Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад

Ну а я, по приезду в Берлин поспешил на прием к Эрнсту Тельману, без его поддержки и думать нечего было начинать эту операцию. А необходимо было провернуть тоже, что мы сделали в МОЕЙ реальности с золотым запасом Испании. Необходимо эвакуировать золото Веймарской республики в СССР. И я предполагал, что с этим будут трудности.

У Тельмана шло очередное совещание, в котором принимали участие и наши военспецы. Во всяком случае, Рокоссовского я там заметил. Узнав, что они только начали заседать, понял, что два-три часа у меня есть и воспользовался этим исключительно в целях отдыха. За первые недели января я успел хорошо так устать. Давно не было такого суматошного начала года. Секретарь предложил записать меня на шесть вечера, потому что раньше у Эрнста просто не будет и свободной минуты. Ну а потом десять-пятнадцать минут он мне выделит. Раз ситуация разворачивается подобным образом, я вернулся в гостиницу, в которой для меня был забронирован номер.

Тельман принял меня в половине седьмого. Хотя в шесть я и был на месте, но у него кто-то задержался в кабинете, потом оттуда вышел невысокий человек с агромадной лысиной и короткими усиками щёточкой (под Гитлера), я его не узнал, но выяснить, кто это не было времени совершенно. Эрнст выглядел уставшим, с мешками под глазами и тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. Скорее всего, ничего хорошего он от меня не ждал. Но у меня было что ему предложить.

— Что скажите, камрад Мигель. Мне кажется, никаких хороших вестей вы не принесли?

— Новости действительно тревожные, камрад Эрнст. По весьма достоверным данным война с Польшей буквально на носу. Главные удары нанесут в Силезии и на Восточную Пруссию. Разговоры о походе на Берлин весной этого года — дезинформация. Основная группа будет сосредоточена против Восточной Пруссии — на Кенигсберг они нацеливают двенадцать дивизий, около ста тысяч штыков и сабель. В Силезию вторгнется группа из девяти дивизий, около восьмидесяти тысяч человек и приблизительно семьдесят тысяч будут имитировать наступление в сторону Берлина, оттягивать наши силы в этом направлении. По-прежнему, большую массу войск Варшава сосредоточит на границе с СССР. Там примерно двадцать дивизий, около ста пятидесяти тысяч человек. Начало наступления — середина-конец февраля. До весны никто удар откладывать не собирается.

— Но как же наши сведения по поводу Рыдз-Смиглы?

— Вы про опубликованный указ о присвоение ему звания маршала и почетной отставке по состоянию здоровья? Это тоже дезинформация. Есть неопубликованный приказ о его назначении военным министром и главнокомандующим. Опять отвлекающий манёвр.

— Да, вот не было печали. Камрад Неймар только что был у меня и требовал сосредоточить все силы для наступления на Дрезден. Но если так сделать — катастрофа будет неизбежна. Нам нечем будет останавливать пшеков, тем более, что у них в достаточном количестве и бронеавтомобили и самолеты. А еще много конницы. Хорошо, что предупредили. Будем думать.

И тут у меня в голове сложился пазл, я понял, кто это вышел из кабинета Тельмана, это ведь Кулик, будущий расстрелянный маршал. В МОЕЙ реальности его подвела водка. Очень сильно подвела. Высоко взлетел и очень больно рухнул вниз. Недостаточность образования у него заменяла катастрофическая самоуверенность и вера в своих «дружбанов», того же Клима Ворошилова, с которым они прошли всю Гражданскую. Однако, это был тот самый случай, когда я был со Сталиным абсолютно согласен, этот человек мог завалить любую работу, так что разобрались с ним по делам его. Но тут и сейчас… Может быть, вождь давал ему возможности отличиться, набрать боевого опыта? Мне это было непонятно.

— Но главный вопрос у меня не этот. Тут проект Договора о дружбе и взаимопомощи между Веймарской республикой и Советским Союзом. Это то, что необходимо в секретном порядке рассмотреть и очень быстро. В седьмой статье предусмотрена военная помощь СССР в случае внешней агрессии против вашей страны. Поскольку единственной страной, которая имеет возможность эту агрессию проявить является Польша, мы надеемся, что этот договор отрезвит Варшаву. Если же нет… мы готовы будем ввести войска и защитить республику.

— Вот как…

Тельман задумался. Конечно, такой договор для немцев кране необходим, это верно, но за пшеками проглядывают усилия лимонников и лягушатников. Как с этим быть? И он задал вопрос:

— Скажите, Сталин готов идти на обострение отношений со всей мировой буржуазией, чтобы вытащить Германию из подобного кризиса?

— Для нас крайне важно не допустить прихода к власти в Германии нацистов.

