Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад

Восемнадцатого в восемь утра началась артиллерийская канонада — очередное наступление на город. Завод «Drägerwerk» находился на окраине города, правда, там до фронта не очень-то и близко. Но рабочих на нём не было, только немногочисленная охрана. В четверть девятого наши саперы подорвали два заряда —один недалеко от проходной, второй разворотил одну из стен довольно высокого забора. На заводе началась паника, через три минуты еще один заряд взорвался совсем недалеко от проходной. Этого оказалось достаточным —охрана быстро покинула предприятие. Еще через четверть часа к проходной подъехала небольшая колонна —грузовики и несколько кранов, погрузчик. Группа товарищей, бойцов интербригады (среди них было несколько бывших работников этого завода) оперативно занялись демонтажем оборудования, благо, оно было не настолько массивным, как могло бы быть. Я в это время с товарищем Рамоном (он же Михаил Волков) посетил заводоуправление, где мой коллега взломал сейф и вытащил комплект технической документации.

Банальный грабёж? Ну да, банальный. Вот только потом саперы заложили под стены еще несколько зарядов и обрушили их. В обломках осталась пару станков, которые неудачно сорвали с креплений, так что была видимость, что тут просто разнесли здание артиллерией. Надеюсь. Никто экспертизы проводить не будет.

Мне нужно было, чтобы Любек держался. И он держался! Двадцатого в устье реки Траве вошел крейсер «Берлин», эта старая посудина времен Империалистической использовалось как учебное пособие, но на его вооружении было десять 105-мм скорострельных орудий, так что это было очень и очень серьезно. За крейсером шел караван с десантом. Замысел был весьма простой — взять город при помощи десанта, а орудия «Берлина» должны были навести шороху в городе и порту, заставив его революционный гарнизон или капитулировать, или отступить.

(крейсер «Берлин» после модернизации)

Но… не получилось. Командование Рейхсмарине знало, что в окрестностях Любека береговых батарей нет. Но у республиканцев на складе нашлись две 135-мм полевых пушки К09. В свое время их было сделано всего четыре штуки. Посчитали их избыточно мощными и выпуск прекратили. Одна досталась в качестве трофея бельгийцам. А вот эти две поставили в устье реки так, чтобы они контролировали Любекскую бухту. «Берлин» был легким бронепалубным крейсером. А артиллеристы на берегу оказались более чем квалифицированными.

(Крупповское полевое орудие 13,5 см К09)

После короткого жаркого боя «Берлин» получил такие повреждения, что вынужден был убраться восвояси. Одно орудие моряки смогли накрыть своим огнем, но второе сумело не только добиться двух попаданий в крейсер, но и дважды попало по передовому транспорту, который стал быстро тонуть. Из четырехсот десантников, попытавшихся достичь берега, в плен попало девяносто шесть человек, которые были тут же расстреляны. Гражданская война избыточно жестока, что тут поделать? Белые тоже с красными не церемонились. В Ольденбурге республиканцев расстреливали пачками.

К концу января ситуация под Любеком нормализовалась — сюда перебросили всю авиацию республиканцев (в том числе переделанные под бомбардировщики гражданские самолеты) и это позволило удержать позиции и даже заставить монархистов откатиться назад. Я оставил Лину в городе, но уже с заданием проконтролировать вывоз оплаченного оборудования и эвакуацию ценных специалистов. Чтобы не лезла снова за линию фронта. А мне пора было в Берлин — пришла пора решать золотой вопрос.

[1] В РИ Лина Оденсе погибла, по неосторожности въехав в село, занятое фалангистами, чтобы не попасть врагу в плен, застрелилась.

Глава двенадцатая

Money, money, money

Глава двенадцатая

Money , money , money

Берлин

23 января 1934 года

Всем известно, что для ведения войны нужны деньги, точнее много-много денег. Не важно, кто такую истину изрек первым — она витала в воздухе множество веков. Достаточно вспомнить пример Ганнибала, который бил римлян, пока власти Карфагена подбрасывали ему золото в нужном количестве. Но как только торгаши решили, что война обходится им слишком дорого, как Рим пришёл в Карфаген и уничтожил его. Вывод прост: торгаши у власти — плохое решение любого народа. Ещё хуже, когда к власти приходят политики, которые привыкли продавать себя, и которых один весьма неглупый товарищ справедливо называл «политическими проститутками». Такие любое дело могут завалить ради своей личной выгоды. Примерно такие мысли обуревали меня, когда я ехал из Любека в Берлин. Дорога оказалась не самой приятной. Примерно в двадцати километрах от города машину обстрелял пролетающий самолет. Повезло: водитель быстро сориентировался и несколько раз совершал абсолютно дикие маневры, так что потом мы насчитали четыре пулевых отверстия, но в самой машине никто не пострадал. Может быть, сказалось еще и то, что это был поплавковый гидросамолет Не-59В, фирмы Хенкель, который планировался как самолет-разведчик, может быть, как торпедоносец. В общем, в истребитель его превратили по необходимости, так что и пилот как стрелок оказался, скорее всего, не слишком опытный. Правда, в последнем предположении я ошибался. Просто, на этот раз костлявая обошла меня стороной. Второй раз за эти несколько дней.

Кто знает, зачем меня понесло на передовую под Любеком. Хотел посмотреть на врага с прицел? Или же просто оценить психологическую атмосферу в окопах? Мне трудно сказать, что меня на это подвигло. Если бы это был Кольцов, так он всегда стремился на самые сложные участки, а потом писал об этом в своих репортажах. Но мне это было зачем? Не пойму толком. В общем, попал я под обстрел немецкой артиллерии. И было это очень и очень неприятно. Правда, додумался спрятаться в блиндаже. Почему додумался, потому что через пять минут в то место, где я был, угодил снаряд. Осматривая воронку после обстрела, с ужасом понял, что задержись я там эти проклятые пять минут. Как от меня бы осталось одно только воспоминание. Ничего веселого. Те двое бойцов-республиканцев, с которыми я беседовал буквально пару минут назад превратились в человеческие обрывки. Меня тогда вырвало, да и легче после этого не стало. Зато я точно понял, о чём писал великий Ремарк, изображая войну такой, какой она была на самом деле — грязной, неприглядной, отвратительно кровавой.

(Кольцов в окопах при обороне Мадрида)

Как говориться, умному хватило. Нет, я понимаю, что есть ситуации, когда НАДО рисковать жизнью. Но это была просто глупая бравада. И всё-таки мне это было необходимо. Что-то внутри меня подсказывало, что я всё сделал правильно, что нельзя поступить иначе. А потом эта гонка наперегонки с немецким бипланом-охотником, который несколько недель терзал тылы 3-ей армии. Мне рассказали позже, что за штурвалом там сидел один из ветеранов Империалистической, Йозеф Карл Питер Якобс, одержавший в свое время 43 победы, в том числе сбивший 8 аэростатов. Если другие асы Германии сейчас примкнули к Герингу и нацистам (тот же Удет[1], Лёрцер[2]), то Якобс остался на стороне Гинденбурга и к своему списку побед прибавил еще три, пока не столкнулся с хорошо организованной засадой. Он нагло пользовался преимуществом рейхсмарине на море, используя воду как постоянно действующую взлетно-посадочную полосу. Появлялся в тылу постоянно в разных местах, старательно охотясь на машины, в первую очередь, грузовые. Да и парочку паровозов умудрился вывести из строя. В общем, появился поезд-ловушка, на котором установили спаренные пулеметы и несколько зенитных двадцатимиллиметровых скорострелок. Они Якобса и приземлили. От полученных ран тот скончался через неделю в госпитале Ростока.