахожу взглядом Дашу возле дальнего вагона и запрыгиваю за момент до отправления.

Она села в самый угол вагона, оперлась в свои колени головой, а я приближаться не стал…

Главное вижу, и на душе как-то лучше становится. Волосы эти блестящие, пухлые губы, что стали казаться просто нереального размера на худом лице.

А еще сиськи, что покачиваются в такт движения.

Доской я не сразу ее узнал, но самые важные части тела быстро узнали меня. Правильно отреагировали. И мое тело отреагировало.

Дашка… Ну подними глазки, ну неужели ты не понимаешь, что ты давно и прочно стала моим крашем.

Навязчивой идей. Наркотиком. И только с тобой, рядом с тобой жизнь обретает цвет и запах.

Дашка… Посмотри. Сука.

Посмотри, что ты делаешь со мой. Раньше я дрался на ринге и жил, раньше я выжимал из себя все, ощущая вкус крови, а теперь я питаюсь ревностью и болью твоих потенциальных поклонников. И твоей, твоей любовью, что накрывает меня, как только ты смотришь…

Смотришь, как на божество.

Вот так, малыш. Умница. Подними свои заплаканные глазки, смотри на меня.

Не удивляйся. Куда я денусь?

А вот «фак» показывать необязательно.

Хотя похуй, даже он кажется лишь прелюдией к нашему бесконечному счастью.

Страшно тебе? И мне страшно. Страшно остаться в темноте, среди криков психов.

Без тебя.

Даша опускает взгляд, зажимает трясущиеся руки между ножками. Лучше бы бедра мои там зажала.

Но вот положенные станции пройдены, и она выскакивает из вагона.

Бежит вверх по лестнице, а я за ней. Даже ностальгией пахнуло. Вспомнила, как гоняли с ней, потому что у меня никогда не было проездного, а у нее я брать не хотел принципиально.

Но теперь шутки кончились, время вышло, и я возьму все, что она сможет мне отдать.

Жизнь ее возьму. Любовь. Тело. Потому что она как ядовитый плющ обвила меня, обожгла любовью и осталась глубоко в сердце. И тут хоть с корнем вырывай, не избавиться от нее. Никогда.

Так и пробежала Дашка от метро до своего подъезда, ни разу не оглянувшись. Хлопнула дверью и наверняка рванула на свой десятый этаж.

А я так и остаюсь на детской площадке, смотря, как стремительно погружается город во мрак.

Сажусь на качели и смотрю на окна ее спальни. Не стала зажигать свет, значит стоит и смотрит.

Ждет, когда уйду, чтобы расслабиться, может быть даже поплакать.

Но загвоздка в одном. Я не уйду.

— Дим, — звоню Шестакову. — Что с тачкой.

— Стекло нашел, но мужика нет в городе. Так что только завтра.

— Годится, — закуриваю сигарету, наблюдаю, как в кухне зажегся свет и появилась миниатюрная фигура жены Алекса. Развел у себя там цветник, а мне мою фиалку отдать не хочет. — Слушай, а пригони тачку мне из гаража.

— Фиат? — ржет Дима, а мне не до смеха. Ночь близится, а ноги коченеют. И пусть машинка маленькая, но может в ней даже удастся показать Дашке, как на самом деле я по ней скучаю.

— Фиат, — говорю спокойно, называю адрес.

— Это же район твоей Даши, — догадывается он, а я снова слежу за фигурами в окне. Замечаю тонкий профиль Даши на сотни других световых квадратов. Там множество людей, но теперь мне только до одной есть дело. Раньше было страшно показаться с пухлой на людях, признаться самому себе, что тащишься от того, что другие считают зашкваром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Раньше я думал, что нет ничего важнее себя. Но когда в твое лицо тычут пистолетом, в голову приходит самая важная мысль. И в моей голове тогда была только… Даша.

— Да, я возле ее подъезда.

— И что, до утра будешь торчать? Она же боится тебя. Сказал бы ей, как есть все. Она же не совсем не адекват.

— Она не поверит. Или сделает вид, что поверит. Она думает, что не нужна мне. Я просто подожду, когда до нее дойдет обратное.

— Думаешь, дойдет?

— Вот и проверим. Жду тачку, — выключаюсь и открываю приложение во вконтакте. И отправляю очередную заявку.

Такое общение все же лучше, чем ничего. Любая ее эмоция лучше, чем игнор и бесчувственность. Любой крик всего лишь мольба о любви.

Я здесь, Даша. Просто выйди и все остальное — прошлое, люди, секс — станет неважным. Просто выйди и займи то место, какое давным-давно твое. Выйди, моя Булочка. Ведь самое важное это мы и то, что есть между нами.

Выйди… ко мне.

Глава 26

*** Даша ***

— О, вот и наша дочурка вернулась, — пьяно смеется Сашка, и я дергаюсь от неожиданности. Прямо в прихожей. Словно в другой мир попала.

Там за дверью эмоциональная буря в океане, а здесь штиль с легкими игривыми волнами.

Эта разница настолько разительна, что меня невольно ведет от тошноты.

Так-что быстро снимаю туфли, даже не ставлю ровно. Сразу бегу в ванную, только чтобы не видеть этого радостного лица.

Закрываюсь и включаю воду в раковине, но даже освежившись, не чувствую, как жар спадает.

Огонь все еще во мне. Жжет щеки так, словно Марк не смотрел в том вагоне метро, а гладил пальцами. Трогал меня. Трахал прямо там.

И внизу полыхает.

Снимаю рабочую форму, влажное белье и все кидаю в стирку. Долго на все это смотрю, вспоминая, при каких обстоятельствах это все загрязнилось. Пот, сперма. Лучше бы сожгла. И платье, что теперь запятнано, сжечь надо. Где бы оно ни было.

Еще раз умываюсь и поднимаю голову к своему отражению.

Резко отшатываюсь, даже не веря, что вижу себя. Раньше словно в старом цветном фильме смотрела, а теперь мое лицо раскрасили мультяшными красками.

Голова кружится, а руки все еще дрожат. Опускаюсь на пол, чувствуя, как сердце продолжает барабанить. А потом словно эхо звука — стук в дверь.

— Даша… Ты в порядке? — спрашивает Сашка и снова смеется. — Я тут просто котлеты пожарила. Поняла, короче, что это не мое.

Усмехаюсь, качая головой. Боже. Мысли о Марке, о том, что произошло, и причинах такого поступка висят в мозгу неоновой вывеской, но я все равно надеваю халат и выхожу.

— О, а я уже выламывать хотела…

— Ногти бы поломала, — хмыкаю и прохожу мимо нее в свою спальню, а она за мной, рассматривает свои ухоженные ручки. Она и меня вытаскивает в салоны. Прямо, как мама. Только с Сашей это делать веселее. И лучше. Вот и сейчас ее задор немного, но отвлекает.

Сначала хочу включить свет, а потом задерживаю взгляд на окне. Бросаюсь к нему, опираюсь на подоконник.

— Не ушел…

— Что? — спрашивает Сашка, и тут в спальню заходит Алекс. Как всегда, одетый с иголочки, хоть сейчас и в домашнее. Им повезло, их любовь не причиняет им боли.

— Даш, привет. Иди посмотри, что с котлетами сделала эта идиотка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну…милый, — вешается она ему на шею и целует. Он легко ее отстраняет и снова говорит:

— Пойдем чай попьем, расскажешь, что интересного на работе было.

Вот так возьми и расскажи…

Порой забота Алекса утомляет. Но сейчас это то, что нужно. Отвлечься. Не думать. Забыть. Так что… Да. Идем пить чай.