— Вот как?

— Я уверен, что Гинденбург и его окружение пойдем с ними на сговор. Более того, вы ведь видите сами, нацисты не предпринимают никаких действий против сторонников белого движения. Скоро оно станет бело-коричневым. И тогда нам будет очень непросто без активной помощи СССР даже удержать те позиции, что мы имеем. Руководство Советского Союза уполномочило меня заявить, что в случае вторжения Польши, СССР обязательно вмешается, но тут есть несколько важных условий.

— Да, слушаю вас.

— Вам надо послать своих эмиссаров в Восточную Пруссию. Она должна официально поддержать правительство Веймарской республики. Захват этой провинции чуть ли не цель номер один польского руководства. Их очень интересуют те промышленные предприятия, которые расположены в этом анклаве Германии.

— Этот вопрос решаемый. Подберем группу надежных товарищей.

— И второй вопрос — эвакуация золотого запаса республики в СССР.

— Неожиданно. Мне кажется это слишком преждевременной мерой, но… если вы считаете, что это необходимо сделать… Минуточку, я посмотрю справку.

Тельман открыл стеллаж и вытащил тощую папочку в кожаной обложке.

— Так вот, золотой запас Веймарской республики в тридцатом году приближался к восьмистам тоннам, точнее, 794. Сейчас, после выплаты основной массы репараций, мы имеем сухой остаток не более двухсот тонн, точнее, 214. Не скажу, что это очень много, но всё-таки… Но я уверен, что всё правительство выскажется против этого.

— Я думаю, у меня получится их немного переубедить.

— И каким образом? — в голосе Эрнста чувствуется скепсис.

— Сейчас это золото вы не можете использовать из-за санкций, наложенных Лигой наций. Бесполезный груз. Мы вывозим золотой запас в СССР и в швейцарском банке создаем анонимный счет, с которого будут деньги идти на оплату оборудования, которое мы вывезем из Германии, в зависимости то того, как договоримся с их владельцами, плюс, при взаиморасчетах вы сможете закупать в третьих странах за это золото всё необходимое. А потребностей в республике много, и проблемы надо как-то решать. Если мы пробьем коридор через Польшу, то с поставками боеприпасов, думаю, проблем не будет. Но это далеко не всё, что нужно будет вам. Сырье, продовольствие, товары народного потребления, перечислять можно много. Смысла нет.

— Так-то позиция вашей страны понятна, думаю, ее поддержат все коммунисты, но в правительстве не только мы. Учтите, там есть и крайне левые, те же националисты будут категорически против, да и социалистами далеко не всё ясно.

— Я думаю для начала переговорить с директором Национального банка, после с премьер-министром. Мне бы не хотелось, чтобы эта операция стала достоянием широких масс. Даже ограниченно широких. Как говорится, что знают трое, знает и свинья.

— Понимаю. Но и сама операция потребует привлечения немалого круга лиц.

— До этого еще далеко. Сначала надо принципиально решить вопрос. И на его решение у нас очень мало времени.

— Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы вас приняли незамедлительно. Завтра утром секретарь вам перезвонит. Извините, камрад Мигель, но больше времени я вам уделить не могу.

Надо сказать, что орднунг и обязательность — не самые худшие черты человеческого общества, во всяком случае, президент Рейхсбанка Ганс Лютер принял меня в два часа пополудни следующего дня. Ганс Лютер происходил из семьи зажиточного торговца, что неудивительно, лютеранина. Его политическая карьера началась уже после Империалистической войны, будучи близким к партиям центра, он был назначен министром продовольствия и сельского хозяйства в сложные двадцатые годы, вскоре стал министром финансов и сделал всё, для того, чтобы остановить жесточайшую гиперинфляцию, которая стала бичом немецкого государства. Его усилиями в обращение были введены рентная марка, а потом и рейхсмарка. Недолгое время ему пришлось быть и канцлером Германии, при этом он подчеркивал свою беспартийность, хотя симпатий к Немецкой народной партии никогда не скрывал. А уже с тридцатого года, после отставки Шахта возглавил Рейхсбанк. Его руководство совпало с жесточайшим кризисом, отголоском мирового экономического кризиса, усугубленного необходимостью больших выплат по репарациям[3]. Тем не менее, Лютер имел репутацию скорее политика нежели банкира и его руководство Рейхсбанком многих не устраивало. Социалисты оставили Лютера на своем посту только для того, чтобы привлечь к правительству народного единства и центристов, пусть не всех, но хоть кого-нибудь. Я не помнил, чем Лютер занимался при Гитлере, в МОЁМ варианте реальности, но и среди выдающихся антифашистов он, вроде бы, не числился[4].